Серые глаза Саймона странно блеснули.
– Ты действительно предпочитаешь его всем остальным?
– А ты? – обеспокоенно спросила она. – Если ты настаиваешь, я могу взять одно из тех. Но, по-моему, они слишком дорогие. А это кольцо так необычно, я никогда не видела раньше ничего подобного.
– Мы берем его, – сказал Саймон ювелиру. Сев в машину, он расхохотался.
– Что случилось? Почему ты смеешься, Саймон? Скажи мне, в чем дело? – удивленно спросила Джули.
– Все дело в тебе, моя милая. Думаю, тебе не стоит заходить сюда одной. Бедный старик де Суза может не удержаться и свернуть тебе шею.
– Почему? Чем я обидела его?
– Кольца, которые он приготовил для нас, стоили по нескольку тысяч долларов. Для него был страшный удар, когда ты отвергла их и выбрала дешевое колечко.
– Несколько тысяч?! Я никогда бы даже не взглянула на них, если бы знала. А если бы я выбрала тот огромный бриллиант, а потом где-нибудь потеряла его? Ты бы, наверное, не скоро простил меня. По-моему, кольцо дорого человеку не только потому, что оно стоит целое состояние, во всяком случае, обручальное. Ты не согласен со мной?
– Ты совершенно права. – Саймон перестал смеяться и обнял ее за плечи. – Ты понимаешь, что я еще ни разу не поцеловал тебя?
Джули нервно заерзала на сиденье.
– Ты же не можешь поцеловать меня здесь... прямо на улице?
На мгновение его глаза стали насмешливыми, и она подумала, что он может нарочно поцеловать ее.
– Нет, разумеется, нет, – промолвил Саймон, отпустил ее и сосредоточил все свое внимание на дороге.
Он привез ее в городскую гавань Каринейдж, где стояли огромные теплоходы, высокомачтовые торговые шхуны, спортивные яхты и дюжина различных типов других судов малого водоизмещения.
– Я обычно проводил здесь целые дни, когда был мальчишкой, – сказал Саймон, когда они шли вдоль оживленного причала.
– О, там «Моряк»! – воскликнула Джули, увидев впереди яхту.
Ей пришло в голову, что Саймон собирается подняться на борт, где уединится с ней в каюте и поцелует ее. Перспектива оказаться в его объятиях вызывала у нее чувство радостной тревоги. Она была уверена, их поцелуй будет олицетворять реальность события, происшедшего в жизни обоих, и помолвка не будет напоминать золотой мыльный пузырь, который в любой момент может лопнуть. Но Саймон не догадался или не решился предложить ей подняться на борт «Моряка».
Когда они возвращались назад, он предложил зайти в ресторан выпить что-нибудь и обсудить вопросы, касающиеся их будущего. Они расположились на балконе, выходящем на оживленный торговый центр. Джули маленькими глотками потягивала пенистый зеленый коктейль, а Саймон – ромовый пунш.
– Ты готова выйти замуж сразу или предпочитаешь длиннющую помолвку на случай, если передумаешь?
– Я не передумаю, – застенчиво молвила она.
– Вероятно, нам не стоит устраивать пышной свадьбы, поскольку прошло не так много времени после смерти твоего отца. Она будет очень тихой, только члены семьи и несколько близких друзей, и, если ты не против, состоится на следующей неделе. На отдых после свадьбы мы можем поехать на Бекию, повидать тетушку Лу и Эркюля, с которым мне хотелось бы обсудить начало восстановительных работ на острове. Надеюсь, ты не будешь возражать, если получишь Солитэр в качестве свадебного подарка?
Джули удивилась, почему он назвал медовый месяц отдыхом.
– Если бы отец умер на острове, возможно, я пока не хотела бы возвращаться туда. Но все произошло в другом месте, поэтому лучшего свадебного подарка пожелать трудно, – медленно сказала она. – Я знаю, папа не хотел, чтобы я носила по нему глубокий траур. Он не одобрял людей, одетых в черное, не любил похорон и тем более возложений цветов на могилы. Однажды он сказал: «Цветы предназначены живым». Он часто любил повторять чьи-то слова: «Лучше забыть и веселиться, чем помнить и печалиться». Я никогда не забуду его и всегда буду вспоминать о нем только с радостью.
– Он когда-нибудь писал тебя?
– О да... часто, – улыбнулась Джули. – Но не портреты, а какие-то неузнаваемые изображения: прыгающую на берегу – олицетворяющую радость или скорчившуюся на очень неудобных камнях, когда хотел выразить чувство заброшенности, одиночества.
После ланча Саймон ненадолго оставил ее рассматривать витрины магазинов, в то время как сам пошел дать объявление об их помолвке в две местные газеты. Ожидая его, Джули увидела в одной из витрин черепаховую шкатулочку для запонок. Она стоила всего десять долларов, но именно столько у нее осталось от всех денег, привезенных с Солитэра. Джули купила шкатулку и торжественно вручила Саймону, как только он вернулся.
– Это мой свадебный подарок. Хотя, возможно, у тебя уже есть шкатулка для запонок, тогда она пригодится для чего-нибудь еще.
– Нет, мои запонки валяются в ящике для воротничков. Большое спасибо, Джули, – улыбнулся он, нежно глядя на нее.
Когда они уже ехали домой, Саймон спокойно заметил:
– Как Гизела отреагировала, когда ты сказала ей о нас? Это может нарушить ее планы, связанные с покупкой дома для гостиницы.
– О, она приняла это почти равнодушно, – ответила Джули. – Думаю, она только рада избавиться от ответственности за меня. Во всяком случае, она не выдвинула никаких возражений. Ты был прав – мы с ней не смогли бы ужиться. Я не чувствую никакой вины за то, что покидаю ее. У нее, должно быть, достаточно денег, чтобы обеспечить себе ту жизнь, о которой она всегда мечтала, по меньшей мере в течение года. Возможно, за это время она успеет выйти замуж.
– Надеюсь, что она сумеет подцепить какого-нибудь туриста и исчезнет из нашего поля зрения, – жестко сказал Саймон. – Мне не нравятся ее способы ведения дел.
Джули с удивлением взглянула на него, не совсем понимая, что он имеет в виду. Ей очень хотелось спросить его об этом, но они уже доехали до Роуз-Холла, и все его обитатели вышли им навстречу.
Тьернаны, казалось, восприняли неожиданную помолвку Саймона с откровенным одобрением и радостью. Каждый желал молодой паре здоровья и счастья. Шампанское текло рекой.
Узнав, что свадьба состоится на следующей неделе, миссис Тьернан, Шарлотта и Эмма решили помочь Джули выбрать фасон свадебного платья. Они принесли целую кипу журналов мод и часть вечера посвятили поискам подходящего наряда, который, по их мнению, мог подойти их будущей родственнице.
День для Джули прошел на удивление счастливо. Наконец наступило время Саймону проводить ее в коттедж, и она втайне нетерпеливо ожидала этого момента.
– Ты, наверное, устала? – спросил он, когда они вышли из дома, сопровождаемые Сэром Арчибальдом.
– О нет, я чувствую себя невероятно бодрой. Какой восхитительный вечер! – Джули подняла глаза на сияющее созвездие Ориона. – Тебе не кажется смешным, что люди тратят тысячи долларов на один-единственный бриллиант, когда все небо усыпано такими прекрасными звездами, похожими на изумительные бриллианты.
– И все же сейчас самое подходящее для тебя время лечь спать. Насколько я знаю маму и девочек, они вытащат тебя из кровати на рассвете, чтобы решить вопрос с платьем, – смеющимся голосом сказал Саймон. – В течение следующих дней у тебя не будет ни минуты покоя.
– Сейчас я совсем не уверена в этом. – Ее рука скользнула в его ладонь.
Саймон засмеялся и крепко сжал ее руку.
– Сколько шампанского ты сегодня выпила? – улыбнулся он.
Джули почувствовала странное разочарование. Она ждала, что он скажет что-нибудь романтическое, а сейчас создавалось впечатление, что ему как-то не по себе, когда они остались наедине.
– Не вздумай лежать без сна, мечтая о свадебном наряде, – сказал он у входа в коттедж. – Я не хочу, чтобы моя невеста, шатаясь, шла к алтарю с мешками под глазами. Спи крепко, милая. Доброй ночи. – И отпустив ее руку, он ласково коснулся ее лба и быстро ушел.
Джули с изумлением смотрела ему вслед, пока Саймон не скрылся из вида. Расстроенная прощанием, она, прикусив нижнюю губу, долго стояла неподвижно. Почему он не поцеловал ее, как положено жениху?..
На следующее утро девушка получила записку от Гизелы. В конверт был вложен чек на четыреста долларов.
«Дорогая Джули, – писала мачеха, – думаю, ты нуждаешься в деньгах на свадебное платье и т. п. Саймон получит их для тебя. Г.».
Гнев охватил Джули, и в первый момент она решила отослать чек обратно. После того, что произошло между ними, девушка скорее согласилась бы выйти замуж в лохмотьях, чем принять какую-либо милостыню от Гизелы. Но потом она подумала, что если она не примет деньги, в которых очень нуждалась, то ей придется просить их у Саймона. Делать это ей не очень хотелось, и она заставила себя забыть о гордости. Ведь в конце концов это были деньги ее отца. Гизела не сделала ей никакого одолжения и ничем не унизила ее.
Первая реакция Саймона была точно такой же, как ее собственная.
– Отошли чек назад, – резко сказал он. – Я предполагаю, что она весьма расточительна и вскоре ей понадобится считать каждый цент из денег, оставленных твоим отцом.
Но Джули переубедила его, и Саймон нехотя согласился получить, по его мнению, эту унизительную для девушки подачку.
– Хорошо, я сделаю так... если ты настаиваешь, – пробурчал он. – Ты просто не хочешь зависеть от меня, пока мы не женаты, не так ли?
– Дело в другом. Мне кажется, что отец тоже принимает какое-то участие в моей свадьбе, – объяснила она.
Она решила не рассказывать Саймону, как рассталась с мачехой. Зачем? Со всем этим было покончено, и она предпочитала забыть это как можно быстрее.
Как и предсказывал Саймон, дни, предшествующие свадьбе, были настолько заполнены приготовлениями, что у нее не оставалось времени для себя.
Миссис Тьернан настояла на том, чтобы, вернувшись из свадебного путешествия, Саймон и Джули заняли главные апартаменты в доме. Как ни возражала Джули, что с их стороны выгнать женщину из ее комнат, которые она занимала со времени своего замужества, будет выглядеть просто неприлично, Энн Тьернан твердо стояла на своем: