"добродетель", где индивидуальность, обладающая субъективным высоким чувством моральной чистоты, хочет улучшить мир и позднее узнает, что объективная необходимость "общего хода вещей" вообще не заботится о субъективных постулатах индивидуальной моральности.
Отдельные формы сознания во всех этих битвах и конфликтах усматривают лишь гибель их индивидуальных стремлений, крушение того пути, который с необходимостью предписан сознанию не познаваемыми силами чуждой ему действительности.
Только для постороннего наблюдателя ясно, что за силы действуют в этой непосредственной индивидуальной философской трагедии. "Чисто единичные действия и поведение индивида связаны с потребностями, которые имеются у него как у природного существа, т. е. как у сущей единичности. То обстоятельство, что даже эти его самые обычные функции не уничтожаются, а обладают действительностью, происходит благодаря всеобщей сохраняющей среде, благодаря мощи всего народа"[578].
Здесь нет места для детального описания этого процесса, которое должен дать подробный комментарий. Прежде всего важен принцип развития, согласно которому индивид, индивидуальное сознание, хотя крайне медленно и весьма неравномерно, в тяжелых, трагических кризисах выявляет диалектическую связь собственной субъективности с неизвестным "в-себе-бытием" объективной общественной действительности. Принцип этой истории воспитания индивидуального сознания очевиден из вышеприведенной цитаты - это принцип реальной связи индивида с обществом, осуществляемой через потребности, их удовлетворение, благодаря созданию условий для удовлетворения потребностей в собственном труде.
И вновь весьма характерно для всей структуры гегелевской философии, что самые возвышенные трагедии субъективности, терпящей крах, разыгрываются чаще всего в высоких идеологических сферах, что они образуют движущую силу глубочайших нравственных проблем, однако сама проблематика, которая на этой моральной высоте никогда не может превзойти сферу трагических противоборств враждебных и взаимоисключающих принципов, находит свое решение - и философски, и в индивидуальном сознании феноменологии - в экономической деятельности человека в обществе. Именно трудящийся человек - употребляя терминологию Гете, близкую гегелевской диалектике,-является) "прафеноменом" тождественного субъект-объекта, субстанцией, становящейся субъектом, процессом "отчуждения" (Entäußerung) и возвращением его в субъект. Социальность всей человеческой практики, существующая сама по себе, именно в труде, в удовлетворении потребностей в труде объективно переходит к "для-себя-бытию".
Этому движению принципиальных категорий соответствует историческое движение - тот факт, что у Гегеля преодоление ограниченности мировоззрения, преодоление пустой субъективности индивидуального сознания в капиталистическом обществе осуществляется благодаря экономической деятельности.
Очерченное нами трагическое крушение индивидуального сознания представляет собою развитие сознания, с точки зрения феноменологической последовательности - "осуществление разумным самосознанием самого себя". Поскольку власть социального "в-себе-бытия" обнаруживается все более конкретно, постольку становится все более ясным, что мы приближаемся к капиталистическому обществу.- "духовному животному царству", как Гегель называет его в этом разделе. Тем самым индивидуальное сознание достигает наиболее высокой ступени, которая возможна для него без снятия себя и представляет собой "индивидуальность, которая реальна в-себе и для-себя".
Эта реальность возникает, по Гегелю, благодаря общественному характеру труда. "Труд индивида, направленный на удовлетворение его потребностей, в такой же мере есть удовлетворение потребностей других, как и своих собственных, и удовлетворения своих потребностей он достигает лишь благодаря труду других.- Как отдельное лицо в своей единичной работе бессознательно уже выполняет некоторую общую работу, так выполняет оно и общую работу в свою очередь как свой сознательный предмет; целое становится как целое его произведением, для которого она жертвует собою, и именно поэтому получает от него обратно себя самого"[579].
Если вспомнить о взглядах Гегеля в иенский период и во второй половине франкфуртского периода, то в этой цитате трудно обнаружить что-либо новое и разительное. Философское снятие бытия индивидуального сознания, укорененного в себе, снятие его субъективности, замкнутой в узком мирке, совершается благодаря познанию экономической деятельности человека в современном буржуазном обществе, осуществляется благодаря тому, что Гегель делает все философски возможные выводы из экономического учения Смита. Тот пункт, к которому индивидуальное сознание должно быть приведено, есть единство индивидуального и общественного как в объективном, так и субъективном смысле. Это единство в-себе содержится в собственной экономической практике человека, в том, что он делает ежедневно. Задача состоит лишь в том, чтобы объективные определения его собственной повседневной деятельности ясно и отчетливо осознать.
Для социальных и философских истоков гегелевского мышления и для основополагающей тенденции "Феноменологии" характерно, что "формой сознания", в которой и благодаря которой совершается решающий поворот, оказывается "своекорыстие". Гегель здесь продолжает социальную философию просветителей - от Гоббса до Гельвеция и в особенности экономическое учение Смита. Своезаконие и власть индивидуальности, в которых Гегель видит принцип современного общества, более высокого по сравнению с принципом античного общества, выражаются в том, что своекорыстие, с одной стороны, составляет непосредственную действительность и субъективное оправдание индивидуального сознания, а с другой стороны, не будучи сознаваемым и вопреки воле, составляет важнейшую социальную движущую силу буржуазного общества.
Позднее Гегель выразит противоположность между античным и современным обществом в такой весьма идеологической форме: "Самостоятельное развитие особенности представляет собой момент, который проявляется в античных государствах как наступающая порча нравов и последняя причина гибели этих государств"[580].
Гегель приводит христианство как пример, где осуществляется этот принцип, существенно отличный от принципов и античного, и современного общества. В "Феноменологии" развитие этой мысли выступает гораздо осязательнее и зримее. Гегель раскрывает диалектику своекорыстия, а именно диалектику того ложного сознания, согласно которому индивид только в воображении способен последовательно осуществлять принципы своекорыстия, но в действительности, напротив, его собственная своекорыстная деятельность необходимо и неизбежно должна стать общественной, социально полезной, связанной с деятельностью других людей, превратиться в родовую деятельность человечества. "Когда она (индивидуальность.- Д. Л.) поступает своекорыстно, то она лишь не ведает, что творит; и когда она уверяет, что все люди поступают своекорыстно, то она только утверждает, что ни один человек не сознает, что такое действование"[581].
Это объективное преодоление самообмана своекорыстного сознания, однако, не означает, что снимается или хотя бы ослабляется его корыстность, роль и значение индивидуальной практики в обществе. Именно здесь, где развитие "Феноменологии" достигает преодоления ступени субъективности, Гегель с большой силой подчеркивает в-себе сущую социальность всякой практики как истину, которая скрыта за самообманом индивидуального сознания; именно здесь он подчеркивает с особой силой неуничтожимое общественное значение человеческой индивидуальности, понятой не в смысле той моральной возвышенности, присущей Канту и Фихте, а в той своекорыстной непосредственности, в которой она обнаруживается в повседневной практике капитализма. Жизненность, живое движение вперед человеческого) общества обосновывается Гегелем - учеником Смита - именно с помощью этой своекорыстной деятельности индивидов.
"Итак, поступки индивидуальности суть цель в себе самой; именно применение сил, игра их внешних проявлений сообщает им жизнь, иначе они были бы мертвым "в-себе"; в-себе-[бытие] не есть неосуществленное, лишенное существования и абстрактное всеобщее, наоборот, оно само есть непосред ственно наличность и действи тельность процесса индивиду альности"[582].
Существенным моментом этой диалектики является постоянное, все более усиливающееся снятие непосредственности субъективной деятельности и вместе с тем и благодаря ему непосредственности индивидуального сознания: его "отчуждение" (Entäußerung) и осознание "отчужденной" действительности не только как отчужденного от индивида поля деятельности, но и неотделимого от него как основа, содержание и определенность самой индивидуальности, самого индивидуального сознания. Это "отчуждение" (Entäußerung) осуществляется благодаря переходу человеческой деятельности в вещь, благодаря воплощению и отчуждению (Entäußerung) труда в вещь, причем это не простой предмет внешней, объективной действительности, измененный трудом, но центральный пункт общественных интересов, пункт перекрещивания индивидуальных стремлений, пункт перехода субъективного в объективное.
В этих столь сложных переплетениях различных сфер человеческой деятельности и вещей, в которых они воплощаются, возникает динамичное и обладающее собственными законами единство общественного целого. Конечно, его цельность и единство еще не осознаны действующими индивидами. "Они уже делали дело, прежде чем начали рассуждать",- говорил Маркс[583]. Благодаря этой деятельности яснее выступает не только объективность этих связей, но и их отражение в субъективном, хотя па этой ступени Гегель лишь фиксирует предпосылки и условия перехода к осознанной объективности общественной практики. Он описывает отношение индивидуального сознания к общественному целому следующим образом: