— Вай, свет твоим глазам! Стало быть, Черная Бумага пришла по ошибке? Вай, какое это счастье!
— Что-что? — крикнула какая-то женщина, проходившая мимо распахнутой настежь калитки. — Значит, Сурен жив и Черная Бумага оказалась ошибкой?
Изумлению моему не было предела: ведь я считал, что тайна Черной Бумаги известна лишь мне, Грантику да сельскому почтальону. В глубоком недоумении я взглянул в лицо Хромому Андронику. Он поспешно отвел глаза в сторону…
— Э-э, что вы тут толкуете про какую-то Черную Бумагу? — удивилась Мец-Майрик. — Не такого сына я родила, чтобы его смогли одолеть фашисты! Я и не сомневалась, что рано или поздно получу от него письмо!
— Вай, ахчи-ахчи! — спохватилась вдруг тетушка Сопан. — Забыли про лаваши!
И она бросилась к тондыру. Я тоже кинулся туда. Несколько лавашей сорвалось со стенок и лежало на дне, в золе, а остальные, с отставшими краями, все еще румянились на стенках, правда каждую минуту готовые шлепнуться вниз. Тетушка Сопан, ловко подцепляя лаваши крючком, вытаскивала их из тондыра и раскладывала на белом холсте. У меня слюнки потекли, до того вкусно запахло свежеиспеченным хлебом.
— Андроник, Сопан, Мариам, угощайтесь! — весело сказала Мец-Майрик. — А ты куда идешь, Сиран? — обратилась она к женщине, которая шла мимо нашего двора, но, услышав про счастливую весть, зашла поздравить бабушку. — Давай тоже угощайся! Геворг, сбегай за сыром.
Я вынес из дому овечьего сыру на тарелке, а тетушка Сопан, вспомнив, что у нее есть полдюжины круто сваренных яиц, побежала за ними. Скоро она вернулась, а с нею вместе две соседки. «Свет твоим глазам!» — сказали они Мец-Майрик и поставили на растянутый по земле холст глиняный кувшин с вином и миску с солениями.
Калитка была открыта настежь, и каждый, кто проходил мимо, увидев, что у нас шумное веселье, присоединялся к к кефу — пиршеству. И все радовались, что Черная Бумага оказалась ошибочной. А я уже ни капельки не сомневался, что про нашу с Грантиком тайну знали все-все на селе, кроме, конечно, Мец-Майрик.
Стемнело, звезды высыпали на черный небосвод, а люди все приходили и приходили. И каждый приносил с собой что-нибудь вкусное, садился в кружок вокруг холста, прямо под открытым августовским небом. Все ели, пили и радовались, что скоро, очень скоро наступит день, когда фашистов побьют окончательно и односельчане с победой вернутся домой.
— Дядя Андроник, откуда все узнали про Черную Бумагу? — спросил я, улучив момент.
— Я и сам удивляюсь, — ответил он, смутившись. — Понимаешь, я рассказал об этом только своей жене и никому больше, честное слово…
Валерий СкоблоСТИХИ
„Все то, чем я связан с тобою…“
Все то, чем я связан с тобою,
Все то, чем разорван с тобой,
Оплачено страхом и болью,
Надеждой, слезами, судьбой.
Деревьев белесые пятна
Светили в оправе окна.
— Ты снова влюблен, вероятно, —
Сказала мне тихо жена.
О, если б я знал, что не болен
Любовью, а вправду влюблен,
Я был бы, наверно, доволен,
Как озеро, небо и клен.
„На мосту, продуваемом ветром…“
На мосту, продуваемом ветром,
Постою и помедлю с ответом.
Ветер нас обжигает до слез.
На снежинки, летящие косо,
Смотришь, не повторяя вопроса,
Позабыла уже про вопрос.
Нелюбимая — ты мне дороже
Жизни. Жалко и больно до дрожи
За тебя. И никак не помочь.
Как вибрирует мост под ногами,
Вместе с ним мы вибрируем сами,
И ознобом охвачена ночь.
На ветру, над застывшей Невою
Мы молчим и не знаем с тобою,
Как еще наша жизнь повернет.
Мы молчим. Где-то за облаками
Над рекою, мостом и над нами
Еле слышно гудит самолет.
„Тебе показалось, что ты одинок…“
Тебе показалось, что ты одинок,
Но что бы с тобой ни стряслось,
Тебя охраняют звезда, и росток,
И птица — то вместе, то врозь.
Тебя провожают и зверь, и вода,
Снежинка, и камень, и клен,
И взгляд их осмыслен от боли всегда,
И светится жалостью он.
Усилие воли тебя уберечь
Исходит от трав и кустов,
Хотя им не свойственны разум и речь
В твоем понимании слов.
И волк одинокий, и лист под ногой,
И ветер, и дождь, и цветы
Незримою связаны нитью с тобой
Участия и доброты.
Сергей ДалматовРАССКАЗЫ
ГОЛУБАЯ ЛОШАДЬ
В детском саду, когда детей спрашивали; «Кем вы хотите быть?», дети, не задумываясь, отвечали: одни — пожарником, другие — доктором, третьи — летчиком… Лишь он один отводил в сторону глаза и тихо вздыхал:
— Я хочу найти голубую лошадь…
Взрослые категорично возражали:
— Мальчик, голубых лошадей не бывает! Лошади бывают пегие, каурые, вороные…
Тогда он упрямо поджимал маленькую губу и обижался:
— Нет, бывают!
В школе ребята смеялись над ним:
— Дурачок, голубых лошадей нет! Есть только розовые фламинго…
Он уже не спорил с ними, а просто отходил в сторону и подолгу стоял у окна.
Учителя советовали его родителям:
— Наверное, ребенок много читает, и, главное, совсем не то, что нужно. Уберите от него книги, иначе это может плохо кончиться…
Однажды он примчался в школу очень возбужденный и, невоспитанно дергая учительницу за рукав, радостно сообщил:
— Анна Ивановна, прочитайте!
В его руке была раскрытая книга.
…Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
— Раз бывают розовые кони, значит, бывают и голубые!
Анна Ивановна поправила очки и, строго взглянув на него, выразительно произнесла:
— Во-первых, дергать учителей за рукава нельзя. Запомни! Во-вторых, розовый конь — это поэтический образ, что это такое, мы еще будем проходить… А в-третьих, голубых лошадей все-таки нет.
Горькие, обидные слезы густым туманом заволокли его глаза, и, всхлипывая, он выбежал из класса.
Когда он заканчивал школу, его, как и всех, спрашивали:
— Куда пойдешь после школы?
И он неопределенно пожимал плечами:
— Да так. В институт, конечно…
Была теплая летняя ночь. Они сидели в тихой, отдаленной аллейке городского парка.
— Я люблю тебя! — чуть слышно сказал он.
Она счастливо улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
— И я люблю тебя!
Вдруг в глубине парка он услышал тихое ржанье. Освещаемая холодным светом неоновых фонарей, по аллее медленно брела… голубая лошадь.
— Посмотри, голубая лошадь! — не удержался он.
Девушка медленно повернула голову, посмотрела, куда он показал, и засмеялась:
— Ну и выдумщик ты у меня!
Прошло несколько лет. На улице он иногда встречал кого-нибудь из своих школьных друзей. Тот шумно радовался встрече и энергично рассказывал о своих достижениях:
— Старик, у меня все нормально: кандидатская, машина, конечно… дети. А как у тебя, все ищешь свою голубую лошадь?
Тогда он одергивал поношенный пиджачок, немного конфузился и, поправляя очки, бормотал:
— Брось, ты же знаешь — голубых лошадей не бывает…
Как-то перед отпуском ему предложили путевку:
— Съездите, отдохните. Там все-таки горы, воздух, да и санаторий новый, только что открылся… А то у вас вид, извините, неважный…
Соседи по комнате целыми днями резались в преферанс и пили сухое вино. А он укладывал небольшой рюкзачок и подолгу, иногда по нескольку дней, пропадал в горах.
Один раз он немного заблудился и, спускаясь в небольшую долину, присел отдохнуть на камень. Вдруг из колючих зарослей кустарника вышла… голубая лошадь. Она подошла к нему и мягкими теплыми губами уткнулась ему в плечо. Он потрогал ее и равнодушно сказал:
— Уйди! Голубых лошадей не бывает!
Дома собрались друзья, чтобы отметить его возвращение.
— Ну, как отдохнул? Как горы, как природа?
Он вяло пожал плечами и устало бросил:
— Не знаю, я спиной к окну сидел — в преф дулись…
Друзья понимающе и многозначительно заулыбались.
Они ворвались к нему в дом, размахивая газетами:
— Старик, читал? Сенсация! Какой-то чудак из отдаленного горного селения нашел-таки голубую лошадь. Открытие века! Выходит, ты был прав, они все-таки есть…
Жена доставала из холодильника консервы, а он, поставив на стол бутылку «экстры», пробежал глазами небольшую заметку на последней странице газеты.
— А, вранье! Голубых лошадей не бывает, — твердо сказал он и отвернулся к окну.
Трогая мягкими, теплыми губами холодное стекло, за окном стояла голубая лошадь…
СТАРУХА
Однажды сижу я дома, вдруг — звонок. Открываю дверь, стоит старушка. Обыкновенная такая старушка в платочке и с хозяйственной сумкой.
— Здравствуйте, — говорит и снимает пальто.
Помогаю ей раздеться, а сам лихорадочно соображаю: «Неужели опять какая-нибудь родственница жены из Тамбова приперлась?»
А старуха садится на стул и говорит:
— Как вы догадались, я натурщица.
— Кто? — у меня даже глаза на лоб вылезли.
— Кто, кто? Натурщица!
— Какая натурщица?
— Обыкновенно какая, с которой ваш брат, молодые художники, картины рисуют…
— Бабуся, во-первых, я не художник, а токарь, а во-вторых, я с детства рисовать не умею…
Выяснилось, что это пенсионерка, подрабатывающая в художественном училище, и что она ошиблась адресом и попала совсем не туда, куда ей было нужно. Я обрадовался и уже хотел подать ей пальто, да не тут-то было — старуха уперлась: