с другой стороны, и они усвоили – а иногда не столько усвоили, сколько заучили – экономическую и историческую теорию Маркса, не выяснив ее основы, т.е. философского материализма… Они желали бы быть материалистами вверху, они не умеют избавиться от путаного идеализма внизу!» (34, с. 350 – 351).
Новый исторический период с особой наглядностью показал необходимость всестороннего овладения богатством идейного наследия К. Маркса и Ф. Энгельса, глубокого усвоения всех сторон марксистского учения в их взаимной связи. Одной из необходимых предпосылок такого усвоения Ленин и считализучение формирования взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса.
Буржуазные теоретики, претендующие ныне на роль первооткрывателей молодого Маркса, длительное время, вплоть до 20-х годов, вообще не видели в ранних произведениях Маркса специального предмета исследования и ограничивались поверхностной, изобилующей фактическими ошибками характеристикой этих произведений. При этомфилософским взглядам молодого Маркса почти не уделялось внимания, более того, вообще отрицалось наличие у Маркса собственной философской концепции.
Правда, уже тогда существовало противопоставление молодого Маркса зрелому. Но молодым объявлялся Маркс эпохи «Манифеста Коммунистической партии», Маркс-революционер, якобы противостоящий зрелому Марксу эпохи «Капитала», Марксу-ученому. Эту досужую выдумку марксисты (именно марксисты, в особенности советские исследователи) подвергли критике еще полвека назад на основе изучения обширного комплекса проблем духовного развития молодого Маркса. В соответствии с резолюцией XIII съезда партии, Институтом Маркса – Энгельса – Ленина (ИМЭЛ) была проведена огромная работа по собиранию, расшифровке, переводу, публикации и исследованию литературного наследства основоположников марксизма, в том числе и произведений, относящихся к периоду формирования их взглядов. В 1927 – 1932 гг. впервые были опубликованы «Школьные сочинения» Маркса, все сохранившиеся материалы его докторской диссертации, описание Берлинских и Крейцнахских тетрадей, рукопись «К критике гегелевской философии права», «Экономическо-философские рукописи 1844 года», «Немецкая идеология» (впервые полностью) и другие работы (подробнее см. 83). Была подготовлена также биохроника Маркса, включавшая более 3 тыс. дат и раскрывавшая шаг за шагом весь жизненный путь Маркса (см. 41).
Эти публикации со всей очевидностью показали, что «Манифесту Коммунистической партии» предшествовали длительное осмысление и переработка накопленного человечеством теоретического, в особенности философского, богатства. Одновременно рухнуло представление о молодом Марксе как не опиравшемся на строгий научный анализ одностороннем революционере, произвольно измыслившем «Манифест…» для оправдания своих революционных замыслов. Казалось бы, должно было рухнуть и противопоставление молодого Маркса зрелому. Однако этого не произошло.
Зато в начале 30-х годов произошла разительная перемена (подлинное сальто-мортале) в отношении буржуазных теоретиков к молодому Марксу. Объясняется это, конечно, не только фактом публикации в 1932 г. «Экономическо-философских рукописей 1844 года», а имеет более глубокие причины, пониманию которых как раз и способствует изложенный выше ленинский подход к вопросу.
Дело в том, что разразившийся на рубеже 20 – 30-х годов жестокий экономический кризис привел в движение новые слои трудящихся и вызвал особый интерес к марксизму как целостной теоретической концепции, в том числе и к ее философскому содержанию. Ранние произведения Маркса вновь оказались в поле зрения широкой общественности, причем ученые-марксисты весьма успешно раскрывали значение этих работ как этапов формирования научного мировоззрения пролетариата.
В этих условиях буржуазные идеологи тоже «заинтересовались» молодым Марксом. Но их интерес с самого начала приобрел характер сенсационного противопоставления молодого Маркса зрелому. Так, комментируя только что опубликованные «Экономическо-философские рукописи 1844 года», Г. де Ман поспешил заявить в статье «Вновь открытый Маркс»: «Этот Маркс реалист, а не материалист. Отклонение от философского идеализма не ведет его к тому, чтобы мнимой высшей реальности идеи противопоставить высшую реальность материи. Скорее, он подчиняет обе эти реальности одной всеохватывающей действительности жизни в ее пассивно-активной, бессознательно-сознательной тотальности. И материальные, и идеальные принципы он рассматривает как явления единого тотального жизненного процесса… Как бы высоко ни ценились поздние произведения Маркса, – заключал де Ман, – тем не менее они обнаруживают известное торможение и ослабление его творческих возможностей» (цит. по 98, с. 8).
Все внимание реформистских, а затем и буржуазных марксологов оказалось теперь сосредоточенным на том периоде духовного развития Маркса, который до сих пор вообще игнорировался ими: «Экономическо-философские рукописи 1844 года», представлявшие собой одну из первоначальных ступеней формирования взглядов Маркса, объявлялись теперь вершиной его зрелости, а «Капитал», эта подлинная вершина научного подвига Маркса, превратился в свидетельство «ослабления его творческих возможностей». Словом, зрелым вдруг оказался не Маркс «Манифеста Коммунистической партии» и «Капитала», а именно молодой Маркс. Возник и начал стремительно распространяться миф о двух Марксах (подробнее см. 74).
В послевоенные годы обнаружилась новая, небывалая по своему размаху тяга к марксизму, в том числе и среди западной интеллигенции; вновь пробудился интерес к его истории, к его формированию, и буржуазные идеологи не преминули использовать этот интерес для гальванизации мифа о двух Марксах.
Видимость убедительности этому мифу придавало, в частности, то, что в прошлых работах некоторых авторов, выступивших от имени марксизма, марксистское учение представало обедненным, самоустранившимся от анализа ряда сложных проблем, в особенности проблем личности – ее существования, свободы, творчества, самосознания и др., – которые в ранних произведениях Маркса занимают значительное место. Миф о двух Марксах стал кочевать из статьи в статью, из книги в книгу, из страны в страну.
В буржуазной марксологии возник специальный термин «дихотомисты», которым стали обозначать сторонников концепции «двух Марксов». При этом различают две группы «дихотомистов»: «поздние дихотомисты», отдающие предпочтение трудам зрелого Маркса как «трезвого ученого» в противовес ранним, «гуманистически-этическим» его произведениям, и «ранние дихотомисты», усматривающие «подлинного Маркса» именно в ранних его произведениях (см. 140, с. XIV – XVIII).
В полемике с «дихотомистами» с конца 60 – начала 70-х годов вновь активизировались «континуалисты», настаивающие на наличии непрерывной эволюции взглядов Маркса – от первых его произведений до последних. К зачинателям «нового континуализма» относят прежде всего католического критика марксизма Ж. Кальвеза, а также антикоммуниста Ш. Авинери, либерала Д. Мак-Леллана и ряд других буржуазных историков, не приемлющих взгляды Маркса в целом – ни на раннем, ни на более поздних этапах его развития (см. 119; 124; 143).
По сути дела, как справедливо заметил Т.И. Ойзерман, «на смену противопоставлению ранних работ Маркса его последующим трудам пришло… стирание качественных различий между ними» (97, с. 323). Конечно, разные авторы по-разному обосновывают отсутствие таких различий. Ж. Кальвез настаивает на том, что не только в «Экономическо-философских рукописях», но и в «Капитале» важнейшей является философская категория отчуждения (см. 124). Напротив, Д. Мак-Леллан усматривает непрерывность развития взглядов Маркса в сохранении центральной темы, открытой Марксом в 1844 г., – темы капитала (см. 143). Этот взгляд развивает Дж. Маквир, который пытается сконструировать «модель» функционирования буржуазного общества, якобы составлявшую существо взглядов Маркса уже в 1844 г., а затем все более и более детально разрабатывавшуюся им в «Теориях прибавочной стоимости» и в «Капитале».
Существо этой «модели» Дж. Маквир характеризует следующим образом: «В экономике существуют два сектора – сельское хозяйство и промышленность. В каждом из них имеются две социальные группы: собственники, обладающие экономической властью, и рабочие, зависящие от собственников. Разделение благ между этими двумя группами в каждом секторе есть результат борьбы, в которой первая группа, обладающая властью, определяет вознаграждение второй группе. Первая группа получает доходы независимо от личного вклада; рабочие же полностью зависят от этого, но их доход растет не в той же пропорции, что их труд» (140, с. 52).
Эту «модель», представляющую собой упрощенное, если не сказать вульгаризированное, толкование позиции Маркса в «Экономическо-философских рукописях», новоявленный «континуалист» выдает за существо всего Марксова экономического учения. Что ж, такая «модель» обладает очень важным для буржуазных марксологов достоинством: ее гораздо легче критиковать, чем «Капитал». Но при этом она никак не может служить выражением существа Марксовых взглядов – ни ранних, ни тем более зрелых.
Ш. Авинери считает «дихотомию двух Марксов» преувеличенной якобы вследствие некорректного отождествления философских взглядов зрелого Маркса и «позднего Энгельса» и противопоставления позиции Энгельса молодому Марксу (см. 119). Очевидно, что этот псевдо-континуализм служит лишь прикрытием для противопоставления Маркса Энгельсу.
Конечно, для понимания существа дела важнее выявление различий между буржуазными марксологами в интерпретации процесса развития взглядов Маркса, чем формальное разделение этих теоретиков на «дихотомистов» и «континуалистов». В неослабевающей на протяжении более полувека борьбе вокруг идейного наследия молодого Маркса получают отражение интересы различных классов и социальных групп[4].
В.И. Ленин отличал убежденных врагов марксизма от людей, желающих быть марксистами, но не умеющих избавиться от пут идеализма. Поэтому неправильно было бы однозначно оценивать все работы о молодом Марксе, вышедшие из-под пера немарксистских историков. Среди них следует различать следующие: во-первых,