– На кухне бардак? – спросила она, когда он вернулся.
– Я даже не посмотрел.
Алекс снял с постели простыни.
– Ты не можешь ходить. И не сможешь, вероятно, еще пару дней. Беатрикс может приехать к нам? Где-нибудь после обеда?
– Я позвоню ей. Мой телефон…
Он отыскал его в постели и принес ей. Ему было стыдно, он отводил взгляд и не осмеливался посмотреть ей в глаза. Потом опять подбежал к кровати и собрал простыни в кучу.
– Надо будет их выбросить. Они все в пятнах…
– Алекс… Алекс…
Она протянула ему руку.
Он подошел к ней как раненый мальчишка, его лицо покраснело, на нем явственно читалась боль. Они взялись за руки.
– Я не знаю, что делать, – сказал он.
– Ты должен найти Ханну и убедиться, что с ней все в порядке.
Он кивнул.
– А еще принеси мне воды и дай банан. Меня одолевает слабость.
– Конечно.
Он подбежал к двери, но вдруг остановился. Покрутил ручку и бросил взгляд на враждебный мир за ней.
– Что мне ей сказать? – прошептал он. – Какое наказание?..
– Пока не настраивай ее против себя. К тебе она всегда относилась хорошо. Веди себя как обычно.
– Ты спросишь Беатрикс, что нам делать?
– Спрошу.
Алекс вышел в холл и позвал Ханну. В его неуверенном, испуганном голосе звучал вопрос. В этот момент Сюзетта поняла, что в действительности их дочь напала не только на нее, но и на него. Теперь он уже не был так уверен в том, что на самом деле представляла собой его девочка. Победа, сладкая, но с горьким привкусом. Впрочем, если Алекс наконец осознает весь масштаб свалившихся на них проблем, ее мучения будут не напрасны.
Сюзетта попросила Алекса не закрывать дверь в спальню, чтобы она могла видеть происходящее в доме. С мансардной лестницы до ее слуха донесся разговор: Ханна, должно быть, спряталась у него в кабинете. Он сказал, что вскоре приготовит им всем завтрак. Блинчики. Позже им надо будет поговорить. Девочка ничего ему не ответила, и вниз он спустился один. Потом звякнуло разбитое стекло, будто кто-то смел и выбросил осколки.
Сюзетта посмотрела на телефон. Слишком рано, еще нет и половины девятого. Она набрала номер доктора Ямамото.
– Беатрикс, это Сюзетта.
– У вас все в порядке?
Когда она рассказала о том, что произошло накануне в школе и дома сегодня утром, в комнату опять скользнул Алекс с высоким стаканом воды в одной руке и бананом – в другой.
– Это Беатрикс? – прошептал он.
Сюзетта кивнула. Он прикрыл ногой дверь.
– Пришел Алекс, я переведу телефон на громкую связь.
Он протянул ей воду и сел на подлокотник кресла.
– Вопрос первый: вы чувствуете себя в безопасности? Я имею в виду вас обоих. Боитесь за свою жизнь?
Сюзетта одним глотком выпила воду.
– Нет, когда Алекс рядом, то нет. Ему Ханна ничего не сделает.
Она поставила стакан на небольшой столик и взяла у мужа банан.
– А вы, Алекс? – спросила Беатрикс.
Сюзетта жадно съела банан, отхватывая большие куски и наблюдая, как в душе мужа идет борьба. Взрослый мужчина не должен бояться маленькой девочки, но в его глазах все равно плескался страх.
– Даже не знаю, что и ответить, – сказал он. – Мне она никогда ничего такого не делала. Я даже не думал, что она на это способна.
– Помещать ребенка в больницу не принято, – сказала Беатрикс в своей невозмутимой манере, – но если вы считаете, что вам или ей грозит какая-то опасность, что вы не можете самостоятельно справиться с ситуацией, такая возможность у вас есть.
Алекс и Сюзетта посмотрели друг на друга. На лицах обоих читались недоумение и испуг. Потом в унисон покачали головами.
– Больница повергнет ее в ужас, – ответила Сюзетта, почувствовав, как в мысли вторглось ее собственное прошлое. – Да и как это поможет? Девочка просто испугается и не будет знать, что делать.
В разговор вмешался Алекс.
– Это не то место… в общем, мы против, правда? Вы не могли бы просто приехать и поговорить с нами, с ней?
– Больница – лишь аварийный вариант, если у вас возникнет подобная необходимость. Большинство родителей идут на такой шаг неохотно, и вы в силу тех или иных причин тоже не являетесь исключением.
Беатрикс вздохнула. Они сидели, остро нуждаясь в ее советах, в руководстве к действию.
– Нам придется провести всестороннее обследование психического состояния Ханны. Мне не хочется спешить с постановкой диагноза, поэтому пока я не могу выписать те или иные препараты или назначить специфическое лечение. Я все еще собираю информацию. У вас нет ощущения… Был ли какой-нибудь инцидент, способный ее к этому подтолкнуть? Что-то такое, на что Ханна могла отреагировать?
– Да.
Алекса столь быстрый утвердительный ответ с ее стороны, похоже, удивил.
– У нас много чего произошло. Я постаралась устроить ее в школу. Имеется в виду, что ее жизнь после этого сильно изменилась. Это действительно так. К тому же я возила ее к вам. И, потом, может, эта игрушка, – обратилась она к Алексу, – я растоптала ее игрушку; подумав, что это кукла вуду. Ханна очень расстроилась.
– Полагаете, это была месть? – спросила доктор.
Сюзетта почувствовала, как в грудь проник черный туман чувства вины, прокрался в живот и стал извиваться шепотом ненависти. Если бы она более достойно справилась с крушением надежд, ситуация, вполне возможно, сейчас не была бы такой плачевной. Но для ребенка было вполне нормально ходить в школу, заводить друзей, взрослеть и двигаться вперед, к независимой жизни. Разве другая мать в таких условиях могла бы сделать больше?
– В какой-то степени это моя вина. Ей и так было нелегко, а я без конца напирала. И делала это потому, что она вела себя все хуже. Я пыталась найти решение, она мои предложения отвергала, ситуация ухудшалась еще больше, и я пришла в отчаяние, не зная, что делать… Нас с ней затянуло в этот порочный круг…
Сюзетта попыталась примириться с происходящим, ведь возможности отмотать время назад и никогда не рожать Ханну у нее не было. Алекс похлопал ее по спине.
– Думаю, вам было очень важно это понять, – осторожно сказала Беатрикс. – Но ее способность… то, как она планирует и воплощает в жизнь свои агрессивные… Алекс, вы не могли бы поговорить с Ханной с глазу на глаз, вам это будет нетрудно? Может, она признается вам, в чем источник ее фрустрации?
– Хорошо, – неохотно ответил он, – вы не могли бы… Сюзетта даже не может ходить.
– Прошу прощения, но до понедельника я к вам подъехать не смогу. Впрочем, нет худа без добра: у меня будет время кое-что проверить. Может, в понедельник увидимся пораньше? Погодите, я сейчас посмотрю. – Они опять подождали, пока она бросит им спасательный круг. – В девять будет не слишком рано?
– Мы только «за», – без колебаний согласился Алекс.
– К тому времени у меня для вас будет больше сведений и я смогу подсказать, что нужно делать. Вы же пока… Алекс, вы все выходные будете дома?
– Да.
– Знаю, сейчас это вас вряд ли утешит, но в нескольких семьях, с которыми я знакома уже не один год, дети яростно впадают в агрессию, швыряют разные предметы, даже ножи, угрожают младшим братьям и сестрам, дерутся и выходят из-под контроля. Поступки Ханны более продуманны, не столь спонтанны и при этом в определенном смысле не так пагубны и жестоки. Вполне возможно, что она прекрасно проведет выходные с вами дома, откуда ей никуда, похоже, не хочется уходить. Попробуйте с ней поговорить, но при этом старайтесь не злиться на нее и не наказывать. Чем спокойнее будет обстановка, тем легче все пройдет. А потом мы поставим окончательный диагноз и выработаем методику лечения. И помните: если в какой-то момент положение дел усугубится, у вас всегда есть такой вариант, как больница.
– Спасибо вам.
– Спасибо, – отозвался эхом Алекс.
Когда разговор закончился, он вышел и вернулся с чистым комплектом постельного белья. Потом застелил кровать быстрыми и уверенными движениями, отчего Сюзетте даже стало завидно; ей больше не казалось, что у нее в жизни есть какая-то цель, что она вообще на что-то годна.
– Может, мне самой с ней поговорить? – сказала она, словно размышляя вслух.
– Вряд ли это хорошая идея. Думаю, Беатрикс со мной в этом согласится.
– Не надо настраивать ее против нас. Может, мне надо перед ней извиниться?
Это, конечно, не поможет, но немного очистит совесть Сюзетты.
Алекс прижал подбородком к груди подушку и надел на нее свежую наволочку.
– Я бы предпочел, чтобы до понедельника вы не общались друг с другом.
– У меня нет никакого желания все выходные проторчать в четырех стенах. Мне хочется побыть с тобой, а ты не сможешь все время оставлять Ханну одну.
– Мне было бы спокойнее, если бы мы вызвали тебе врача.
– Раны пустяковые.
Она не слишком уверенно покачала головой в знак протеста, но все равно осталась непреклонной в своем решении. Ноги немного гудели от боли, но она была ничтожной по сравнению с той, что ей уже когда-то доводилось испытывать.
Он взбил подушки.
– Ты ляжешь под одеяло или поверх?
– Сверху. Принеси мне альбом для рисования. Я оставила его внизу, на полке рядом с телевизором.
– Заодно приготовлю тебе завтрак. – Он подхватил ее и уложил на кровать. – А потом принесу ноутбук, чтобы ты могла что-нибудь посмотреть в Интернете. Может, что-то еще? Хочешь, я позвоню маме?
– Тове? Зачем?
– Она приедет и поможет нам. Случай ведь экстренный.
Алекс сел рядом, и Сюзетта почувствовала, что ему отчаянно кто-нибудь нужен: Това, Беатрикс или она сама. Человек, который заполнит собой дом и избавит его от необходимости оставаться с дочерью наедине.
– Завтра я уже смогу встать.
– Откуда тебе знать. К тому же у нас есть Беатрикс, она поможет. Ты сама мне это сказала.
– Это было вчера.
Сюзетта не хотела, чтобы к ним приезжала свекровь: идеальная мать, верившая в совершенство своего сына, могла не понять, что невестка не справилась с воспитанием собственного ребенка. И чувство вины лишь обострится. Она не хотела стать плохой матерью своей дочери, проглядев психические отклонения, от которых никто не застрахован, но стыд все равно терзал ее своим острым жалом. Может, все ее усилия лишь усугубили ситуацию?