В мае 1918 года Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, высший законодательный, распорядительный и контролирующий орган большевиков, принял постановление о переходе к всеобщей мобилизации рабочих и беднейших крестьян в Красную Армию. Крымские газеты писали, что красные рассчитывают к осени поставить под ружье не меньше миллиона солдат. Это вызывало тревогу. Красные уже доказали, что представляют собой грозную силу. В Крыму казалось безопаснее, нежели в Ростове, Екатеринославе или Харькове. Крым был далек от фронтов, к тому же здесь практически не было крупных промышленных предприятий (только мелкие заводики), а следовательно, не было столько рабочих — опоры большевиков. Уверенности придавали немецкие солдаты и немецкий военный флот. Один вид линейного крейсера "Гебен" на Севастопольском рейде (ну кто бы годом раньше мог такое представить!) внушал обывателям спокойствие.
Уезжать из Крыма не хотелось. Вдобавок труппу Ермолова-Бороздина в Симферополе приняли очень хорошо. Можно было рассчитывать на доходный зимний сезон. Да труппа подобралась хорошая, дружная. В семье, как говорится, не без урода, были свои "уроды" и у Ермолова-Бороздина, но в целом атмосфера в труппе была приятной и актерам не хотелось расставаться. Все эти причины привели к тому, что Ермолов-Бороздин взял в аренду севастопольский театр на зимний сезон. Кто обжегся на молоке, тот дует на воду, поэтому к составлению договора Ермолов-Бороздин подошел более чем ответственно. По его настоянию все "подводные камни", такие, например, как право повышения арендной платы во время действия договора, были убраны. Не последнюю роль в доброжелательном отношении городских властей к театру сыграло то обстоятельство, что известный банкир и промышленник граф Владимир Татищев, занимавший в Крымском краевом правительстве несколько ответственных постов: министра финансов, промышленности, торговли и труда, а также временно управлявший министерством юстиции, был завзятым театралом. Ходили слухи, что у него был роман с одной из актрис труппы, Ольгой Лавровской (она была однофамилицей упомянутой выше антрепренера Лавровской и никакого отношения к ней не имела).
Летом и осенью 1918 года культурная жизнь в Симферополе и по всему Крыму била ключом. Здесь собралось множество театральных трупп.
Здесь гастролировали столичные знаменитости — Шаляпин, Собинов и другие. Словно грибы после дождя появлялись драматические школы. Одной из самых популярных была студия, открытая в Севастополе актером Малого театра Михаилом Муратовым. Далеко не всем актерам находилось дело, конкуренция была невероятной. То, что в такой обстановке выступления труппы Ермолова-Бороздина пользовались спросом у публики, говорит о многом.
В Ялте работало съемочное ателье Александра Ханжонкова. Ханжонков выбрал Ялту из-за разнообразия местной натуры и мягкого климата, позволявшего вести съемки круглый год. После Октябрьской революции Ханжонков перенес все свое кинопроизводство в Ялту, потому что его московская студия была национализирована. В театральной среде мнения по поводу кинематографа разделились. Одни считали кинематограф "низким" искусством (некоторые даже утверждали, что искусством кино называть нельзя), а другие мечтали сниматься в картинах. Кинематограф запечатлевал образы для вечности и давал мгновенную популярность. Вера Комиссаржевская шла к всероссийской известности около десяти лет. Вера Холодная снялась у Ханжонкова в "Песне торжествующей любви" и спустя всего месяц после выхода картины в прокат прославилась на всю страну. Если бы судьба распорядилась немного иначе, то Фаина Раневская могла бы начать свою карьеру в кино лет на пятнадцать раньше. Со своим выразительным лицом и богатой мимикой она замечательно вписывалась в стандарты немого кинематографа. У нее и первая роль в кино — госпожа Луазо в "Пышке" Михаила Ромма — была немой.
В ноябре 1918 года германская армия покинула Крым. Одно краевое правительство сменилось другим, которое обратилось к Деникину с просьбой о защите. Впрочем, белые заняли бы Крым и без просьб. 26 ноября на рейде Севастополя появилась эскадра Антанты, состоявшая из двадцати двух кораблей, английских, французских, греческих и итальянских. На борту кораблей находилось несколько иностранных полков. В Омске верховным правителем России выбрали адмирала Колчака… Ходили слухи, что к Пасхе Деникин обещал освободить от большевиков Москву и Петроград… Фаина очень волновалась за Алису Коонен, которая, если верить дошедшим до нее слухам, осталась в Москве при большевиках. "Как только появится возможность, надо будет ехать в Москву, — говорила Фаина Павле Леонтьевне. — Все перемешалось, многие актеры уехали в Европу, в театрах будет много вакансий". Павла Леонтьевна с ней соглашалась. Ей тоже хотелось в Москву. Было время, когда обеим казалось, что зимний сезон 1919 года они будут играть в Москве. Одиннадцатилетняя дочь Павлы Леонтьевны Ирочка тоже стремилась в Москву. Она хотела там учиться.
29 марта 1918 года красная стрелковая дивизия под командованием Павла Дыбенко вышла к Перекопу, который был взят 4 апреля. 11 апреля красные взяли Симферополь и Евпаторию. 13 апреля — Ялту и Бахчисарай. 29 апреля — Севастополь. 1 мая эскадра союзников покинула Севастопольскую бухту. Добровольческая армия чудом смогла закрепиться на Керченском полуострове.
Возникла Крымская Советская Социалистическая Республика, вошедшая на правах автономной республикой в состав РСФСР. Председателем Совнаркома Крымской Республики, а также наркомом здравоохранения и социального обеспечения стал младший брат Ленина Дмитрий Ильич Ульянов.
Актерам, выступавшим перед "буржуазной публикой", с приходом красных грозили серьезные неприятности. Весьма серьезные, вплоть до расстрела за "активную помощь Добровольческой армии". Смертная казнь в Гражданскую войну стала самой частой мерой наказания, что у белых, что у красных. Отпускать врагов было нельзя. Все помнили, как генерал Петр Краснов, отпущенный большевиками под честное слово не вести борьбу с ними, возглавил казачью армию (имелись и другие примеры). Содержать под стражей хлопотно, к тому же арестантов надо кормить, а с продовольствием у обеих сторон дело обстояло плохо.
В своем памфлете "Рай на земле", написанном в 1922 году в эмиграции, известный писатель и драматург Аркадий Аверченко так характеризовал судебную систему большевиков:
"Судоходство. Раньше русское судоходство было совсем иное. В залу суда входил пристав и возглашал: суд идет, прошу встать. И все встают.
Теперь же процедура проще… Говорят: суд идет, прошу лечь. И все ложатся у стенки — и подсудимый и свидетели за компанию.
Другого судоходства нет".
"Активной помощью Добровольческой армии" могли посчитать выступление в госпитале перед ранеными или же благотворительный спектакль в пользу офицерских вдов. Было бы желание, а повод всегда можно найти. Актерам приходилось доказывать свою лояльность, придумывать себе "пролетарское" происхождение. Фаина была дочерью богатого купца, Павла Вульф — потомственной дворянкой, дочерью помещика, их подруга Софья Милич состояла в дальнем родстве с князьями Оболенскими… Просто чудо, что никто из них не пострадал. Сыграло роль и то, что жили все они весьма скромно, никаких богатств не имели и никого не эксплуатировали. С приходом красных главным человеком в семье Павлы Леонтьевны стала Тата, имевшая самое настоящее пролетарское происхождение и простой, не барский вид. Все взаимоотношения с новыми властями были возложены на нее. Актрисы старались одеваться попроще. Многие вещи были сменены на продукты. Реквизит труппы Ермолова-Бороздина подвергся проверке. Товарищи из ревкома конфисковали было бутафорные драгоценности, хранившиеся в отдельном сундуке, но спустя два дня вернули их, убедившись, что все бриллианты с изумрудами — стеклянные, а золото — "самоварное".
Снабжение осуществлялось по карточкам. Пайки различались по занятости. Трудящийся пролетариат получал один паек, служащим давали паек поменьше, а иждивенцам полагалось совсем мало. Актерам приходилось много выступать, чтобы не умереть с голоду. Работы хватало всем, потому что любое собрание, любой митинг сопровождались каким-нибудь художественным номером — декламацией революционных стихов, агитационными сценками и т. п. После выступлений артистов часто поили чаем или даже кормили. Чай был скверным (Фаина Раневская впоследствии говорила, что приходилось пить "морковные опилки"), но к чаю обычно полагался кусок хлеба, а если очень повезет, то можно было выпить чаю с настоящим сахаром.
Первая Крымская республика просуществовала недолго. В июне 1919 года Деникин освободил Крым от красных. Казалось, что навсегда, уж очень большими темпами продвигалась вперед Добровольческая армия, пользуясь тем, что значительные силы красных были брошены в наступление на Колчака.
Старая жизнь вернулась. Она была такой же, что и прежде, только вот публика стала другой. Все поблекло, лишилось былого лоска, но жизнь продолжалась…
Громким событием стало открытие в сентябре 1919 года в Севастополе литературно-художественного театра-кабаре "Дом Артиста". Идея его создания принадлежала Аркадию Аверченко. Помог реализовать идею севастопольский градоначальник генерал-майор Владимир Субботин. "Дом Артиста" был не только развлекательным, но и организационным, если можно так выразиться, заведением. Бежавшим в Крым актерам здесь помогали найти работу, предоставляли сцену для выступления, организовывали благотворительные вечера. В "Доме Артиста" Аверченко впервые выступил в роли актера в своей пьесе "Лекарство от глупости". Непродолжительное время (около двух месяцев) Аверченко заведовал в "Доме Артиста" театральной частью. Он вел очень насыщенную жизнь. Писал пьесы, участвовал в их постановках, писал фельетоны в газету "Юг", выступал с вечерами, преподавал в драматической студии, занимался общественной деятельностью. Павла Леонтьевна не любила Аверченко и не считала его драматургом, а Фаине он нравился, она любила остроумных людей. В Крыму пьесы Аверченко, которые он писал одну за другой, пользовались огромной популярностью. Они были злободневными, тонкими, смешными, пусть и не отличались особой глубиной. Фаине очень хотелось побывать в "Доме Артиста" и, может, даже познакомиться с Аверченко, но ей так и не удалось этого сделать. Однажды она попробовала было заикнуться о том, чтобы пригласить Аверченко выступить в их театре, но получила тройной реприманд — от Павлы Леонтьевны, от Рудина и от Ермолова-Бороздина. Даже когда Аверченко опубликовал в газете "Юг" статью, в которой выразил протест против чрезмерно высоких налогов, взимаемых с театральных представлений