Противоположность между Кантом и Гегелем выходит далеко за пределы методологии учения о морали. Она знаменует собой важный этап в развитии диалектического метода, хотя концепция Гегеля предстает первоначально в ограниченной, абстрактной форме. Более того, такая противоположность означает новый этап в понимании буржуазного общества. Немецкая философия и литература, которые были достойны идеологии предреволюционной Франции, приступают к теоретическому и художественному постижению послереволюционной действительности развивающегося капиталистического общества. Разумеется, это постижение должно было быть во многих отношениях ограниченным и искаженным, поскольку осуществлялось на немецкой почве, где в действительности но было и не могло еще быть буржуазной революции. Маркс и Энгельс убедительно доказали это в отношении не только гегелевской философии, но и поэзии Гете и особенно Шиллера. Насколько позволили рамки данного исследования, в нем была раскрыта общность социальных ориентации классиков поэзии Веймара и Гегеля. Мы уже указывали на то, что Гегель по сравнению со своими великими современниками более решительно выявил противоречивый характер буржуазного общества, более интенсивно и углубленно занимался его "анатомией" - политической экономией. В последующем будет показано, что обе эти особенности развития взглядов Гегеля тесно связаны друг с другом.
5. Первые экономические исследования
Именно здесь, в решающей точке исследования философской биографии Гегеля - в точке, где могли бы быть выявлены конкретные взаимосвязи развития его диалектики с его экономическими исследованиями, полностью отсутствуют исторические, источники. Именно здесь нам приходится исходить лишь из сопоставлений и догадок. Счастье еще, что Розенкранц сообщил хотя бы дату начала занятий Гегеля политической экономией. Тот источниковедческий материал, которым еще располагал Розенкранц, был затем утрачен.
Не случайно, что именно от этой части гегелевского наследия не осталось и следа. Среди прямых учеников Гегеля не было ни одного, кто обнаружил хотя бы тень понимания экономических проблем, не говоря уже о том, чтобы иметь представление, насколько важна была разработка экономических проблем для возникновения системы и методологии Гегеля. Даже в изданных сочинениях Гегеля, в которых эти связи между ними выступают явно ("Феноменология", "Философия права" и т. д.), они не заметили значения этих проблем.
Отсталость социальных отношений Германии повлекла за собой то, что даже у величайших философских гениев того времени, даже у Гегеля, теоретическое отражение общественных противоречий идеалистически поставлено на голову.
У его учеников, юность которых пришлась уже на период Реставрации, отсутствует всякое понимание политической экономии, ее значения для решения социальных проблем. И это характерно в равной степени как для реакционного правого крыла гегельянцев, так и для либерального центра и левого крыла. Нерешительность в анализе важнейших проблем общества, характерная для либералов 30-х годов XIX в., обнаруживается и в их полном непонимании экономики. Лишь обострение классовой борьбы в Германии в начале 40-х годов пробудило и в гегельянстве определенный интерес к экономическим проблемам, правда основанный не на солидных познаниях и серьезной работе, как это было у Гегеля. "Философская переработка" экономических категорий как классиков английской политэкономии, так и великих социалистов-утопистов была сведена гегельянцами из числа "истинных социалистов" и Лассалем большей частью к пустой, формальной игре.
Только в юношеских работах основателей диалектического материализма - Маркса и Энгельса - мы встречаемся не только с глубокими, серьезными знаниями в области политической экономии, но и с осознанным пониманием того, что именно в этой области необходимо изучать важнейшие проблемы диалектики, именно в этой области стоит задача выявить в материале, еще не обработанном осознанно классиками буржуазной политической экономии и утопистами, его решающие закономерности и принципы и тем самым вскрыть диалектическую противоречивость законов общественного развития.
Уже в гениальной работе молодого Ф. Энгельса, опубликованной в "Немецко-французских ежегодниках",-"Наброски к критике политической экономии" связь между политэкономией и диалектикой методологически - на первом плане. Маркс также уделяет большое внимание этой проблеме в своих "Экономическо-философских рукописях 1844 г.". Весь последний раздел работы посвящен критике гегелевской "Феноменологии духа", и Маркс при всей острой и решительной критике гегелевского идеализма подчеркивает важную положительную роль, которую играет в разработке гегелевской диалектики политическая экономия, и особенно категория труда, понимаемая так же, как и классиками английской политэкономии. В написанных ими после этого выдающихся полемических сочинениях против Бруно Бауэра, Макса Штирнера, Прудона высказан целый ряд глубоких и поучительных замечаний о взаимосвязи диалектики и политэкономии.
Для оппортунизма лидеров II Интернационала характерно, что большая часть этих сочинений, значение которых не было ими оценено, долгое время оставалась в архивах. Влияние оппортунизма привело почти к полному непониманию диалектики, и получившие широкое распространение плоско-метафизические банальности порождали атмосферу, в которой было легко извратить четко сформулированные результаты политэкономических исследований Маркса.
Только большевики вели последовательную борьбу с оппортунизмом во всех областях. Ленин был единственным, кто, хотя не имел возможности ознакомиться с большей частью подготовительных работ Маркса, с присущей ему глубиной оценил по достоинству его анализ гегелевской концепции. Он писал: "Нельзя вполне понять "Капитала" Маркса и особенно его 1 главы, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно никто из марксистов не понял Маркса 1/2 века спустя!!"[182].
Розенкранц - сторонник либерализма и так называемого "центра" в эпоху разложения гегельянства, конечно, не покидает значения экономических исследований Гегеля для развития диалектики. Для того чтобы читатель смог представить, сколь ничтожна источниковедческая база этих исследований философии Гегеля, в дальнейшем будет приведено все, на что ссылается при анализе этой темы Розенкранц в своей биографии Гегеля; в позднейших биографиях Гегеля эти материалы лишь переписаны. Обнаруженные в последние десятилетия рукописи Гегеля дали очень ценный материал об экономических занятиях Гегеля в иенский период, но франкфуртский период, как и прежде, окутан мраком.
Розенкранц отмечает, что во Франкфурте Гегель начал заниматься экономическими проблемами, и прежде всего это было вызвано его интересом к положению в Англии. Он регулярно читал газеты и делал из них подробные выписки (они также пропали, как и следовало ожидать). Розенкранц говорит: "Вместе с тем он вновь обратил пристальное внимание на область политики, считая, что тем самым повышается степень его участия в ней. В области отношений наследования и собственности его особенно интересовала Англия, отчасти вследствие стремления, общего для прошлого столетия, рассматривать конституцию Англии как идеал, отчасти из-за того, что ни в одной стране Европы формы наследования и собственности не были развиты столь многосторонне, как в Англии, и нигде этому развитию не соответствовало столь же богатое многообразие личных отношений. С большим напряжением, о чем свидетельствуют его выписки из английских газет, Гегель следил за парламентскими дебатами о налоге в пользу бедных, как о подачке, с помощью которой дворянская и финансовая аристократия пыталась успокоить неистовство неимущей толпы"[183]. Затем следует подробное описание занятий Гегеля тюремными порядками в Пруссии.
Розенкранц не приводит здесь, к сожалению, никаких дат. Это тем более печально, что, как легко может убедиться читатель нашего исследования, он неправильно истолковывает отношение Гегеля к Англии. Нет ни одного замечания Гегеля, свидетельствующего о том, что он был большим почитателем английской конституции и даже видел в ней образец. B Берне он по понятным причинам вообще не касался проблем Англии. В сделанном в первые годы франкфуртского периода переводе и комментарии брошюры Карта, Гегель, наоборот, резко критикует реакционную политику Англии, явившуюся реакцией на французскую революцию. Интерес Гегеля к Англии сформировался, очевидно, в ходе его франкфуртских размышлений над сущностью и закономерностями буржуазного общества. Именно поэтому для биографии Гегеля было бы важным и интересным знать время начала этих исследований, поскольку для исследования крайне быстрой смены взглядов Гегеля в годы франкфуртского кризиса определение года и даже месяца весьма существенно.
Но Гегель начал внимательно изучать не только экономическую жизнь Англии, но и теорию политической экономии. Об этих исследованиях Розенкранц пишет: "Все мысли Гегеля о сущности гражданского общества, о потребности и труде, о разделении труда и имущества сословий, об армии и полиции, налогах и т. д. концентрируются, наконец, в подстрочном комментарии к немецкому переводу "Государственного хозяйства" Д. Стюарта, который он составлял с 19 февраля по 16 мая 1799 г. и который полностью сохранился. Он содержит ряд выдающихся идей о политике и истории, множество тонких замечаний. Стюарт - последователь меркантилизма. С благородным пафосом, приводя множество интересных примеров, Гегель нападал на отжившее в системе меркантилизма, стремясь при этом спасти душу человека в условиях конкуренции и в отношениях труда и общения"[184].
Не будем говорить об убожестве и бессмысленности этих замечаний первого биографа Гегеля. Но даже из этого небольшого отрывка ясно, сколь важное свидетельство развития взглядов Гегеля утеряно. Ведь Гегель подходил к проблемам политэкономии с позиций своей критики позитивности, и мы могли бы достичь более ясною понимания его первоначального отношения к буржуазному обществу, если бы знали его первые полемические сочинения по проблемам экономической теории.