ла на него и видела того молодого обходительного человека, в которого когда-то влюбилась. Но стоило ей хоть ненадолго задержать взгляд на его изумрудно-зеленых глазах, как перед ней возникало выражение растерянности и ужаса, увиденное в них в день скандала. Раньше девушка готова была утонуть в его взгляде, сейчас, стоило ей забыться, как она снова и снова вынуждена была переживать свое злополучное вторжение в гостиную его лондонского дома.
Вечером после прогулки с лордом Уэльсом, Мартиника размышляла о поцелуе с Колином и своей реакции на него. Девушку удивило полное отсутствие ответа со стороны своего тела. Нет, губы его были приятны, ощущения не вызывали никакого недовольства, однако сердце оставалось глухим. Более того, ей не хотелось, чтобы лорд продолжил свои ласки дальше, в голове билось отчаянное неприятие того, что происходило, а когда он положил руки ей на ягодицы — нутро девушки передернуло. От матери Мартиника знала, что существует определенная категория женщин, не способных получать наслаждение от плотской любви, возможно, она относиться к ним?
Ее покойный муж не притронулся к ней и пальцем, слишком сильны были в нем отеческие чувства. И хотя Мартиника готова была исполнить свой супружеский долг, герцог выгнал ее из своей спальни и строго настрого запретил туда приходить. Запрет действовал вплоть до его болезни, тогда Сомерсет уже был не в состоянии отдавать какие-либо приказания, а ее роль как супруги сводилась к уходу за больным. Потому, будучи двадцативосьмилетней вдовой, Мартиника до сих пор не познала тех самых чувственных наслаждений, на обещания которых был так щедр Уэльс сегодня днем. В молодости она один раз поцеловала Эдуарда, но поцелуй был поверхностный, по-детски невинный. Мартиника не могла в нем углядеть даже намека на эротизм. В отличие от того, что происходило сегодня. Вот если бы на месте лорда Уэльса был кто-нибудь другой…
Молодая вдова закрыла глаза и попыталась представить себе ощущения: ее целует незнакомец, захватывает губу, нежно проводит кончиком языка по ней, заставляет ее приоткрыть рот, и проникает в него своим языком. Его руки блуждают по ее телу, сжимая ягодицы, прижимая девушку все ближе к себе… Сердце Мартиники убыстрило свой темп, она ощутила непонятное стеснение в груди, и появились тянущие ощущения внизу живота. В эту секунду раздался недовольный возглас Софии, которая жаловалась сестре на отсутствие мистера Уорнера — это вывело девушку из оцепенения. Мартиника распахнула глаза и встретилась с взглядом изумрудно-зеленых глаз виконта, устремленным на нее. В ту же секунду волшебство фантазий развеялось.
— Все звезды неба за ваши мысли, — мечтательно произнес Эдуард.
«Что ж, похоже, что виконт уже не мой герой».
— Сегодня я не откажусь от партии в вист, — сказала вслух Мартиника. Поднялась и направилась к лорду Уэльсу и Эммету, которые проводили за карточным столом каждый вечер.
Виконт Ландман следил за ней озабоченным взглядом, он готов был поклясться, что именно в эту секунду в отношении к нему у вдовствующей герцогини произошел перелом, и явно не в его пользу. А лорд Уэльс наоборот широко улыбнулся: отдвигая стул для Мартиники рядом с собою, он мысленно засчитал очко в свою пользу.
Глава 14
Следующим вечером, Мартиника против обыкновения, решила не спускаться в гостиную, сославшись на плохое самочувствие. Ей порядком надоели скучные вечерние посиделки с одними и теми же людьми, она хотела остаться наедине с собой. Воспользовавшись предлогом, хазяйка Шератона после ужина удалилась в свою комнату, и незаметно для себя задремала.
Проснувшись, Мартиника обнаружила, что даже не скинула платье. Отодвинув портьеру, выглянула во двор — уже была глубокая ночь, ярко светили звезды, и тонкий серп нового месяца выглядывал из-за единственного облачка на небе.
Спать больше не хотелось, и она осторожно, чтобы не привлечь внимания вышла из своей комнаты. Кто знает, может, не все гости улеглись спать, лорд Уэсли и Эммет часто засиживались за картами допоздна. Так и вышло, снизу доносился довольный баритон лорда Уэльса, похоже, он выигрывал. Пройдя на цыпочках мимо прикрытой двери в гостиную, Мартиника тихонько направилась в дальний угол дома, где находилась библиотека. Ее по настоянию подопечной обустроил покойный Сомерсет. За одной из книжных полок был вход в библиотечный кабинет, где она, будучи еще ребенком, любила оставаться наедине с книгами и самой собой. Позже ее покойный супруг перенял эту привычку, и пока был в состоянии самостоятельно передвигаться по дому, часто проводил вечера там.
Очутившись в библиотеке, Мартиника не могла понять, что ее беспокоит, пока не прошла в незаметный зазор между книжными полками и очутилась в своем тайном убежище: в камине горел яркий огонь, оттоманка, напротив очага отбрасывала неестественно длинную тень, а рядом с креслом в углу была зажжена керосиновая лампа. В самом кресле сидел не кто иной, как мистер Уорнер, до прихода герцогини он читал очередное произведение, но при ее появлении оторвал взгляд от страниц.
— Что вы здесь делаете? — задала вопрос Мартиника, которая не ожидала здесь кого-либо встретить.
— Прошу прощения, если я злоупотребил вашим гостеприимством. Я случайно наткнулся на этот уютный кабинет, когда выбирал себе книгу. Не смог удержаться от искушения проводить иногда здесь некоторое время!
— Так вот, где вы прятались последнее время! — воскликнула Мартиника, вспоминая, что София часто жаловалась, что мистер Уорнер куда-то запропастился.
— Да, это место как нельзя лучше подходит для этого, — улыбнулся в ответ мистер Уорнер, — если вы пришли сюда с этой же целью, я с радостью уступлю его. Позвольте мне дочитать до конца главы, и я оставлю вас наедине.
— Ничего страшного, мистер Уорнер. Можете оставаться, только пообещайте, что это место останется нашим секретом. Хорошо?
— Не в моих интересах разглашать о его существовании, — с пониманием отозвался гость.
— Хотите выпить? — предложила Мартиника, нажимая на скрытую кнопку на глобусе, крышка отъехала в сторону, и взору открылся маленький бар, находящийся внутри.
— Не откажусь. Какой у нас выбор? — поинтересовался Уорнер.
— Выбора нет, мистер Уорнер, — грустно улыбнулась ему Мартиника, понимая, как двусмысленно звучит ее фраза, — Здесь всегда только виски…
— Отлично! — ободряюще улыбнулся он девушке, — и, пожалуйста, оставьте никому не нужные церемонии, зовите меня Паркер.
— Договорились, Паркер. Можете меня называть Мартиникой, когда никто не слышит, иначе вам сделают замечание за неподобающее отношение к титулованной особе, — с сарказмом ответила вдовствующая герцогиня.
Мартиника налила ему бокал, и, недолго думая, плеснула вдвое больше себе. Усевшись с ногами на оттоманку, она сделала большой глоток.
— Вижу, что с каждым днем ваши мысли становятся все мрачнее, — прокомментировал это Уорнер.
— Да, как понимаете, во всем виновато то самое отсутствие альтернативы… Время идет, а я как будто в стеклянной клетке, куда не пойду всюду натыкаюсь лбом на невидимое препятствие. Вам известно о завещании, Паркер? — решила напрямую спросить Мартиника, поскольку терялась в догадках относительно поведения Уорнера. Либо его не интересует ее наследство и она, либо он просто пока еще не знает о перспективах. Надо расставить точки над и, прежде чем продолжать разговор.
— Конечно же, Мартиника. Об этом знает каждый из гостей в Шератоне, и не сомневаюсь, что каждый светский человек в Лондоне.
— Неужели лорд Уэльс поделился с вами этой информацией?
— Нет, мой дражайший друг мне ничего не говорил — боялся составить конкуренцию. Но как вы знаете, болтовня молодых леди иногда бывает полезной, — ответил он с искоркой в глазах.
Мартиника тихонько рассмеялась:
— София или Маргарита?
— Обе, они интересовались, почему я не попытаю счастья получить наследство, — напрямую ответил Паркер. Мартиника заметно напряглась:
— И что вы им ответили?
— Что я непременно поухаживал бы за столь привлекательной особой, но, к сожалению, вот уже два месяца как мне исполнилось тридцать шесть, потому я безнадежно стар для вдовствующей герцогини и к тому же беден, как церковная мышь, потому не могу позволить даме разбрасываться наследством.
— А ларчик просто открывался! Признаться я думала, что вы либо не в курсе, либо уже женаты, либо… третий вариант несколько неприличен, кроме того он не исключал возможности с вашей стороны все равно попытать счастья, — ответила ему с облегчением Мартиника, чувствуя, как виски согревает ее, обволакивая призрачным теплом.
Уорнер улыбнулся, отпил глоток из бокала, и с заинтересованностью продолжил:
— И все же, какой был третий вариант? Вы меня заинтриговали: герцогиня, думающая о неприличных вещах!
Мартиника наигранно прикрыла лицо рукой, но на щеках играл неподдельный румянец:
— Не заставляйте меня произносить его вслух! Я не смогу потом смотреть вам в глаза! — при этом она игриво смотрела в сторону Паркера, понимая, что алкоголь уже начал действовать, и она обязательно ему проболтается.
— Обещаю вам никогда не ставить эти мысли в укор! — торжественно пообещал Уорнер, шутливо нарисовав крестик в области своего сердца.
Наклонившись немного в его сторону, Мартиника полушепотом, как будто кто-либо еще их мог услышать произнесла: — я решила, что вас не интересуют женщины.
На что Паркер разразился громким смехом, но быстро взял себя в руки, опасаясь, что может обнаружить их месторасположение в доме. А вечер только начал быть интересным!
— До вашего приезда в Шератон мы не были знакомы, тут вы постоянно убегаете от Софии и Маргариты, вечно сидите, уткнувшись в книгу, ничто из мужских забав вас не интересует: ни карты, ни охота, устроенная Эмметом, ни стрельба не увлекали вас. Плюс, я заметила, что иногда по вечерам, сговариваясь с кем-то из моих слуг, а иногда самостоятельно вы уходили из поместья…
— Пока вы не успели придумать чего-либо совсем невразумительного, дорогая Мартиника, поспешу объясниться насчет последнего вашего наблюдения. У меня все-таки есть одна, надеюсь достаточно мужская, страсть: я люблю кулачный бой. Именно с этой целью я покидал несколько раз поместье, чтобы не забрасывать тренировки и держать себя в форме. Сэм, ваш конюх, был очень любезен и проводил меня в деревню, представив здешним ребятам. Иначе, меня могли бы запросто отправить в нокаут, ограбить, раздеть догола и оставить умирать в какой-нибудь канаве. Я достаточно неплохой боец, но против количества — устоять не смогу.