Картофелина. Сырая картофелина смешной формы прямо из холодильника.
Ханна захихикала и прижала ее к груди. Они с папой знали, что случится дальше: картофелина станет телом для ее собственного Ночного Бормотунчика. Впрочем, девочка пока не была готова отдать ее на произвол судьбы, поэтому решила сначала с ней поспать, чуть ли не прижавшись носом, чтобы ощущать запах земли.
В три часа ночи ожил будильник. Сначала замигал огоньками, потом зазвонил мелодичным колокольчиком, который она установила на минимальную громкость. Этот подарок, совершенно необычный, ей сделали на Рождество дедушка и бабушка. Благодаря ему она чувствовала себя совсем взрослой. Однако Ханне редко приходилось устанавливать его или вставать самой. Иногда она все равно это делала, выставляя будильник на случайно выбранное время: просто убедиться, что он затрезвонит в любой назначенный час. Но сегодня ей действительно предстояла миссия.
Ханна схватила фонарик, тоже входивший в число ее любимчиков. Он прекрасно помещался в маленькую ладонь, и она одним нажатием большого пальца могла регулировать яркость. Девочка выставила ее на минимум и открыла дверь. Вокруг царили темнота и тишина. Дверь в спальню родителей была закрыта, полоска света из-под нее не пробивалась. Она беззвучно, словно червяк, двинулась вниз. В свое время ей не раз доводилось видеть кошек, и те вели себя совсем не так тихо, как принято считать. Они урчали, мяукали и стучали лапами, спрыгивая вниз. Но вот червяк… Она ни разу не слышала, чтобы червяк издал хоть малейший звук, даже такой слабый, как вдох или выдох. Девочка немного опасалась, что родители проснутся, когда она включит свет на кухне, но он ей понадобится, чтобы осуществить задуманное.
Самым трудным оказалось подтащить к кухонной стойке стул – эх, если бы Мари-Анн обладала собственным телом и могла ей помочь. Стул был тяжелый, она не хотела грохотать, оставлять на полу царапины или удариться о него подбородком или коленкой. Все же девочка несколько раз стукнулась, но в конечном итоге поставила стул прямо напротив нижней полки и взгромоздилась на сиденье.
Потом осветила фонариком все лекарства, которые мама хранила там. Некоторые из них, например пастилки от горла, продавались без рецепта. Девочка не хотела перепутать ничего, что могло понадобиться ей или папе, поэтому сосредоточилась на прозрачных светло-оранжевых бутылочках со стикерами с маминым именем. Похожую на ручку вещицу, которой та делала себе инъекции в живот, испортить тайком будет трудно – от этой мысли она уже отказалась. Ей требовалась не ручка, а что-то такое, чем мама пользовалась каждый день. Она посмотрела на пакетик из тех, которые мама не раз растворяла в воде у нее на глазах, как лимонад быстрого приготовления. Может, его можно чем-то отравить? Но если разорвать пакет, то обратно его уже не запечатаешь. Лучшим вариантом были бы маленькие, словно пластмассовые, коричневые пилюльки, разделенные на две половинки: темную и светлую. Мама принимала их по одной, во время завтрака и ужина. Название Ханна произнести не могла, но надпись на упаковке гласила: «При диарее по одной капсуле внутрь каждые четыре-шесть часов». Она когда-то видела по телевизору рекламу этого препарата, где капсула будто по волшебству открывалась и из нее сыпались миллионы крохотных шариков, и поэтому знала, что пилюлю можно разломать.
Крышка оказалась с секретом, но она сделала в точности как мама: положила сверху ладонь и повернула. После нескольких попыток девочке удалось ее открыть.
Ханна взяла одну капсулу большим и указательным пальцами. Она казалась совсем маленькой, совершенно не такой, как та компьютерная в телевизоре. Но вскоре она поняла, что ее можно открыть, немного покрутив.
Вопреки ожиданиям внутри оказались не крохотные шарики, а мелкий белый порошок, похожий на муку.
Она прикинула имевшиеся в наличии варианты. Поначалу ей в голову пришла мысль высыпать все содержимое в раковину, но капсулы, если их ничем не заполнить, станут подозрительно легкими. Насыпать в каждую из них немного муки, не разведя грязи, будет трудно, но усилия будут вознаграждены. Она попробовала соединить две половинки капсулы обратно, чтобы посмотреть, получится ли. Раз плюнуть. Пилюлька выглядела как новая. Чтобы проверить, она взяла ее пальцами и надавила, после чего та стала плоской и пустой. Нет, их явно надо наполнить вновь.
Ханна схватила обеими руками пузатую жестяную банку муки и подтащила к себе. Самым маленьким предметом с подходящим кончиком, о котором она подумала, был крохотный нож для очистки овощей с пластмассовой ручкой. Она пользовалась им и раньше, когда стояла за стойкой на стуле, примерно как сейчас, и на собственной разделочной доске резала на кусочки бананы и дыню. Папа любил фруктовые салаты. Она тихо-тихо открыла ящичек и нашла нож.
Следующие два часа девочка упорно приводила в негодность мамино лекарство. Испортить все капсулы стало для нее делом слишком трудоемким и скучным, поэтому те, что подверглись ее обработке, она смахнула в ладонь и высыпала обратно в баночку. В итоге в тех, что оказались сверху, вместо действующего препарата оказалась мука. Раковину усыпали остатки белого порошка, поэтому она открыла кран и смыла их водой.
Ханна зевнула. Затем беззвучно, как червяк, разложила все по местам, выключила свет и легла обратно в постель.
За завтраком все сидели, будто немного захмелев. Мама проглотила пилюлю. Ханна подтянула воротник пижамы и прикрыла ею рот, чтобы скрыть ухмылку.
Они все вместе отправились в магазин офисных принадлежностей, и было трудно сказать, кто в нем больше веселился. Папе понравилось пробовать разные эргономичные стулья.
– Не самые лучшие из тех, что они делают, но все же комфортные, – сказал он.
Ханна тоже решила на них посидеть. Они по очереди на них плюхались и крутили друг друга. Она удивилась, что маму привлекает то же, что и ее: всевозможные цветные упаковки плотной бумаги, самоклеящихся листочков для заметок, маркеров. Но больше всего – металлические зажимы для бумаг.
– Ты теперь большая девочка, – сказала мама. – Дошкольникам тетрадки и другие письменные принадлежности не нужны, но вот первоклассникам без них не обойтись.
Мама с папой составили список покупок, и она бросилась хватать предметы, понравившиеся ей больше всего. Выбрала пурпурный рюкзак, красный контейнер для обедов, похожий на папин, желтую папку, несколько скрепленных тремя кольцами тетрадок с линованной бумагой, желтый – в тон – пенал, карандаши с витыми узорами, ластики в виде цветов (ей не терпелось зашвырнуть один из них под кровать). Затем схватила прямоугольный пластиковый контейнер с магнитным ободком, не позволяющим разлетаться бесчисленным цветным скрепкам («Пользоваться только дома», – предупредила мама), пачку толстых маркеров, восхитительную баночку кнопок и квадратную доску для учебных материалов и заметок («Мы повесим ее прямо у тебя на стене», – пообещал папа). Плюс еще много всего, что попадалось под руку, потому как все они только охали да ахали, двигаясь вдоль магазинных полок. Папа взял толстую пачку бумаги для принтера, а мама – немного самоклеящихся листочков для заметок и огромную тетрадь для рисования.
Парковка напоминала смертельную ловушку для чудовищных жуков – массивных внедорожников, выстроившихся бесконечными рядами. Небо низко висело над головой плотными серыми полосками, все носились от машин к магазинам и обратно, словно боялись, что вот-вот пойдет дождь и их смоет. Когда они сложили покупки в багажник, папа показал на другой магазин и сказал:
– Мы могли бы купить тебе компьютер.
– Я пока не готова, – ответила мама, – не уверена, чего на самом деле хочу. Может, планшет? Пока не знаю.
Папа взял маму за руку, а Ханна – его за другую.
– Может, какую-нибудь одежку? Новый наряд для школы, а, непоседа?
Отправляясь в магазин только с мамой, Ханна обычно злилась, однако для папы пойти туда всем вместе было одно удовольствие. Но когда они вошли внутрь, он направился в скучный отдел товаров для мужчин подбирать спортивные брюки, хотя мама и уточнила, действительно ли они ему нужны. Ханна пошла было за ним, но мама окликнула ее. Дочь проигнорировала, однако папа велел ей остаться, и в магазине вдруг стало совсем не весело. Глупая мама и глупая одежда.
Мать шагала вдоль полок и прищелкивала языком.
– Это все на лето.
Отделы в растянувшемся на добрую милю торговом комплексе представляли полную противоположность их дому. В них на витринах красовалась всякая всячина в огромных количествах, которой хватило бы на двадцать городов-миллионников. Ханна украдкой поглядывала по сторонам, представляя, насколько по-другому все выглядело бы, если бы они пустовали, а в каждом магазине был представлен только один товар. В этом случае шопинг превратился бы в погоню за сокровищами: если находишь вещь за десять секунд и она тебе подходит, можешь ее оставить; в противном случае тебе придется от нее отказаться. Она терпеть не могла, что вокруг так много всего. Порой ей хотелось ослепнуть.
– В чем ты хочешь пойти в первый день в школу? – спросила мама.
Ханна приложила к телу купальник в горошек – кружочки разных размеров и цветов на темно-синем фоне. Если сейчас почти лето, значит, скоро можно будет купаться. Приедут фармор и фарфар, и они все вместе отправятся на озеро в парке.
– В купальнике ты не пойдешь, – сказала мама, взглянув на нее сквозь полки с товарами.
Ханна чуть подпрыгнула, вцепившись в понравившуюся ей пеструю вещицу.
– Нет, Ханна.
Мама сняла бледно-желтое платьице с белым воротничком.
– Думаю, это тебе понравится.
– М-м-м, – завыла Ханна.
А потом ныла и злилась каждый раз, когда мама снимала что-нибудь с полки.
– Не хочешь купить обновку к школе?
Ханна потерла глаза, лицо ее помрачнело.
– Хорошо. Мы не будем ничего покупать. Пойдем, найдем папу.
Ханна побежала впереди.
– Ничего не нашли? – спросил он, когда они встретились возле стеллажа с футболками.