Войска Александра шли с невероятной скоростью, их стремительный темп поражает. Его путь на юг лежал через Верхнюю Македонию, через Пелинну в Фессалии, через Фермопилы и горные склоны в Беотию. За 13 дней его армия преодолела около 440 километров и достигла Онхеста, остановившись всего в 14 километрах от Фив[910]. Марш-бросок был столь скорым, что новости о приближении войска не успели опередить его появление рядом с Фивами. Руководители восстания отреагировали предсказуемо: они не могли представить себе, что такое расстояние можно преодолеть так быстро. Они искали альтернативные объяснения, предполагая, что это резервные македонские силы из Пеллы во главе с Антипатром – новых руководителей города возмущали те, кто настаивал на том, что войско привел сам Александр. Он умер, утверждали они, должно быть, там другой Александр, может, тот, из Линкестиды. Но они ошибались. Это был Александр, тот самый Александр, вполне живой, и теперь он находился на расстоянии вытянутой руки от их города[911].
Онхест, расположенный на южном берегу озера Копаида, славился знаменитыми скачками и святилищем Посейдона, окруженным живописными рощами. После победы при Херонее Филипп перенес сюда центр Беотийского союза, поскольку это место идеально подходило для сбора воинских сил и отрядов местных союзников[912]. Диодор утверждает, что Александр располагал к тому моменту войском, включавшим примерно 30 тысяч пехоты и три тысячи всадников. Изначально меньшие силы, которые он провел через Фракию и Иллирию, вероятно, были дополнены свежими войсками Антипатра, а также частями союзников – фокейцев и, возможно, также фессалийцев и беотийцев, враждебных Фивам, – и отрядами из Платеи, Орхомена и Феспии. Армия была боеспособна и примерно равна той, что сражалась при Херонее. Александр серьезно отнесся к угрозе[913].
Теперь фиванцы столкнулись с горькой реальностью. Они провели еще одно собрание и решили идти до конца. Однако их союзники не были так уверены. Афиняне сперва согласились послать войска, но потом придержали их, ожидая, как будут развиваться события. Жители Аркадии подошли к перешейку, но дальше не двинулись, так что Фивы вынуждены были сражаться в одиночку[914]. Античные авторы с энтузиазмом рассказывают, что примерно в это же время предсказатели засвидетельствовали ряд тревожных предзнаменований. Болота в Онхесте стали издавать странные звуки, напоминающие рев разъяренного быка, ручей в Фивах вдруг наполнился кровью, паутина в храме Деметры разрослась до размеров плаща-гиматия и переливалась радугой, что сулило бурю разнообразных бедствий, а городские статуи покрылись испариной[915]. Боги опасались за судьбу фиванцев.
Национальная дорога E03 следует на юг по маршруту Александра. Она пересекает хребет Онхеста и спускается на Тенерейскую равнину, проходя через богатые сельскохозяйственные угодья. В дальнем конце лежат Фивы – город, где мифы и легенды собрались как девушки вокруг источника. Он считается одним из древнейших поселений Греции, основание его приписывали странствующему финикийскому герою Кадму, который построил дворец, – там возник акрополь, названный в его честь Кадмеей. Здесь родились Дионис и Геракл, а также знаменитый поэт Пиндар, творчеством которого восхищался Александр. Афинские трагики обильно черпали сюжеты из его наследия. Здесь были поставлены такие известные пьесы, как «Вакханки», «Царь Эдип» и «Антигона», но прежде всего Фивы прославились как город, не раз выдержавший осады. Еще до Троянской войны это было место действия популярного эпоса «Фиваида», в котором рассказывалось о борьбе за трон между сыновьями Эдипа. Каждые из семи ворот города были свидетелями битвы героев, кульминацией стала дуэль между двумя вождями, Полиником и Этеоклом. Оба погибли в братоубийственной схватке[916]. Поколение спустя появилось продолжение – «Эпигоны», – в котором рассказывалось о сыновьях тех семерых сыновей Эдипа и успешном захвате ими города. Культурная и мифологическая репутация Фив переполняла воображение путешественников задолго до того, как они видели их легендарные стены. Все это должно было вызвать глубокое чувство героического соперничества, важное для мировоззрения Александра.
Современные Фивы раскинулись на невысоких холмах, которые, подобно Сфинксу, возвышаются над равнинами, поросшими зеленью возделываемой в этих краях петрушки и обрамленными далекими черными очертаниями гор Киферон (или Китерон) на юге. Сегодня это небольшой, но оживленный провинциальный городок. Крутые бока Кадмеи напоминают чашу перевернутой лиры, покрытую домами, магазинами и плотной сеткой улиц, многие из которых названы в честь бывших знаменитых фиванцев: дорога Геракла, улица Пиндара. Раскопки здесь проводились фрагментарно, там, где позволяла имеющаяся застройка. Среди высотных зданий мелькают лишь несколько островков археологических памятников, остальные либо разрушены, либо до сих пор лежат под землей. От богатых конями Фив, семивратных Фив, города прекрасных танцев, мало что осталось[917].
Александр прибыл к стенам города в конце сентября. Прошел почти год с тех пор, как молодой царь в последний раз видел Фивы и его демонстрация силы успешно изгнала любые мысли о восстании. Он, несомненно, надеялся, что его возвращение приведет к такому же результату. Армия встала лагерем у святилища Иолая, спутника Геракла, которое лежит где-то к северо-востоку от города, так до сих пор и не найденное. Здесь Александр ждал посольство с примирением, но фиванцы, не допускающие мысли о капитуляции, нанесли упреждающий удар. Небольшой объединенный отряд конницы и пехоты выступил из города, туча копий убила несколько македонян, прежде чем атаку отразили лучники Александра и легкая пехота[918]. Если Александр надеялся на быстрое и бескровное урегулирование, то можно предположить, что он испытал разочарование.
Фивы, вид на место древнего города. Фотография автора
Оборона Фив была значительной. Еще с бронзового века Кадмея была обнесена стенами. По преданию, их построили Амфион и Зет, сыновья Зевса: один использовал свою невероятную силу, чтобы собирать колоссальные камни, а другой поднимал и ставил их на место чудесными звуками лиры. В V веке до н. э. город получил дополнительную защиту – второе кольцо стен трехметровой толщины, окружавших территорию Больших Фив, с башнями по всей длине[919]. Но в этой мощной обороне было одно слабое место, и Александр о нем знал. На юге стены Кадмеи либо сходились со стенами Больших Фив, либо подходили к ним очень близко. Здесь было самое короткое расстояние до македонского гарнизона и лучшее место для атаки, которое также позволяло контролировать дорогу на Афины и отрезать любую возможность помощи извне. На второй день Александр двинул армию в обход города с флангов и занял наступательную позицию.
Фиванцы предвидели эту военную хитрость и укрепили участок двумя рядами частоколов, а возможно, и рвами, протянувшимися между двумя крайними выступами южных стен. Между ними они разместили свои основные силы кавалерии и пехоты. Рабы, беженцы и иноземные горожане, не являвшиеся гражданами (метеки), остались охранять стены. Тем временем основные отряды фиванцев продолжали оказывать давление на македонский гарнизон на Кадмее. Было крайне важно, чтобы осажденные на территории акрополя не смогли соединиться с войсками Александра вне стен города, поскольку фиванцы и так уже находились между молотом и наковальней.
Александр собрал осадные машины и три дня готовился к штурму. Однако он дал понять, что последний шанс заключить мир еще остается. К городским стенам был послан вестник с ультиматумом, что обычно предшествовало битве. Плутарх сообщает, что глашатай просил выдать зачинщиков восстания – Феникса и Профита – и предлагал прощение остальным, призывая их перейти на сторону Александра и наслаждаться общим для всех греков миром. У некоторых осажденных возникло искушение принять предложение, но вернувшиеся в город изгнанники убедили их продолжать сопротивление. Они ответили на требования Александра с напускной бравадой, запросив взамен головы командиров македонского гарнизона[920]. В качестве дополнительного оскорбления они назвали Всеобщий мир позором и не чем иным, как инструментом власти македонян над греками. Фиванцы заявили, что теперь выступают на стороне персов, и призывали всех греков присоединиться к ним и освободить Грецию от тирана и угнетателя. Диодор говорит, что эта тщательно продуманная колкость глубоко ранила Александра: он пришел в ярость и заявил, что обрушит на фиванцев самую суровую кару[921].
Два основных источника сведений о битве – сочинения Арриана и Диодора – различаются в описании того, что последовало за этим вызовом[922]. Диодор рассказывает, что Александр разделил свои силы на три части: первая должна была атаковать частокол, вторая – противостоять фиванской линии фронта, третья оставалась в резерве. Александр спланировал хорошо скоординированную атаку, которая началась с обычного сигнала трубы и боевого клича; прежде чем армия вступила в рукопашный бой, в небо взлетело множество дротиков. Однако Арриан, опираясь на Птолемея, говорит, что нападение началось с самовольного проявления храбрости, и его версия обладает определенным правдоподобием. Пердикка, который отвечал за охрану лагеря, а также за отряд тяжелой пехоты, атаковал частокол со своими людьми до того, как Александр дал общий сигнал к бою, – дыхание Ареса гнало воинов вперед. Им удалось пробить брешь в обороне и ворваться в ряды фиванцев. Аминта, сын Андромена, со своим отрядом быстро присоединился к Пердикке. Александр, предупрежденный об этом, собрал остальное войско для поддержки, послав на помощь авангарду лучников и агрианцев. Неистовому Пердикке удалось пробиться ко второму частоколу, но он был тяжело ранен, и солдаты унесли его в безопасное место. Как