Черт, каким же идиотом он был. Ему просто жизненно необходимо что-то сказать, и фигурально выражаясь, предложить выкурить трубку мира. Эта вражда не поможет ни Лиаму, ни ему самому, ни уж тем более Рейн.
— Послушай -
— Больше ни единого долбаного слова.
Лиам сильно толкнул его, заставив тем самым отшатнуться.
— В течение шести проклятых лет, Рейн нуждалась в чьем-то руководстве и поддержке, а ты только и делал, что отдалялся от нее и игнорировал все ее потребности. При всем при этом, ты успешно делал вид, что помогаешь развиваться другим сабам, но не дай Бог, какой-нибудь Дом решил бы подойти к ней, ты бы убил его на месте. Что с тобой случилось?
Джульетта.
— Раньше, я уважал тебя, — продолжил Лиам.
— Но теперь я даже, блять, не знаю кто ты такой.
Эти обвинения зажгли в нем искру обиды.
— Ты сам далеко не идеален. Прежде всего, ты не имел права прикасаться к Рейн и уж тем более, забирать ее у меня. Ты знал, что я люблю ее. Да какой же ты друг, после того, как заставил меня смотреть на то, как ты трахаешь единственную женщину, о которой я заботился после Джльетты. Не знаешь, кто я теперь, так? Пошел на хер! На себя посмотри, мудак!
— Ой, прекрати ныть о том, как я украл Рейн у тебя из-под носа, опередив такого сумасшедшего идиота, как ты.
Лицо Лиама напряглось, он сжал кулаки.
— Я не стану извиняться за то, что влюбился в нее. По крайней мере, я ставил ее интересы превыше своих. Рейн годами умоляла тебя о внимании, но ты был слишком занят своими постельными играми с другими сабами. Подумай хорошенько в чем ты меня обвиняешь и посмотри на себя, ведь то, как ты обошелся с "единственной женщиной, о которой ты заботился после Джульетты" само по себе отвратительно. Если ты по-настоящему беспокоишься о Рейн, ты отпустишь ее. Но если нет… ты ее уничтожишь. В равной степени, как и нашу с тобой дружбу.
— Я около десяти лет разделял с тобой — крышу над головой, постель и свою жену — и ты готов отказаться от нашей дружбы ради женщины, с которой провел каких то три долбанных недели?
— Ты теперь такой гуру в любовных отношениях, что знаешь сколько требуется времени, чтобы влюбиться в кого-то? Я люблю Рейн. И это гложет тебя. Признайся в этом.
— Еще как, черт побери! Точно также, как и тебя, бесит тот факт, что она влюблена в меня. Но знаешь, в чем разница? Я делился. Я впустил тебя в свой проклятый брак, потому что думал, что Джульетта нуждается в тебе. А сейчас Рейн нуждается во МНЕ. И ты говоришь мне, что я могу общаться с ней исключительно о работе и только при открытых дверях?! Не видишь иронии, ублюдок?!
— Когда я женился на Гвинет, я предлагал тебе вернуться в Нью-Йорк.
— И что мне предполагалось там делать? Я стал бы бельмом на глазу в вашей семейке молодоженов.
— Я предложил тебе пожить с нами, чтобы стать третьим в нашей постели. Да уж, не думал, что мне придется говорить вслух очевидные вещи.
— Я терпеть не мог эту суку. Лиам, она думала только о себе.
— К ней это не имело никакого отношения. Ты был слишком занят своим клубом и бесконечным трахом.
— Каждая из этих саб, сдерживала меня от возвращения в Нью-Йорк. Я не хотел, чтобы ты прошел через тот же ад с Гвинет, через который "посчастливилось" пройти мне с Джульеттой.
Лиам изумленно уставился на него.
— То есть, ты утверждаешь, что ради моего блага ты пихал свой конец в каждую дырку? Это я должен был услышать?
— Я не разделял Гвинет с тобой, потому как опасался, что, в конечном счете, она могла бы совершить какой-нибудь безрассудный поступок.
— Как Джульетта? Это смешно. Твоя жена была тихой и кроткой — ничего общего с Гвинет. Кроме всего прочего, Джульетта была немного закомплексованной. Паршивая отговорка, Хаммер.
— Да?
Ища что-нибудь, что можно было бы сломать, кинуть или применить как оружие, Хаммер крутанулся на месте и застонал сквозь стиснутые зубы.
— Когда ты позвонил, и сказал мне, что развелся, каким был мой первый вопрос, который я тебе задал?
— Ты спросил почему?
Лиам пожал плечами.
— И что? Что ты хочешь мне этим сказать? Ты знаешь, почему мы с Гвинет развелись. Ей нравились мои деньги. О, а еще ей нравилось трахаться со своим личным тренером и его другом. Какое это имеет отношение к Джульетте?
— Я спрашивал, почему ты оставил Гвинет, потому что беспокоился. Я волновался о тебе.
Хаммер ударил кулаком о стену, после чего схватил со столешницы тарелку и швырнул ее через всю комнату. Звук разбившегося фарфора и вид рассыпавшихся осколков не были и близко такими удовлетворяющими, как он рассчитывал.
— Какого черта ты бьешь посуду?
Лиам посмотрел на него так, словно тот сошел с ума.
— Ты никогда не спрашивал меня, почему, — тяжело дыша, Хаммер резко обернулся и уставился на Лиама.
— Разве тебе не хотелось узнать, почему тем воскресным днем, Джульетта проглотила целый гребаный пузырек таблеток? Да ты позвонил мне и даже произнес правильные слова.
Он задыхался от волнения.
— Но ты никогда не спрашивал почему. Тебя, блять, не было там, когда я нуждался в тебе больше всего.
Гнев лился из него, словно горячий жир с бекона, испепеляющий кожу, сжигающий самообладание. Он хотел сделать кому-нибудь больно, заставить страдать… и было бы предпочтительнее, если бы этим "кем-нибудь" оказался Лиам.
Застыв, придурок уставился на него с таким видом, будто пытался соединить в уме все части одной головоломки.
Проклятье, это разозлило его еще больше! Потянувшись за следующей тарелкой, Хаммер запустил и ее в полет. От вида раскрошившегося тонкого фарфора зверь внутри него принял боевую стойку.
Лиам оцепенел, моргая и едва дыша.
— Хаммер, я… Не мог бы ты прекратить на время свой обстрел, чтобы я мог сказать пару слов? Иисусе, чувак. Своим шумом ты способен разбудить саму Смерть с косой. Или кого похуже — Рейн.
Лиам отобрал у Хаммера следующую тарелку, что завело того еще больше.
— Дай сюда!
— Нет. Очевидно, ты хочешь поговорить о Джульетте и о том, что я сделал не так. Но как я мог знать? Не успел я приехать домой, а ты уже кремировал ее тело и зарегистрировал для нее погребальную урну. Я даже не успел попрощаться с ней. Поэтому я подумал, что ты хотел поскорее забыть ее и двигаться дальше.
Хаммер сжал челюсть. В течение многих лет, он старался не вспоминать об этой куче дерьма. Продолжай он копаться и увязнет в ней по самые уши.
— Ты предположил, но не озаботился тем, чтобы спросить напрямую.
— Я не любопытный, — настойчиво ответил Лиам, и, убрав подольше тарелки от Хаммера, скрестил на груди руки.
Он усмехнулся.
— Неужели ты не хотел знать, почему моя жена и, по совместительству, твоя любовница, совершила гребанное самоубийство, не сказав ни слова упрека в адрес ни одного из нас?
— Конечно, я хотел об этом знать.
Лиам сделал шаг вперед, тон его голоса понизился.
Долбанный ад! Он умудрялся выглядеть в таком положении одновременно и сочувствующим и встревоженным.
— Я предлагал бросить все дела и приехать к тебе. Но ты сам сказал мне не беспокоиться. Я пытался разговорить тебя по телефону, но ты отстранялся. Поэтому я и отвалил…
Он печально покачал головой.
— Я не был равнодушен, Макен. Боже, мне жаль. Я и понятия не имел, что тебе так плохо. Когда ты отталкивал меня, я думал, что тебе просто нужно время, чтобы оправиться. Когда ты переехал сюда, я подумал, что тебе нужно больше свободного пространства, чтобы начать все сначала…
Он опустил голову.
— Меня мучило то, что я был напоминанием того времени, которое ты хотел забыть.
— Я хотел бы, блять, если бы мог, — сказал Хаммер.
— Я переехал на другое побережье, сменил работу, да я, черт возьми, полностью изменил свою жизнь. Но до Рейн, ничто не пробуждало во мне желания жить.
— Дерьмо. Я начал все это не для того, чтобы причинить тебе боль. Знаю, что немного опоздал с этим, но…, - Лиам сглотнул.
— Почему? Почему Джульетта решила покончить собой? Ты знаешь?
— Да, но ты бы не захотел этого знать.
— Как раз наоборот, иначе я бы не спрашивал.
У Хаммера заболели глаза. Горло сдавило.
— Она оставила мне записку. В ней говорилось, что ей хотелось больше внимания.
Лиам потер сзади шею.
— Честно, друг. Я не уверен, что мы смогли бы ее удовлетворить даже вдвоем. Неважно, что мы делали, ей всегда было мало. Полагаю, то, что я был занят на работе последние шесть недель, сделало только хуже. Но я звонил ей. Она знала, что я собирался вернуться.
— Она устала быть нашей куклой для траха.
— Джульетта сама так сказала? — недоверчиво спросил он.
— Да, но мы оба были слепы и не видели, что с ней происходит.
— Ты прав.
Лиам задержал дыхание.
— Когда я видел ее последний раз, она поцеловала меня и сказала, чтобы я поторапливался домой. Зачем? У нее всегда были проблемы с общением, но…
— Она была беременна.
Проведя рукой по волосам и сделав неровный вдох, Хаммер, съехал по стене и сел на пол в окружении разбитой посуды, несчастный и побежденный.
— Восемь недель.
Лиам раскрыл рот от изумления.
— Ты знал?
— Нет, пока не прочитал об этом в ее записке. Мне следовало уделять ей больше внимания. Заметно побледнев, он сглотнул.
— Чей это был ребенок?
— В том то и дело, что она не знала, ей было стыдно не знать чье имя вписывать в свидетельство о рождении. Кроме того, она знала, что мы не отпустим ее в таком положении от себя. Она не хотела растить малыша в нашем "гнезде порока". Поэтому вместо разговора по душам с нами, она предпочла снотворное.
— Черт бы меня побрал!
Лиам сполз вниз рядом с ним, и уставился на противоположную стену кухни.
— И что, ты не подумал, что эта правда имеет большое значение? Или ты вообразил себе, что мне все равно?
— Я старался не сваливать это на тебя. Пытался быть хорошим другом, хотел спасти от всего этого дерьма. И посмотри, чем же ты отплатил мне.