— Разве это не успокаивает? — спросил мужчина, посыпая мясо сушёным розмарином. — Понимание того, что совершенства никому не достигнуть.
Я перевёл взгляд с книги на скулы повара. Меня завораживало, что цвет глаз превращал его в нечто отталкивающее, хотя выглядел он очень неплохо.
— У каждого своё совершенство. — сказал я, начиная крутиться на барном стуле.
Фредерик кинул на меня взгляд и слегка ухмыльнулся. Затем он положил куски мяса на сковородку, те зашипели. Освободив вино из заточения, он стал мощной струёй поливать им мясо. А затем вся сковорода вспыхнула. Я заворожённо глядел на пламя в его руках, подавляя желание дотронуться.
Самый влиятельный человек Великобритании стоял у моих дверей, пока часы Биг Бена отбивали шесть часов вечера. Я начал улыбаться уже когда увидел его на экране системы безопасности.
Меньше чем через минуту я потянул амбарную дверь, встречая политика лично. Я сразу заметил на нём другой галстук. Утренний был зелёный и в крапинку, а этот сочетался с цветом вина, которое держал в руках Майкрофт. Меня грел факт, что красное Сент Эмилион две тысячи первого стало чем-то нашим. И мне не хотелось ничего другого.
— Вечер добрый. — улыбнулся я, пропуская Холмса в лофт.
Тот шагнул внутрь, сразу оглядываясь по сторонам. Я взял у него зонтик и засунул в отведённое ему место.
— Тебе… идёт. — сказал Холмс с лёгкой улыбкой.
— Этот лофт? — усмехнулся я.
Политик кивнул. Я был снова доволен.
Я пригласил его к столу. Холмс уставился на растекающиеся посреди свечи. Те нещадно портили поверхность, зато выглядело всё эффектно. Стол был одним большим подсвечником.
— Хотелось, чтобы там ещё розы торчали. — сказал я, подойдя к политику сзади. — Но запах горелых роз не так приятен, как оказалось. — я усмехнулся, кидая взгляд на кухню, где валились горелые цветы. — Прошу.
Мы сели рядом, и я ощутил, как этот вечер отличается от тех, что мы провели в ресторанах. Холмс снова был более менее расслаблен, и нам никто и ничто не могло помешать.
Я налил вино, приготовленное для мяса. Разливая напиток по бокалам, я чувствовал себя очень взрослым, мне захотелось всё взять в свои руки, взять ответственность. И такое только с Майкрофтом. Пошла Бриттней в одно место!
Уверен, сегодня что-нибудь произойдёт.
Всё было идеально: атмосфера, еда и мы. Галстук Холмса каждый раз привлекал моё внимание, и я не мог отделаться от мысли, что это какой-то сигнал.
— Жаль, что ты не переносишь полевых условий. — с досадой произнёс я, когда речь зашла о смертных развлечениях. — Я никогда не был в походе, но очень бы хотелось.
— Тебя никто не останавливает. — заметил политик, отпивая из бокала.
Я выгнул брови.
— Правда? Ты так просто позволишь мне исчезнуть с радаров? Или ты нашёл способ как следить за мной даже в чаще леса?
На это Майкрофт лишь загадочно улыбнулся.
— Но что ты тогда предпочитаешь? Гольф?
— Боже, нет! — воскликнул Холмс.
Меня его реакция позабавила. Неужели у него есть интересная история, связанная с этим видом отдыха, о которой он ни одной живой душе не поведает.
— Тогда я сдаюсь. — моя спина опустилась на вспомогательную поверхность.
Взгляд Холмса сделался задумчивым, но на губах теплилась полуулыбка.
— Ну, — сказал он, хорошенько порывшись в голове. — театральные представления меня всегда развлекали.
Опа. Приехали.
— А почему же ты всё ещё не присутствовал на моих выступлениях? — заявил я, выпрямляясь. — Бриттней неудержима в вопросе спецэффектов и мишуры.
Я знал, почему Майкрофт не посещал «Молодого бога». Это само собой разумеющееся. Однако, мне очень хотелось спеть именно для него. И может даже вызвать какое-нибудь чувство собственничества, когда взгляды остальных устремлены на меня. Я хочу использовать их, чтобы активировать Холмса.
Покончив с ужином, я плавно перенёс нас на диван. Диван казался мне идеальным местом, откуда я мог начать. Холмс был уже без пиджака, и я мысленно стягивал с него и жилет.
Мы открыли Сент Эмилион. Так, нужно как минимум ещё три бокала, чтобы расслабить Майкрофта до нужного уровня. И чтобы он выпил эти три бокала, мне необходимо занять его голову чем-то отвлекающим. Пусть губы распахиваются лишь перед краем бокала, чтобы в конце концов распахнутся перед моим поцелуем.
Я начал активно комментировать всё, что я сегодня делал. Невольное касание темы арийской расы, немного сбило мой план, потому что Холмс тут же стал делиться удивительными фактами и своим мнением насчёт действий как Гейзенберга, так и самого Гитлера.
Я был готов слушать хоть про птичий помёт, так что сидел, медленно попивая вино и разглядывая контуры политика.
Но вскоре Майкрофт свёл тему на нет, так как спохватился из-за того, что такие тяжёлые разговоры могут плохо на меня повлиять. На самом деле на меня ничто не могло плохо повлиять, пока я находился в поле ауры Холмса.
— Пять департаментов Уайтхолла занимаются ордерами об антиобщественном поведении с 1998 года, но уровень нарушений высок, а их количество снижается уже с 2005.
Вино действовало, взгляд Майкрофта стал блуждающим, а язык развязывался всё сильнее. Отлично. Я надеюсь, что смогу выудить из него нечто интересное, помимо работы.
— И ты собираешься на это как-то повлиять? — предположил я.
— Несомненно. — твёрдо произнёс Холмс, будто это само собой разумеющееся. Это вызвало у меня улыбку. Мне очень нравился такой Майкрофт. — Мэй{?}[Тере́за Мэ́ри, леди Мэй — министр внутренних дел Великобритании с 12 мая 2010] только пришла на пост, и это будет должным нововведением.
Я задумался о том, что всё это на самом деле жалкие попытки контролировать природное человеческое бешенство.
— Но их выдают иногда без разбора. — вдруг сказал я, припомнив случай Джона Ватсона. — Мне Шерлок рассказывал, что Джону вот предъявили ASBO{?}[предписание суда за злостное нарушение общественного порядка], потому что какой-то коп принял его за художника-граффити.
— Да, — Майкрофт выразил свою осведомлённость кивком и пресной улыбкой. — я знаю.
Я налил политику наконец-то третий бокал, пока он критически отзывался о модернистах, уверяя, что их версия «Ада Данте» невозможна.
Когда перевалило за девять часов, я опрокинул в себя остатки вина, расстегнул первые пуговицы рубашки и встал над Майкрофтом, всем своим видом демонстрируя намерение.
Так как тот никак не выразил протест, я наклонился к нему, кладя руки на мягкую спинку дивана. Голова слегка кружилась, но мне нравилось моё полуобморочное состояние. На него можно было спихнуть любое поведение.
Уже у самого лица Холмса меня остановили.
— Разве уже не наступил «следующий раз»? — играя бровями прошептал я, перекладывая ладонь на его плечо.
Я продолжил заигрывать, ведь Майкрофт ничего не говорил, а лишь глядел на меня всё с той же лёгкой улыбочкой.
— Я ничего не буду делать, если ты не хочешь. — сказал я, чтобы выглядеть в глазах политика не таким похотливым говнюком.
— Я знаю, что это имеет значение для меня. Для тебя. — сам поправил себя Холмс.
Я медленно покачивался, пытаясь понять только что сказанное.
— Для тебя?
— Не для меня, а для тебя.
— Но ты сказал: «для меня».
— Я оговорился. — уверительно сказал Майкрофт.
Я стал медленно посмеиваться.
— Для тебя, видимо, тоже.
Я не верил в оговорки. Оговорки больше походили на выпрыгнувшие мысли, которые ты не хотел выпускать.
Холмс выглядел слегка сконфуженно, обдумывая последние слова. И когда он поднял на меня глаза, стало ясно, что он к чему-то пришёл. В них появилось какое-то… смирение.
Я взял его практически опустошённый бокал и поставил на кофейный столик. Немного поглядев на него, я спросил:
— Это всё большая ответственность для тебя?
Глаза Майкрофта затуманились мыслями, он отвёл их в сторону и приподнял подбородок. Моё сердце уже пять минут как танцевало чечётку, собираясь взорваться.
— Какая бы она ни была, она моя.
Этими словами Майкрофт безоговорочно подтвердил, что всё, что касается меня и нас — его прерогатива. Мой живот тут же скрутило от любви и возбуждения.
Холмс позволил мне его поцеловать. Раз. Два. Три. У меня снова включился режим ненасытного животного, и мои руки уже успели расстегнуть жилет политика, успели стянуть его галстук, снова изучить шею, плечи, затылок. Я просунул пальцы за жилет на спину, сжал рубашку. Вкус вина на губах политика повышал алкоголь в моей крови.
Я понял, что если мы сегодня не потрахаемся, то я сойду с ума.
— Ты можешь?.. — спросил я в губы Холмса. — Можешь?..
Я надеялся, что он всё поймёт. Почувствует, что я уже дрожу от желания.
Майкрофт облизал нижнюю губу, его ресницы были опущены. Я взял обе его руки и положил на свои бёдра.
— Могу. — тихо и хрипло ответил Холмс.
Его руки почти не ощущались, словно он боялся полностью меня коснуться. Это побудило меня спросить:
— А хочешь?
Я выпрямился, не стесняясь того, что сижу на самом Правительстве, не стесняясь того, что у меня стоит.
Коварный вопрос заставил Майкрофта вздохнуть.
— Я никогда не считал это чем-то необходимым. — признался он. — Это общественное явление. Мне оно не интересно.
Хоть я и ощутил удар под дых, я не показал того, что начал разбиваться.
— То есть ты технически можешь, но без особого желания? — уточнил я, тяжело дыша. — Зачем тогда ты мне поддавался?
Холмс поджал губы и сглотнул. Он выглядел необычно с помятой рубашкой, расстёгнутым жилетом, слегка торчащими волосами. Хаос, который я с ним сотворил, меня заводил.
— Чтобы удержать. — наконец-то сказал Холмс. — Если давать тебе то, чего тебе не хватает, то тёмная сторона не возьмёт вверх. И раз уж ты испытываешь ко мне эти чувства, значит, — это моя ответственность.
Я прикусил губу изнутри. Как-то хреново стало. С одной стороны, я могу это использовать. Майкрофт даст мне то, чего я хочу, ведь мне действительно это необходимо. Но с другой… если это будет без любви и желания, то чем всё будет отличаться от того, что было с Джимом? Разве что Майкрофт не будет меня насиловать, связывать и резать.