опулярностью, потому что была интересной, смешной и напрочь лишенной морализаторства. О достоинствах комедийных пьес Шкваркина свидетельствует тот факт, что к концу тридцатых годов они были сняты повсюду с репертуара, как идеологически незрелые, и вернулись к зрителю двадцать лет спустя. Кстати говоря, "Чужой ребенок" довольно широко ставится и в наши дни.
Главная героиня пьесы, молодая актриса Маня Караулова, репетировала роль женщины, ожидающей ребенка. Ее реплики случайно услышала подружка-сплетница Зина, которая поспешила разнести новость по дачному поселку. Трое влюбленных в Маню мужчин отвернулись от нее. Отец с матерью (мать играла Фаина), люди старых взглядов, чуть с ума не сошли, узнав о беременности дочери. А сама Маня решила притвориться, будто она на самом деле беременна, чтобы испытать своих кавалеров. Кто любит по-настоящему, тот и на беременной женится…
Ограниченная мещанка Ольга Павловна (слово "мещанин" в то время уже стало ругательным) получилась у Фаины не просто смешной, но и трогательной. Не имея собственных детей, Раневская превосходно создавала образы чадолюбивых матерей.
Завадский умел выбирать пьесы для постановки и ставил их ярко. Отчасти его манера была сродни таировской, но в целом он придерживался принципов, усвоенных в студии Вахтангова, чей метод, в свою очередь, уходил корнями в систему Станиславского. ЦТКА был новым театром, Завадский — молодым, еще не снискавшим широкой славы, режиссером, но взыскательная и избалованная зрелищами московская публика охотно ходила на спектакли. Зал всегда был полон.
— Куда нам до орлов, — притворно скромничал Завадский, намекая на то, что Таиров образовал свой псевдоним от арабского слова "орел", — но кое-что мы можем.
Завадский вернул на сцену Павлу Вульф. В конце 1934 года он предложил ей вступить в труппу театра Красной армии в качестве актрисы, играющей роль старух. Павла Леонтьевна с радостью согласилась, тем более, что ей не пришлось ради этого бросать педагогическую работу. Первой ее ролью в ЦТКА стала престарелая генеральша Нюрина в пьесе Иосифа Прута "Я вас люблю". В новом амплуа "юной дебютантке" (так в шутку называла себя Павла Леонтьевна) пришлось нелегко. Привыкнув к выразительной игре, она пыталась выразительно произносить текст, много жестикулировала, но подобная выразительность не вязалась с образом столетней старухи. Завадский посоветовал искать выразительность не в движениях, а в полной неподвижности. Вульф попробовала и дело пошло, образ начал складываться. У Завадского Павла Леонтьевна сыграла Мотылькову в "Славе" Виктора Гусева, Хлестову в "Горе от ума", Полину Бардину во "Врагах" Горького, Полежаеву в "Беспокойной старости" Леонида Рахманова, Евдокию Антоновну в "Днях нашей жизни" Леонида Андреева (со временем запрет на публикацию и постановку произведений Андреева был снят).
В ЦТКА Фаине было хорошо. Она быстро воспрянула духом. Разбившаяся хрустальная мечта о Камерном театре теперь казалась химерой, мороком. Фаина усердно убеждала себя в том, что то был морок, не пряник, которым ее манили, а камень, который судьба подложила у нее на пути.
В ЦТКА Фаине было хорошо. Как раз тот случай, когда к селедке не нужно соли, когда лучшего и желать нельзя. ЦТКА — столичный театр, пусть и не с историей, но так даже интереснее — история театра творится на глазах и какими темпами! Завадский не так известен, как Таиров, но он энергичный, талантливый режиссер. Он еще покажет себя, непременно покажет. В ЦТКА сильная труппа. На одной сцене с Фаиной играли Александр Хованский, Александр Хохлов, которого критики не без оснований называли лучшим Чацким советской сцены, Павел Герага, Дарья Зеркалова, Любовь Добржанская, известная всем нам, прежде всего, как Мария Дмитриевна, мама Жени Лукашина из "Иронии судьбы"…
Павла Леонтьевна рядом. Хорошие роли. Комната в общежитии. Неплохой заработок. Оклады в ЦТКА были выше, чем в других театрах — армия! — и, кроме того, имелся ряд надбавок. О чем еще мечтать? Чего еще желать? Единственным минусом, ложечкой дегтя в бочке с медом, была неудобная маленькая сцена Центрального Дома Красной Армии, при которой имелась всего одна, общая для всей труппы артистическая уборная, с перегородкой, отделявшей женскую часть от мужской. Перегородка не доходила до потолка, что давало возможность шутникам устраивать разные каверзы. Но эти неудобства не сильно расстраивали актеров, поскольку уже было известно, что для театра вскоре будет построено новое здание (в котором, к слову будь сказано, ни Раневской, ни Завадскому поработать не довелось).
После Ольги Павловны она сыграла Оксану в "Гибели эскадры" Александра Корнейчука. В пьесе рассказывалась легенда о том, как летом 1918 года на Черноморском флоте большевики боролись с контрреволюционерами, мешавшими им уничтожить флот, который могла захватить Германия. Легенда, потому что подлинные события разворачивались совсем не так, как описал Корнейчук, но дело не в этом. Дело в том, что роль у Фаины была большой, правда, немного "картонной", идеологически выверенной, с репликами вроде: "Помни, Гайдай: тот перестает быть большевиком, кто начинает бояться массы, кто не верит ей". Но Фаина справилась. Сыграла стойкую коммунистку Оксану так, что та понравилась всем — и режиссеру, и зрителям, и автору пьесы. Корнейчук сказал, что смотрел "Гибель эскадры" в десятках театров, но такой Оксаны, как у Раневской, не видел.
Очень долго Фаине не удавалась сцена гибели Оксаны, в которую по ходу пьесы стреляли. То она валилась на пол мешком, то падала, картинно взмахивая руками…
— Нет, не так, — говорил Завадский.
Фаина и сама чувствовала, что она "умирает" как-то не так. Просто падать — незрелищно. Картинно — ненатурально. После долгих поисков верное решение было найдено. Оксана на секунду-другую замирала, недоуменно смотрела на своего убийцу, а затем медленно оседала на пол.
Казалось бы — мимолетное действие, стоит ли уделять ему столько внимания? Но у Раневской не было на сцене ничего мимолетного.
В комедии Александра Островского "Последняя жертва" Фаина сыграла Глафиру Фирсовну. "Актриса Раневская показала нам чудовище в образе человека, готовое ради денег пожертвовать счастьем своей племянницы", — писала газета "Рабочая Москва". Может, "чудовище" и слишком сильное слово для алчной прохиндейки Глафиры Фирсовны, но уже по одной этой фразе из театральной рецензии чувствуется, что и эта роль прекрасно удалась Фаине.
Но лучшей ее ролью в ЦТКА и одной из самых крупных ролей в жизни стала Васса Железнова, роль, которая поначалу сильно пугала Фаину своим масштабом.
— Нет, я не могу играть Вассу! — убеждала Фаина Завадского. — Я не справлюсь. Героини — это вообще не мое амплуа. Какая из меня Васса? Лучше я сыграю Оношенкову. Вот эта роль по мне. Я когда впервые прочла эту пьесу, сразу же подумала, что могла бы сыграть Оношенкову…
— Сможете, сможете, — терпеливо убеждал ее Завадский. — Я вижу, что сможете.
— Мне даже не с кого взять пример! — упрямилась Фаина, несмотря на то, что на сцене никогда не брала ни с кого примера, играла все роли в своей неповторимой манере.
ЦТКА был первым советским театром, взявшимся ставить "Вассу Железнову". Завадский очень жалел, что Горький не дожил до премьеры. Для постановки "Вассы" Юрий Александрович пригласил режиссера Елизавету Телешеву, работавшую в Художественном театре.
Может показаться странным, что эту пьесу, написанную в 1910 году, четверть века игнорировали режиссеры. На самом деле ничего странного нет. В первоначальном своем варианте "Васса" была малопривлекательной для постановки, какой-то "вялой". Горький и сам понимал это, иначе бы не стал писать второго варианта, который сразу же привлек внимание режиссеров.
Васса — богатый, сложный образ. Вассу играть интересно. Ее можно играть по-разному — и как преступницу, монстра, и как жертву. Фаина остановилась на втором варианте. Васса прежде всего внушала ей чувство сострадания, к которому примешивались ужас и омерзение. Сострадание, к которому примешивается ужас, и ужас, к которому примешивается сострадание, — разные понятия. Васса получилась у Фаины противоречивой и в чем-то даже обаятельной, хотя сама Фаина пыталась сгладить эти противоречия. Ей тогда казалось, что Горький слишком резко, слишком остро выписал образ Вассы.
Фаина оказалась в положении первопроходца, ведь Вассу до нее никто не играл. Такая серьезная роль, такая ответственность. Она не столько осознанно, сколько интуитивно пришла к образу "человеческой женщины". Фраза дочери Вассы Людмилы: "Ты — не дура, не умная, а просто человеческая женщина", это же, в сущности, авторская подсказка всем актрисам, которые станут играть Вассу. Критик Юзеф Юзовский писал: "Раневская любит свою героиню. Это каждому ясно, хотя Раневская порой как бы скрывает это свое "интимное" отношение к Вассе, словно опасаясь, что ее могут упрекнуть в "связи с чуждым элементом". Право, ничего "страшного"! Нет здесь ничего "непозволительного". Она тем более ее любит, чем больше ненавидит за то, что эта страшная жизнь так извращает прекрасный человеческий материал. Кто она, Васса? "Положительный" она персонаж? Или "отрицательный"? Вопрос разрешает Людмила: не умная и не глупая, а просто "человеческая женщина". В чем же человеческое? В этой вот силе, размахе, юморе, в творческой природе характера. Как не любить это, не сожалеть, что все это в старом мире становится уродливым? Раневская показала "человеческую женщину".
"Чудовищная бессмыслица и жизнь, и смерть этой талантливой женщины!" — думала Фаина всякий раз, когда выходила на сцену. Ей превосходно удалось передать эту самую "бессмыслицу", трагедию Вассы, хотя сама она, как обычно, считала, что сыграла роль плохо. Надо было лучше, не надо было стараться сглаживать противоречия, наоборот — следовало заострить их еще резче…
Но, тем не менее, путь в историю отечественного театра начался для актрисы Фаины Раневской с роли "Вассы Железновой" в спектакле Центрального театра Красной Армии.