У Мартиники в голове бушевал ураган, все мысли куда-то унесло, в данную минуту не существовало ничего кроме нее и этого человека, его губ, прикосновений и непривычных, манящих ощущений. И как она могла подумать, что не в состоянии испытывать удовольствие от плотских утех?
Уорнер перевернулся, подмяв ее под себя. Мартиника, повинуясь интуитивному желанию, крепко обхватила его ногами, стараясь вжаться в него. Они опаляли один другого своим сбившимся с ритма дыханием, на секунду перестав целоваться и глядя друг другу затуманенным взором в глаза.
— Может нам лучше пойти к тебе в комнату? — прошептал Уорнер, зарываясь носом в ямку у нее за ухом, — ты первая, а я проберусь незаметно позже.
Эти слова привели Мартинику в некоторое замешательство, поскольку ей, наконец, стало ясно, чем именно Паркер собирается с ней заниматься в спальне. Но сердце девушки все еще продолжало учащенно биться, дыхание прерывалось, впереди маячила перспектива замужества с безразличным ей мужчиной, а Уорнер, хотя бы, воспламенял ее тело. В конце концов, она молодая вдова, которая до сих пор не лишилась девственности. Если кто-нибудь об этом узнает — поднимут на смех и объявят ее брак с герцогом Сомерсетом недействительным.
И, боясь передумать, Мартиника скороговоркой прошептала:
— Иди к себе в комнату, я открою внутреннюю дверь.
Глава 17
Мартиника пришла в свою спальню, растеряв по дороге половину изначальной смелости. Найдя ключ, от двери, что соединяла ее комнату со спальней покойного супруга, она положила его на трюмо и долго гипнотизировала взглядом. Расчесала волосы, умылась, и стала снимать верхнее платье. Но ключ не исчезал, Мартиника вздохнула и принялась переодеваться в ночную сорочку, сверху которой накинула домашний халат. В голове царил полный сумбур, от страха подкашивались коленки, но из-за упрямства девушка подошла и открыла дверь, ведущую в соседнюю спальню. Из-за двери выглядывал комод, стоящий поперек прохода: слуги выполнили ее просьбу, только дверь открывалась в обратном направлении, потому толка от этого предмета мебели в сохранение чести хозяйки не было никакого. Поверх комода был виден взволнованный Уорнер, который оставался все еще в одежде и мерял широкими шагами свою спальню.
— Я надеялся, что ты передумала, — произнес он, но глаза его смотрели на нее с радостью и вожделением. В один момент мужчина перебрался через комод и оказался у нее в спальне. Приблизившись к ней, Паркер сжал ее в объятиях, и поцеловал с еще большей страстью, легонько прикусив ей нижнюю губу. От испытуемого удовольствия Мартиника тихонько застонала. Уорнер продолжил гладить ее спину руками, целуя шею, развязал шлеи и сбросил на пол ее халат, но этого ему показалось мало — и он в мгновение ока стянул с нее сорочку. Мартиника покрылась краской стыда, а Паркер, не обращая внимание на протесты, схватил ее на руки и поднес к кровати.
— Ты еще более прекрасна, чем я себе представлял — шептал он, покрывая поцелуями ее грудь. Втянул в свой рот вначале один сосок, затем второй — заставив их напрячься и затвердеть. Мартиника бросила попытки думать головой и полностью сосредоточилась на своих ощущениях. Ее накрыла с головой сладкая истома, низ живота сводило от желания, и между ног стало непривычно влажно. Паркер, скинув с себя одежду, прилег рядом. От ощущения обнаженного тела, прижимающегося к ней, кожа Мартиники покрылась мурашками. Уорнер продолжил целовать ее грудь, постепенно спускаясь ниже, Мартиника извивалась под ним, стараясь подставить под поцелуй как можно больше мест на теле. Когда он опустил руку и погладил бугорок в глубине ее чресл, от неожиданности она так громко застонала, что Паркер вынужден был прикрыть ей рот рукой, чтобы никто в доме не услышал. В ответ Мартиника лизнула его руку, и слегка прикусила ему пальцы, извиваясь под ним от неведомого до сих пор ей желания. Он проник в нее своим пальцем, продолжая массировать большим ее бугорок. Девушка пыталась двигаться в такт его движениям, все больше и больше возбуждаясь сама и возбуждая его. Будучи, видимо, больше не в силах терпеть, Паркер вынул свои пальцы, и направил свой возбужденный член к ее входу.
В мгновенье ока Мартинику пронзила острая боль, уничтожая все возникшее до этого возбуждение.
«О нет! Он порвет меня!» — пронеслось у нее в голове, и в этот раз она уже исторгла стон боли, а не наслаждения. Уорнер в замешательстве остановился, и лежа на ней без движения спросил:
— Как такое может быть?
— Сомерсет был мне больше отцом, нежели супругом.
— Ты могла бы меня предупредить, я постарался бы быть более осторожным.
— Как ты себе это представляешь: о, мистер Уорнер, кроме того что я привлекательная вдова, я еще вдобавок девица, которая любит набрасываться на джентльменов на ковре библиотечного кабинета, — скрипучим шепотом произнесла Мартиника, сопроводив реплику истерическим смешком. Внутри, между ног все горело огнем, жжение было бы практически нестерпимым, если б не тепло мужского тела, лежавшего на ней.
— Тебе сейчас больно? — поинтересовался Паркер, чувствуя, что Мартиника старается скрыть свои ощущения. Девушка задумалась на секунду, и поняла, что для своего же блага ей лучше говорить правду:
— Все что ты делал до этого момента заставляло меня терять рассудок, но сейчас… Да, мне очень больно. Ощущение, что внутри меня прошлись наждачной бумагой. В любовных романах я об этом не читала, хотя мать меня предупреждала, то в первый раз не очень приятно.
Паркер успокаивающе поцеловал Мартинику в губы, и осторожно скатился рядом с ней на бок:
— Ну же, милая, иди ко мне поближе, — прошептал он ей на ухо, и, прижавшись сзади, нежно обнял.
— Что? Это все? — удивленно спросила Мартиника.
— К моему несчастию, да. Вряд ли ты в состоянии продолжить, а я не склонен заниматься любовью, если женщина при этом испытывает боль. Оставим эти игры маркизу де Саду, — произнося это, Паркер ненавязчиво гладил ее низ живота, от чего Мартинике постепенно становилось лучше.
— И что мы будем делать дальше? — растерялась девушка, думая, что теперь Уорнер оставит ее саму, и на нее набросятся мысли одна другой унизительней.
— Мы полежим, я тебя приласкаю, а когда уснешь — пойду к себе. Только ключ придется мне отдать, иначе слуги наутро найдут распахнутые двери.
— Ты, правда, останешься, пока я не засну? — обернулась через плечо Мартиника и заглянула в его карие глаза, которые были непривычно серьезными.
— Правда, правда, — прошептал ей Уорнер, зарываясь лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы.
Глава 18
Наутро Мартиника готова была решить, что произошедшее этой ночью, всего лишь сон или плод ее фантазии, но капли крови на простыне и тянущая боль внизу живота говорили обратное. Паркер выполнил свое обещание: оставался с ней до тех пор, пока она не заснула. Кто знает каких ему это стоило усилий, из своей прошлой жизни Мартиника также знала, как раздражены бывают мужчины, не получая желаемого.
Спустившись к завтраку, вдовствующая герцогиня застала всех гостей за столом. Избегая смотреть Уорнеру в глаза, она пробежала к своему месту, принося извинения за опоздание.
— Мартиника, тебе нездоровится? — обеспокоенно задала ей вопрос Мэри, — Ты, по-моему, слишком бледна с утра.
— Ничего страшного, наверное, я просто не выспалась.
— Да, похоже, вашей светлости снился вчера кошмар, — вмешался в разговор Уорнер, и Мартинике пришлось посмотреть на него. В ответ он ей тепло улыбнулся, в глазах играли искорки смеха: — Я вчера слышал в своей комнате, как вы метались по кровати и стонали. Даже испугался, что вам стало плохо, хотел идти за вашей горничной, чтоб она проверила, как вы себя чувствуете, но потом вроде все стихло.
После своих слов Уорнер продолжил трапезу, как будто ни в чем не бывало, а Мартиника стала пунцово красной и потупила свой взгляд в тарелку, единственное, что она смогла выдавить из себя:
— Вы правы, мне действительно снился кошмар…
Эдуард обеспокоенно посмотрел на лорда Уэльса, встретив с его стороны внешне бесстрастный взгляд.
«Неужели Ландану улыбнулась удача», — думал Колин.
«Неужто, Уэльс сумел ее соблазнить раньше» — вертелось в голове виконта.
— Прошу меня простить, мне нездоровиться. Я, пожалуй, пойду еще полежу, — извинилась перед гостями Мартиника и удалилась.
Оказавшись в своей комнате, девушка начала задыхаться от страха. Что она натворила? Доверила свою честь в руки человека, которого едва знает и он в первый день начал отпускать прозрачные намеки. Что дальше? Заявит, что это он был в ее комнате вчера? Но подобными заявлениями он скомпрометирует в том числе и себя. Шантаж? Но ее муж умер, а благодаря наследству любой из присутствующих здесь кандидатов женится на ней, даже если она переспит с полком солдат британской армии… Сколько не силилась, Мартиника не могла понять, зачем Уорнеру понадобилось разыгрывать утреннее представление. Когда на ее глазах, провернулся ключ в замке внутренней двери, и сквозь образовавшуюся щель в ее комнату проник Паркер.
— Ты что совсем с ума сошел? — гневно прошипела девушка.
— Можно и так сказать, — ответил ей с глупой улыбкой Паркер, — не хотел тебя сегодня делить с твоими занудами гостями. Они мне за эти несколько недель порядком надоели, а учитывая вчерашние события — ты мне обязана.
— Чем же я тебе обязана? — с вызовом воззрилась на него Мартиника.
— Тем, что уничтожил следы несостоятельности твоего брака с герцогом Сомерсетом. Если бы не я, завистники могли доказать его недействительность.
— Ах ты, негодяй! — воскликнула Мартиника, бросившись к Уорнеру с намерением влепить пощечину по его наглому лицу, но Паркер мгновенно среагировал, и бросился наутек. Отскочил от нее в сторону, вскочил на кровать, пытаясь избежать второй попытки девушки достать на него, в этот самый момент раздался осторожный стук в дверь комнаты вдовствующей герцогини. В один миг оба замерли на месте, и, объяснившись жестами, Мартиника прикрыла дверь, разделяющую ее спальню с комнатой мужа, а Паркер влез под кровать.