Это заставило меня оторваться от стены со странными картинами-каракулями и обратить всё внимание на женщину.
— Питер Рэй, Саймон Арчер, Вивьен Нёрдлинджер, Огастас Бёрн и многие другие являлись сорняками в саду. Они высасывали жизненные соки у других, более благородных растений, за счёт чего и жили. Пока я не вмешалась.
— Вы караете нечестивых? — загадочным тоном осведомился я, слегка улыбаясь. — Звучит как идея фикс для психов помешанных на религии.
— Это не идея фикс. — возразила Императрица. — И я не психопатка и уж тем более не верующая.
Этому я усмехнулся. Разумеется, церковь не одобряет эзотерику. Всё, что не от бога, то дьявольщина.
— Я действую разумно и с определённой целью. Меня нельзя назвать рьяной консерваторшей, но я ценю традиции и прежде всего свойственное англичанам стремление к порядку. Коррупция, ложь и гедонизм во всех сферах нарушают этот порядок. Мы ведь не хотим, чтобы у нас было как в России?
Я не имел понятия, как там в России, но, судя по словам Бриттней, — не очень.
— Предлагаете мне работу киллером? — вдруг догадался я.
Но Императрица покачала головой.
— Нет. Мы с мистером Холмсом тоже заключили некую сделку. Я больше не отдаю приказы устранять цели, а направляю информацию напрямую ему. И подозреваемый уже под колпаком.
— Как это работает? — заинтригованный тем, что в деле замешан Майкрофт, я поддаюсь ближе к Бриттней.
В её зелёных глазах появляется удовлетворение. Она довольна тем, что мне интересно.
Как это работает?
Я переехал в лофт в тот же день. Мне не пришлось снова собирать чемоданы, ведь я их так и не распаковывал. Но когда я получил ключ от своего нового обиталища, то сразу принялся распихивать одежду по шкафам в гардеробной.
Я заснул с лёгкой улыбкой на губах, без призрака матери на краю постели, с мыслями о предстоящем шоу.
Я согласился с предложением Императрицы, понимая, что только его и ждал. Этого я и хотел. Жарить жалких чертей на вертеле, не трогая демонов и самого Сатану. Не потому, что они настолько могущественны, что противостоять им было ошибкой. Нет. Просто я понял, что сам являюсь демоном. Или двуликим богом Янусом.
Я изучил каждый угол «Молодого бога». Клуб выглядел странно без неона, лёгких облаков пара и посетителей. Он распахивал свои «райские врата» в пять часов вечера, а запирал их лишь к пяти часам утра. Половину суток здесь царила маскарадная вечеринка, нередко граничащая с дионисийской вакханалией. Ад опустел, все черти были здесь. А когда двери закрывались, то помещение становилось страшно тихим и пустым, словно кладбище.
Робин, таким оказалось имя черноволосой танцовщицы, ввела меня в курс дела. Рассказала, что в клуб не пускают бродяг, обычных студентов, короче обывателей. Клуб имел статус «элитный» за счёт своих посетителей. Всё было мне на руку, ведь именно за людьми такого полёта я и хотел охотиться. Бриттней специально создала этот клуб таким. Я и не представлял, что «Молодой бог» на самом деле не клуб по грязным интересам, а ловушка. Здесь и Джим искал клиентов определённого сорта. И находил.
Робин провела меня по всем помещениям от главного зала до подсобки с запасами спиртного и закусок. Сама она оказалась довольно интересной, и я даже стал надеяться, что мой интерес не пропадёт, после того, как она выполнит свою функцию гида за ширму «Молодого бога». Она всегда была чем-то занята. От натирания своих высоченных туфель до ведения бухгалтерии. Я удивился, узнав, что она занимается этим, потому что училась на факультете математики в Оксфорде. Её способность к запоминанию лиц, чисел, фактов делала Робин уникальной. Кончено я спросил почему она бросила престижный универ. Её встречный вопрос укрепил мою веру в нашу потенциальную «дружбу». Она спросила меня:
— А ты бы что выбрал: работать на или с тупоголовыми богатенькими ублюдками или дать своим желаниям сотворить то, для чего ты был рождён?
Её слова напомнили мне идею Джима. Довести до пика свои возможности можно не только в лаборатории или на посту президента. Всё дело в воплощении.
Несомненно Робин была любимицей Бриттней. Она так и сказала: «Люблю смышлёных девочек». Я понял, что «люблю» простиралось далеко за обычную симпатию. Они не были парой, но постоянно заигрывали друг с другом и часто уезжали и приезжали вместе, как будто Робин ночевала в доме Бриттней. Я невольно начинал тосковать по Холмсу-старшему, когда видел затуманенные эндорфином глаза Робин, обращённые на Императрицу.
Бриттней советовала не тратить попусту время, ожидая, пока Майкрофт предложит выйти за него замуж. Я же советовал ей не лезть не в своё дело. Я прекрасно понимал, что вероятность нового «сердечного» недуга высока, но если в случае с Джимом мои желания, которые казались близкими к реальности, неожиданно разбились о мыс острова «Побочек психопатии», то желания в сторону Майкрофта, которые с самого начала не подпитывались иллюзиями, почему-то оставались на месте. Может я убедил себя, что он не причинит мне боли. И даже если придётся дать «отворот-поворот», то эту операцию Майкрофт проведёт, введя мне перед этим кучу обезболивающего. Поэтому я не боялся.
Я напрашивался к политику в гости на вечер. Без ночёвок! Просто вечерок в его особняке с виски и стонами скрипок. Мы встречались всего пару раз в неделю, когда он был более менее свободен. Я рассказывал в основном о том, что интересненького происходило в клубе, о том, что я теперь хожу в спортзал через два квартала, чтобы оставаться в форме. А Холмс, в перерывах между лекциями о тех или иных вещах, вставлял пару предложений о том, что делается на базе.
Оказывается, теперь тот чел, Майкл кажется, который работал в кабинете «56», стал экспертом по безопасности, и теперь во всём МИ6 проводится генеральная уборка, так сказать. И теперь, когда появилась возможность выводить продажных Шишек на чистую воду, Разведка могла дотянуться до самый грязных углов, типа за диваном, под холодильником, и наконец-то качественно всё убрать.
Как это работает? Вернёмся к этому самому.
Свой первый «рабочий» день я начал с выпивки и бестолковых разговоров со всеми подряд. Кто бы мог подумать, что я снова шастаю по «Молодому богу», как в наш совместный с Джимом визит сюда. Только теперь я не пытаюсь «завести полезные знакомства». Я распространяю слухи.
Императрица представила меня как некий «талисман» клуба, что-то типа Красного Фреда у Манчестер Юнайтед. Но у меня был образ бога, а не дьявола. И я пил то с одним человеком, то с другим, вставляя в нужные моменты томным шёпотом:
— Меня заводит всё опасное. Ну, знаешь, криминальное. Меня трахал мой дядя, а он то тот ещё преступник.
Я трагичным голосом повествовал тем, кто мной интересовался, историю о несчастном мне, который хотел постичь все прелести тёмной стороны, а злодей-дядя пользовался мной, пользовался тем, что я был без ума от него, от его кровавых рук. И когда я понял, что он просто использовал меня, то сбежал. И теперь готов отдасться любому, у кого большой… послужной список в криминальной сфере.
Так они шли ко мне.
Похотливые, женатые, разведённые, алчные мужчины, желающие покрасоваться своими «достижениями» по ту сторону закона.
Я разыгрывал один и тот же спектакль, опираясь на наброски того, что проделал с Клинтом. Я не давал взамен ничего кроме фальшивых взглядов обожания. Но все эти чиновники, у которых штаны рвались от вида молодого тела и обещанных извращений, охотно делились своими пакостями, словно я был альтернативной версией Санты, поощряющей плохих деток.
— Финансирование экстремистской ячейки в Штатах, — не лёгкое дело. — говорил один.
— Что ты знаешь о биохимическом оружии? — спрашивал другой. — Исследования спонсируются из моего собственного кармана!
Я дарил каждому развязную улыбку, за которой я зевал, слушая всё это дерьмо. Но мне было весело потом, когда я возвращался в комнату-информатора, как называла её Императрица. Это помещение располагалось рядом с подушечным кабинетом Бриттней. Там сидел молодой техник, который, по словам Уэйт, положил на меня глаз. Я ничего такого не замечал, так что просто заключил, что либо её наебали её карты, либо она просто пытается заинтересовать меня кем-то другим.
Короче я заходил в эту комнату, снимал с себя наушник и сообщал с кем только что вёл беседу. Техник, кажется по имени Патрик, отправлял все записи в Разведку понятно кому. Всё это выглядит как афера и незаконный способ добывать доказательства, однако, никто не был в курсе, что мои манипуляции развязывали всем чертям язык. Я ведь был демоном. Нет. Двуликим богом Янусом.
Как-то Бриттней особенно сконфуженно заявила мне (после бутылки рома), что её силы не распространяются на моего дядю. Что мою безопасность гарантирует лишь объединение с Майкрофтом. Я же успокоил её, уверяя, что здесь волноваться уже не о чем.
Джим наверняка давно в курсе, что я обосновался в «Молодом боге», а значит, он больше сюда не сунется.
Он совался в это место лишь в моих снах.
Частое видение в бессознательном состоянии начиналось одинаково: я лежал в своей постели и слушал приближающиеся шаги. Медленно кто-то ступал вверх по лестнице к амбарной двери. Я не мог понять кто это до самого его появления на втором этаже у моей постели. Как я сразу не узнал дядю? Дальше сюжет менялся. Было несколько вариантов: он просто стоял и смотрел на меня, либо садился рядом и тоже смотрел, либо забирался сверху, расстёгивая свой ремень, либо забирался сверху и клал руки на мою шею. Когда сон содержал сцену удушья, я мог шевелиться. И я делал одно и то же: начинал душить в ответ. И это не было кошмаром. Это каждый раз приятно. Это мой вид эротического сна, после которого я просыпаюсь с сильной эрекцией. Куда страшнее его молчание. Тогда меня накрывает ужас, и я не могу пошевелиться. Я вынужден смотреть в чёрные глаза недвижимой фигуры.
Я не делился этими снами со Стоун. Когда мы встречались в её офисе (не на базе), то наши беседы скорее походили на игру в прятки. Я больше не желал впускать её к себе в голову, не давал анализировать. Дело было не в том, что она меня чем-то обидела или ранила. Просто она больше была мне не нужна. Я ходил к ней только чтобы политик был спокоен.