Естественная навязчивость.
Я прошёл на кухню, будучи уверенным, что меня никто не заметит, ведь сегодня в зале было полно народу. Однако, меня сразу остановил какой-то дядька с серьёзным бейджем. Это было первое предупреждение.
Мне пришлось звонить Майкрофту, так как я не смог бы убедить эту преграду уйти с дороги. Я не работал здесь, я был посторонним без собственной власти.
А вот слова Холмса убедили управляющего предоставить мне свободу действий. Признаюсь, я ощутил неприятный осадок после этой стычки, поскольку бессилие без содействия Майкрофта надавило на моё эго.
Но я продолжил идти к цели. Так как теперь я был неприкосновенен, я зашёл в гардероб персонала и переоделся в костюм бармена, взяв бейдж какого-то Саймона.
Новая проблема возникла в момент столкновения с действующим барменом. Он всё никак не мог понять кто я и почему его зовёт управляющий. Его тупость поставила меня не просто в неловкое положение, я мог быть разоблачён. Но какие-то крупицы удачи всё ещё остались у меня в кармане. Он свалил, а я с улыбкой занял его место. Оставалось надеяться, что этот управляющий не такой же тупой и поймёт, что да как.
Хмурый англичанин сидел за стойкой и разглядывал почти иссякшее виски. Я взял стакан и принялся показушно протирать его, периодически кидая взгляды на свою цель, чтобы получше оценить его настрой и состояние.
— Повторите. — произнёс клиент, прикончив остаток виски. Он даже не поднял на меня глаза и похоже даже не понял, что бармен сменился.
Только сейчас я осознал, что если я не успею завершить свою миссию к моменту, когда сюда нагрянет кто-то за вычурным коктейлем, то меня ждёт провал, ведь я никогда серьёзно не брался за готовку коктейлей. Однако, то, что я понятия не имел что нужно повторить, сыграло мне на руку.
— Извините, сэр, — я снова улыбнулся, убирая пустой стакан. — не могли бы вы повторить свой предыдущий заказ?
Наконец-то на меня подняли глаза. Складки на лице мужчины разгладились, но взгляд продолжал весить несколько тонн.
— «Чивас». Пустой.
Я кивнул и налил ему порцию, продолжая улыбаться. У него моя улыбка вызывала раздражение. Разумеется, если человек в плохом настроении, то счастье другого его бесит. Но таков был мой план.
Пара минут тишины, и он наконец-то спросил:
— Что вас так веселит?
Его стакан был снова пуст. Я подъехал с ещё одной порцией. Пока алкоголь лился по тонкой трубочке в стакан, я ответил:
— Люди.
Мой ответ вызвал ожидаемую реакцию: клиент огляделся, а затем вернулся ко мне взглядом. Я натолкнул его на беспечную беседу. Возможно, ему хотелось выговориться, так что он принял мой мяч.
— И что же в них такого весёлого?
Я начал заливать про то, что они упускают из вида возможности, что цепляются за социальное чувство и губят свои задатки. В качестве альтернативы и, собственно говоря, решения, я привёл в пример свободные умы преступности. Лёгкая, почти шуточная форма не могла вызвать подозрений, но обязательно отложилась бы в сознании человека.
— Вот к примеру, будь у меня в руках какой-нибудь правительственный секрет, я бы обязательно его использовал в своих целях.
— Это было бы совершенно опрометчиво. — вдруг заявил мужчина.
Мне стоило бы тут же подавить его возражение, но я поддался какому-то любопытству, поэтому спросил:
— Почему?
Мужчина усмехнулся и отставил в сторону стакан, пресекая будущие порции.
— Зачем вообще тогда идти на госслужбу? Ты клянёшься работать ради общего блага, а затем предаёшь свой народ. В чём смысл? Ответь, а?
Я бросил тряпку в сторону и упёрся руками в стол.
— А если всё, что ты с этого получаешь — это пинки под зад?
Глаза моего испытуемого сузились. Второе предупреждение.
— Если делаешь работу хорошо, то и пинков не будет. За работу во благо не осуждают.
Я ощутил, как горят уши. Мой контроль начинал слабеть.
— Если только это приносит удовольствие. Но многие недовольны своим положением. Им не нравится роль пешки.
— Ты кто такой? — вдруг спросил мужчина, привстав со стула.
Я ухмыльнулся, понимая, что меня раскрыли. Ладно, пускай раскрыли. Я всё равно хотел что-то довести до конца.
— Я — твоя возможность стать чем-то большим, чем то, что ты есть сейчас.
— Меня устраивает то, кто я и где. — судя по интонации и поведению клиента, он понял, что я не работаю здесь и что за ним, похоже, следят.
— Как и овец устраивает их стадо. — вырвалось у меня.
Я осознал, что тряпка снова в моих руках и что я закручиваю её в форму верёвки.
Мужчина кинул на стойку фунты и стал быстро удаляться. Я же остался совершенно неудовлетворённым. Боже, ну вот надо было всё снова перевести на себя! В клубе это работало, потому что я общался с уже испорченными людьми, которым было плевать на какую тему я говорю.
— Бля… — тихо сказал я, опустив голову.
— Лонг-Айленд, пожалуйста. — вдруг раздалось рядом.
Какая-то дама стояла напротив меня, требовательно хлопая ресницами. Мне уже было плевать, поэтому я сорвал с груди бейдж и выкинул его.
— Я здесь не работаю. — буркнул я и удалился.
Раздался звонок Майкрофта. Я его проигнорировал. Мне вообще захотелось выкинуть телефон и запереться в своём лофте. Мне было стыдно, а ещё я злился, что не смог убедить мужика перейти на тёмную сторону. Зачем мне это? Не знаю. Может мне просто хочется показать и доказать этим людишкам какие они грешные. Снова же, зачем? И снова я не знаю. Напрашиваются слова: «оправдание для себя», но кто ж его знает.
Всё закончилось, не успев начаться. Я засел в туалете, переваривая свои ужасные ощущения. Майкрофт продолжал настойчиво звонить и писать сообщения, что в конце концов заставило меня совсем выключить телефон. Я знал, что он тут же бросится к камерам отеля, начнёт искать меня, может даже найдёт запись нашего с клиентом разговора. Для моего эго это всё стало шоком. Другой сказал бы: «С кем не бывает? Мы все увлекаемся, но важно учиться на ошибках». Но я заострился на том, что моя удача мне изменила, что будь дело серьёзнее, последствия были бы тоже серьёзнее.
Это был единственный случай. Дело в том, что я перестал брать на себя любые задания. Страх перед провалом впервые осел в моей голове. Поэтому я старался избегать всего, что связано с этим.
Моя рутина стала примерно такой: я спал до обеда, шёл в спортзал, затем слушал музыку в автобусе, в котором колесил по всему Лондону, а затем я возвращался домой и смотрел всё, на что натыкался. Фильм про секс и наркотики? Я во внимании. Резня бензопилой? Ещё лучше. Титаник? Плевать, врубайте.
Я делал всё, чтобы исключить из жизни реальность. Раз уж я не мог позволить себе стать богом, а будучи «хорошим» ни на что не годился, значит, я буду влачить жалкое существование в своём мирке. Я начал снова воздвигать стены.
Разумеется, Майкрофт это без внимания не оставил. После провала со своим агентом, он пожаловал ко мне домой, но я не открыл ему. Он, конечно, был требователен, но не более. Не получив от меня никакого ответа, политик просто уехал. На самом деле я надеялся, что он выбьет дверь, ну или взорвёт её. Мне хотелось, чтобы он спас меня из башни. Но я был одновременно и принцессой, и драконом.
Второй визит состоялся на следующий день. Он поймал меня в автобусе. Я еле подавил желание по детски убежать. И следствием этого подавления стал серьёзный разговор. Я нёс всякую чушь в своё оправдание. Холмс это понимал, но продолжал меня слушать.
— Я не сержусь, Эдвард. — сказал он в самом конце, перед тем как я всё-таки ушёл.
— Меня беспокоит не это. — единственная правда из моих уст.
Наверняка это ужасно утомительно слушать про мои метания и сомнения. Дело в том, что это не простая и довольно скучная история. Так я думал в минуты душевного подъёма, когда мне казалось верным отбросить весь негатив и ринуться в бой с полной осознанностью. Но по большей части я пребывал в своего рода депрессии. В книжке по психологии я вычитал, что являюсь невероятно тщеславным гандоном, что делает меня обузой общества. И что моя депрессия — всего лишь защитная реакция на комплекс неполноценности. Не знаю верить ли этой книженции… Но если я поверю, то это всё равно ничего не изменит. Я ощущаю себя бессильным без того самого огня.
Моё состояние воздвигало стены не только от реальности, но и от Майкрофта, который был моим связующим звеном. У меня возникло предположение, что это всё ради того, чтобы дать себе разрешение наконец-то сойти с ума. Если я потеряю своего наставника, значит, потеряю всё. Мне будет нечего терять, а это, в свою очередь, приведёт к тотальной ликвидации всех более менее добрых установок.
Стоун тоже пыталась до меня достучаться, но я не хотел с ней болтать. Я просто принял за истину, что никогда не смогу измениться. Я никогда не смогу побороть эгоизм и обрести гармонию с человечеством. Я не хотел, чтобы Майкрофт во мне разочаровался, поэтому я делал вид, что просто переживаю ещё одну фазу становления себя.
Прошёл целый год. Год мать вашу с того момента, как всё начало стремительно меняться. Мой день рождения. Мне уже двадцать лет. И это у меня не вызывает совершенно никаких эмоций. Просто ещё один биологический час миновал.
Судя по моему настрою в последний месяц, Робин поняла, что лучше ни о каких вечеринках, да и вообще о значимости этого дня не говорить. Всё выглядело как обычный день за исключением того, что Императрицу не было видно уже несколько часов. Я принял это за подарок судьбы и засел в баре без опасения быть настигнутым толковательницей.
— Пьёшь с самого утра?
— Ага. — я сделал большой глоток мартини прямо из бутылки.
Робин присела на барный стул по другую сторону стола.
— Понятно. — это было её «избитым» словечком. — Не знаешь, где Бриттней?
Я с наслаждением покачал головой, продолжая травить свой организм. Сейчас у меня поедет крыша, всё закружится и будет очень хорошо. И может даже мне станет плевать на всё.