— Мы ещё должны поговорить о том, что произошло на стадионе. — вдруг говорит Холмс, присаживаясь на скамью.
— О, — простанываю я. — только не сейчас.
Политик милует меня и откладывает этот разговор. Я же хотел сейчас медленно начать подводить его к осознанию того, что мы не такие уж далёкие, что мы зависим друг от друга (пускай я в разы сильнее от него). Но тишина, прерываемая сумеречным птичьим пением, приятный прохладный ветерок, морок вина не позволяют моим губам разлепляться кроме как за ещё одним глотком. И я пью и пью, позволяя голове тяжелеть, а мыслям рассеиваться.
— Ты тоже изменился. — всё-таки издаю звук я.
Холмс оборачивается ко мне. Его нога закинута на другую, а оголённая до локтя рука свисает совсем рядом со мной. Не пересекай черту.
— Неужели?
Я издаю пьяный смешок.
— Ты напоил меня вином. — притворно возмущаюсь я. — Прошлый ты пошёл бы на это?
Майкрофт задумывается, не снимая с губ улыбку. Я слышу стрекотание сверчков и зеваю.
— Верно. — Холмс ухмыляется своим же мыслям. — Но прошлый я не знал нового тебя.
Моё дыхание снова замирает, а глаза волнительно мечутся по складкам его рубашки.
— А новый я тебе нравлюсь? — спрашиваю я тихо, не поднимая глаз.
Я хотел бы осмелиться и задать тот же вопрос, но без слова «новый». Однако, я снова утопаю в страхе быть отвергнутым.
— Я бы сказал, что слово «нравишься» — это лишь обобщение, оно многоспектральное. Но легче будет ответить, что я тобой доволен.
И всё? Я честно польщён. Наконец-то Холмс мной доволен. Но, ясень пень, я ждал чего-то более волнующего.
— Это хорошо. — отвечаю я, продолжая избегать зрительного контакта. — И это только начало.
Майкрофт посмотрел на меня, это я заметил. Он заинтригован? О, как и я.
Меня чуть не вырубило. Я выпил всего два бокала, но они выбили из меня все силы, поэтому откровенный разговор мне пришлось отложить на более… трезвые времена.
Холмс видел, как меня вырубает, поэтому он сказал мне идти в постель. Разумеется, от такого я не откажусь.
На полпути я стал стягивать джинсы, но это была плохая затея, потому что я грохнулся на пол, запутавшись в штанине. Майкрофт застал меня сидящим в трусах и наполовину снятыми джинсами. Какой позор. Но политик лишь слегка усмехнулся и продолжил запирать балкон.
Когда я избавился от лишних вещей и завернулся в одеяло, Майкрофт уже исчез в ванной. Интересно, я его не смущаю? Может ему бы хотелось снять с себя всю одежду прямо в комнате, а тут я. Вообще, я не против, чтобы он тут раздевался (ха-ха), но для него это, конечно, недопустимо.
Теперь, лёжа в этой кровати, я ощущал всё по другому. Для меня каждый сантиметр что-то значил, каждая секунда.
Я уткнулся лицом в его подушку. Тело тут же покрылось мурашками. Я не сдержался и принялся целовать поверхность, покрываясь красными пятнами стыда.
То же самое я делал и у Джима. Я помню те ощущения. Но сейчас… сейчас я могу себе позволить влюбиться, ведь это правильный человек. Пускай не факт, что подходящий.
Как только вода за дверью перестала шуметь, я перекатился на свою сторону и перевернулся на спину, пряча признак своей глубокой симпатии.
Как только Майкрофт вышел уже облачённый в спальную одежду, я сразу взглянул на него, несмотря на то, что меня всё ужасно смущало.
Как только политик лёг в кровать, я ощутил взрыв станции эндорфина, и эйфория разлилась по телу, выкручивая низ живота и заставляя мой член твердеть сильнее.
— Спокойной ночи, Эдвард.
— Спокойной.
Как только погас свет, я выдохнул. Может Майкрофт видеть сквозь одеяла? Что бы он сказал, узнай, что у меня на него сейчас стоит? Забавно.
Наплевав на осторожность, я перевернулся лицом к стороне политика. Тот уже закрыл глаза. Я хочу ощутить какого это поцеловать его. Но я не могу. Один опрометчивый поступок (на который я вполне способен) и всё рухнет. А этого я не допущу, ведь я ближе к нему, чем когда либо.
Глава 42
Я встал так резко, что закружилась голова. И вновь виной всему будильник. Майкрофт поднялся, а я с немного ошарашенными глазами вскочил следом.
— Я с тобой. — моё тело немного покачнулось, но я успел предотвратить падение.
— Тебе нужно ещё поспать. — по-отцовски сказал Холмс.
Я отрицательно покачал головой.
— Я уже выспался.
Бледный свет ещё не расцветшего утра погружал помещение в особую атмосферу. Мне казалось, что я всё ещё сплю, что это мои фантазии. Но в них всегда был лишь мой дядя, полуголый, лежащий на белых простынях; и его глаза, даже не волосы — самое тёмное место на этой картине.
Но это были не мечты, это была реальность, в которой место Джеймса Мориарти занял Майкрофт Холмс.
— Эдвард.
Я стою с другой стороны кровати, полный решимости не возвращаться в неё без политика. Холмс вздыхает. Его руки кажутся бледными, я засматриваюсь на длинные изящные пальцы. Мурашки. От холода? От пробуждения?
Я быстро собираюсь и уже стою на первом этаже, когда Холмс спускается со второго.
— А впрочем, — его голос уже разогрелся. — может это и к лучшему.
— Что именно? — я открываю перед ним дверь, за что получаю вопросительный взгляд.
Спустя пару ступенек Холмс отвечает:
— Если ты будешь на базе к завтраку. Так не будет лишних вопросов.
Мы садимся в уже заведённую машину. Сегодня утро не щедро на солнечный свет.
— О том где я ночую? — я опускаю глаза, ощущая какое удовольствие разливается по моему телу.
Холмс улыбается в ответ, но в своей манере, говоря: «Вот именно, так что будь добр, — не напортачь.». Но вслух он говорит лишь следующее:
— На одиннадцать назначено совещание по поводу твоего будущего.
Вся магия, нежно разливающаяся во мне, сразу растворилась. Волнение. Он что, уже всё решил?
— А мне ты скажешь? — немного с вызовом спросил я. — Или я узнаю обо всём последним? — хотелось добавить «как обычно», но я удержал себя.
Майкрофт поджал губы. Значит, ему неприятно.
— Я не собираюсь обсуждать с членами совета что-то конкретное. Я лишь хочу… — он вдруг замолчал и повернул ко мне голову.
Я сразу сделал тоже самое, проигнорировав подскочившее сердце.
— Я лишь хочу, — продолжил политик, как только наши взгляды сцепились. — перевести тебя полностью под свою ответственность.
— Разве я итак не под твоей ответственностью? — удивился я.
Холмс приподнял брови, создав волну складок на лбу.
— Ты ведь понимаешь, что я не мог распоряжаться твоей судьбой без согласования с советом. — его лёгкая улыбка была похожа на сожаление. — Так работает обычная партия, Эдвард. Я не президент и даже не Премьер министр.
— А мог бы стать. — серьёзно сказал я, не замечая, как наклоняюсь к Холмсу ближе.
Мои слова политика позабавили, поэтому его улыбка стала шире.
— Я на своём месте, там, где от меня будет больше пользы.
На своём месте… где будет больше пользы…Значит, вот так рассуждают хорошие люди, работающие во имя процветания? Это совершенно противоречит Джиму. И это меня интригует.
— И чего ты хочешь добиться от них?
Кажется, я стал понимать о чём говорит Майкрофт. Если я правильно всё понимаю, если Холмс действительно пойдёт на это… То я расцелую его прямо здесь и сейчас. Хотя… смелости мне не хватит, лишь энтузиазма, как всегда.
— Хочу дать тебе то, чего ты всегда хотел. — произнёс политик, и огромный взрыв салюта раскрасил мои зрачки во все цвета радуги. — Свободу.
Я думал, что сейчас должен выйти оркестр как во всех мюзиклах, так как пришло время для победной песни. Или же я должен был рассмеяться и станцевать какую-нибудь «Жига-дрыгу». Но я просто сидел и хлопал глазами, ибо по-настоящему никогда не верил, что моё помилование когда-нибудь произойдёт.
— Но это не значит, что я дам тебе просто уйти. — добавил вдруг Майкрофт.
— Я и не хочу уходить. — моё лицо растягивала дикая улыбка. — Я просто не могу жить под командованием.
— Я знаю.
— Но ты — другое дело. — я стал медленно приходить к ответу сразу на несколько вопросов.
То, как забилось моё сердце, когда Майкрофт сказал, что постарается снять с меня метафоричные наручники и цепи, что режут плоть каждого госслужащего ниже ранга чиновника, было знаком. Я действительно хотел этого. Хотел до Джима. И получил нечто вроде этого, когда сбежал. Но это «нечто вроде этого» оказалось слишком. Поэтому я здесь. И если я буду на золотой середине, то кто знает, кем я стану. Возможно, самим собой наконец-то.
Мы въехали в город.
— Будь ты обычным, я бы продолжил направлять тебя по пути агента. Ты бы сдал все экзамены, и тебя послали бы на Восток. И тогда от тебя осталась бы лишь точка на карте с именем рядом. Мы, скорее всего, больше не увиделись бы. — сказал Майкрофт с лёгким вздохом. — Так было бы правильно. — рассуждал политик и глянул на часы. — Но ты не такой, и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы принять это. Принять то, что с тобой по правильному будет неправильно.
Я слушал Холмса то вскипая от злости, то тая от радости. Но последние слова заставили меня нахмуриться и посмотреть на политика с превеликим непониманием. И я обнаружил, что он смотрит на меня с непривычной ему искренностью. Это всегда прошибало и всегда будет прошибать меня. Удивительно, но именно такие вещи всегда вводили меня в ступор, и я ощущал нечто… по настоящему божественное.
— Мы с твоей матерью хотели сделать тебя нормальным. — глаза Майкрофта ускакали прочь, значит, ему стыдно или по крайней мере он сожалеет. — Она хотела потому, что была уверена, что иначе тебе не выжить. Я же начал с обычного интереса, который усилился, когда мы обнаружили к чьей родословной ты на самом деле принадлежишь.
Разумеется, он взялся за меня не потому, что влюбился с первого взгляда в тринадцатилетнего подростка. Но я не был противником таких глупых теорий, поэтому уже успел построить в голове целую историю любви. И она треснула, когда Холмс раскрыл мне правду.