— Последние следы жемчужины Борджиа ведут в Лондон. Так что задачка тебе облегчается.
Точно, ещё же есть эта странная жемчужина. Звучит скучновато, но кто знает, чему я могу научиться во время поисков.
— И что ты с ней сделаешь? — поинтересовался я, тоже поднимаясь на ноги и подходя к дяде.
— Продам, разумеется. После того, как покручу ею перед носом Интерпола. — преступнику доставляло удовольствие обыгрывать целые организации.
— Помниться, ты обещал сделать её венцом моей короны.
Мориарти ехидно оскалился и одарил меня своим самым хитрым взглядом.
— Всё будет, мой падший ангелок, всё ещё впереди.
С ресурсами Джеймса доставать информацию оказалось проще простого. Любые сведения, взятые законно и незаконно, в мгновение ока оказывались у меня. Мне оставалось лишь соединять точки на карте. Это была уже немного другая работа. Придумывать коварный план и охотиться за чем-то — разные вещи. Я уже не мог мыслить неординарно, ведь оригами нужно было не складывать, а, наоборот, пытаться понять, как его правильно разложить.
Я был в восторге, когда клубок ужасно запутанных ниток привёл меня к шестёрке мафиозной семьи Ист-Энда, а после к Джону Гарви, который является чиновником.
— Ты не говорил, что кроме парламентского Морана у тебя есть крысы в правительстве. — сказал я Джиму.
Тот скривился, глянув на экран ноутбука с досье Гарви.
— Алчный прилипала. — фыркнул дядя. — У меня много кто есть. Я очень популярный осведомитель.
— И ты уверен, что ни один из них не пойдёт против тебя? — я был поражён размаху Мориарти.
Джим вновь включил свой самодовольный тон:
— Если кто-нибудь сдаст меня, то сам автоматически прогорит. Хочешь, чтобы человек молчал о том, что ты с ним делаешь — делай это с гарантией того, что ябеде будет ещё хуже, когда вскроется правда.
К моему удивлению, через пару дней Джим сказал мне свернуть все поиски.
— Но я почти…
— Мне уже скучно! — завил дядя, кидая на кровать свой пиджак, как капризный ребёнок.
— И что, всё было зря?
Я успел расстроится. Я действительно многое сделал: заставил свой мозг пахать, разузнал о делишках Интерпола, и как работает мафиозная семья. Так же мне открылась картина грязного правительства. Лишь единицы там не коррумпированы. Этот факт заставил меня вновь по-другому взглянуть на мир. И ведь на этих подкупных тварей я бы работал, останься я на базе. Я тоже уже не святой, знаю. Однако, лицемерие, маска добродетеля просто омерзительны. Джим хотя бы не притворяется. Да и вся настоящая преступность. Они не волки в овечьих шкурах.
Тогда я и понял почему Клинт мне так не нравился. Не только потому что он возомнил себя лучше Джима. Он просто был лицемерен и играл на две стороны.
Тем временем Джим подошёл ко мне вплотную. Мы снова стояли в его спальне, освещаемые красным неоном.
— Конечно не зря. — прошептал дядя.
Он не объяснил почему. Мне даже показалось, что специально.
В этот же вечер Моран вернулся с руками по локоть в крови. В буквальном смысле. После рассказа о незапланированном расчленении, нам с ним потребовалось выпить. Джим же пил просто за компанию.
Моран начал жаловаться на слишком яркий свет, и Джим кинул ему пульт (я не знал, что свет в этой огромной комнате можно регулировать). Яркий холодный свет сменился приглушённым тёплым.
Я решил не останавливаться после одного стакана и допил содержимое бутылки до конца, за что получил шлепок по затылку от Морана, а он, в свою очередь, нагоняй от Мориарти. Себу пришлось тащиться за новой порцией. Чувствую, вечер будет интересным.
Мы болтали, скорее о всякой ерунде. Точнее, болтали больше мы с киллером, а Джим просто сидел рядом и грациозно опрокидывал в себя стакан за стаканом. Я стал распинаться о том, что чертовски люблю фортепиано, и когда кто-то играет на этом огромном инструменте. Тогда Себ выдал, что Джим умеет играть. Я чуть не подавился алкоголем. Джим же вроде говорил, что не умеет!
Выдав сожаление о том, что здесь нет фортепиано, а то Джим бы продемонстрировал свои навыки, Моран поставил стакан дном к верху (что означало, что больше пить он не будет). Я же наоборот обрадовался, что показательное выступление не состоится, ибо не знаю, что со мной случилось бы, увидь я картину, как дядя сидит за этим божественным инструментом и играет «Can`t Help Falling in Love», смотря прямо мне в глаза. Пока я краснел, представляя это, Моран отрапортовал, что собирается идти спать, ибо завтра ему снова убивать людей. К сожалению, я не успел отойти от чувств, которые навеяли последние фантазии, поэтому эффект от осознания того, что теперь мы с дядей совершенно одни в этой комнатище, на одном диване, с алкоголем в нашей крови, с приглушённым светом и лёгкой музыкой (по моему заказу), был удвоен. Я старался не шевелиться и не дышать, как в первый день моего здесь пребывания. Что ж, долго продолжаться это не могло, а то показалось бы, что я реально зассал, несмотря на то, что так оно и было. Поэтому я как ни в чём не бывало повернулся к дяде и стал с энтузиазмом рассказывать, как бы я всё устроил, будь я королём Англии. Джим улыбался. Что ж, нести всякую чушь было легче лёгкого, тем более, что дядя выглядел расслабленно наконец-то и совершенно нормально. У него растрепались волосы, съехала на бок рубашка, оголяя ключицу, веки приспущены, а в глазах гармония, которую редко там встретишь.
— А ещё я бы вернул традицию танцев. — заявил я. — Как в восемнадцатом веке. Чтобы все танцевали в таких красивых нарядах!.. Или нет! Вообще без разницы в чём! Хоть голые, главное, чтобы танцевали! Вальс! — я запустил пальцы в волосы и сжал их, как безумный.
Вдруг мне в голову пришла идейка из разряда «очень сомнительная затея».
— Но я не умею танцевать вальс. — вдруг опустил руки я, озадаченно смотря на них.
— Правда? — наконец-то голос дядя. — А мне кажется, умеешь. В банке мы делали именно это.
— Нет. — отрезал я, скрестив руки на груди. — Я просто повторял за тобой, не понимая схемы. Я бы хотел…
— Так давай, — Джим чуть улыбнулся, косясь на меня. — я научу.
Моё сердце бухнулось на пол. Да! У меня получилось. Этого я и добивался!
Джим смотрел на меня. Очень внимательно. И как же я могу отказаться?..
Громкость музыки была увеличена, мы стояли друг напротив друга. Пьяные. Джим сделал первый шаг, сократив между нами расстояние, пройдя сквозь это наэлектризованное поле.
О, скажи мне, папа
Одна рука дяди оказалась на моей талии. От этого я почему то на несколько секунд потерял возможность контролировать своё тело, оно просто застыло. Но когда вторая рука Джеймса сцепилась в замок с пальцам одной из моих, я торопливо положил ладонь на его плечо. Я был не в состоянии контролировать свои глаза, они никак не могли перестать быть размером с теннисный мяч.
И тут Мориарти легко повёл.
Отчего же мечтаю я,
А надежды их — твоё бремя
Вино — это кровь твоя.
Я как заворожённый не мог оторвать взгляд от его лица, от его глаз. Мы были близко, я чувствовал его тело, какой он живой и реальный. Ноги сначала не хотели слушаться, сказывалось опьянение, но вскоре я уловил этот ритм и стал повторять точь в точь за дядей. Он улыбнулся, я тоже улыбнулся.
Биться ты не в силах с водой,
осушить их пьяный дух,
обманул нас Отец Святой,
Рай для нас навсегда потух.
Мы были в такой гармонии, что я аж задрожал от этого незнакомого ранее ощущения экстаза. Мы двигались так, словно были созданы для этого. Всё осталось позади, была лишь мягкая комната, приятный запах, граничащая с превосходством музыка и мы. В моей голове горело: «М — значит Мориарти». И тут музыка резко замерла, её как будто подбросило волной, а затем она обрушилась снова, унося нас в нереальный океан превосходных движений.
Бог уж пьян
Погляди, как океан багрян
Будь же первым, кто поднимет меч
Дай же крови в кубок твой потечь…
Сначала Джим тоже замер вместе с музыкой, но с новым толчком резко наклонил меня назад. Я сразу вспыхнул, мне это во-первых, доставило большое удовольствие, а во-вторых, я сразу ощутил его настрой на нечто импровизированное. И я был готов. И я хотел этого.
Дядя уже успел опустить меня и плавно поднять обратно. Я развернулся и отстранился от него, а затем с напором вернулся к его рукам. Мы продолжили наш совершенно импровизированный, но прекрасный и слаженный танец. Я был вновь опущен и поднят, я наступал на Джима, играя с ним, и был сокрушён его отдачей. Плавные движения, один предугадывает действия другого. Я очарован. Я снова был готов упасть перед ним на колени. Да, бог пьян. И он передо мной.
Я позволил своим рукам под музыку изучать тело дяди, как и он изучал моё.
Ты не бросишь безумцев в море?
Измени нас в потопе Святом
Молвил ты, что их будет трое
Твоя кровь обернулась вином
Мы уже двигались просто так, лишь иногда возвращаясь к традиционным движениям вальса. Я подпевал исполнителю, смотря Джиму в глаза, смотря на его губы… Запах опьянял меня сильнее всякого вина, хотелось прижаться сильнее, хотелось…
— На самом деле, — вдруг сказал я, охрипшим голосом. — бы не хотел быть королём. — Джим улыбнулся. — Я бы хотел быть принцем.
— Ты итак принц.
Мой отец, ты войну не потушишь,
наши души уже не чисты
Пусть в Святую воду их погрузишь,
аморальны всё ж будем мы
Я пьяно улыбнулся, повиснув на шее дяди.
Как ты хлеб и вино раздуваешь?
Я замер. И моё сердце тоже.
Мы накормлены, ты наполняешь
Я уставился на его губы.
Твои вены полны вина,
Мы же целовались только раз… Я посмотрел в его глаза. Я падаю на колени…
Точно так же и у меня.
Я поддался вперёд, ведомый тем наваждением, тем желанием. Атмосфера была слишком топящая всякие льды. Я не устоял. Он был так близко, я уже ощутил дыхание и тепло, мои ноги уже начали подкашиваться…
Мой отец, ты войну не потушишь,
наши души уже не чисты