У Сталина и Като начался роман. Даже находясь в бегах, он приходил к мадам Эрвье на свидания с возлюбленной. Во время одного такого свидания к дому подошел жандармский лейтенант Строев с двумя немецкими овчарками. Мадам Эрвье вбежала в комнату и предупредила влюбленных. Сосо выпрыгнул из окна – хотя, скорее всего, жандарм просто хотел заказать новую форму. Сталин обожал такой риск. Он так часто приходил в гости к своей подруге-меньшевичке Минадоре Торошелидзе после наступления темноты, что ее свекровь забеспокоилась о репутации невестки.
– Что же поделать? Если меня увидят днем, то схватят, – смеялся Сталин. Именно в разговорах с Минадорой он называл себя “некто в сером”3.
15 апреля полиция накрыла авлабарскую типографию, самое драгоценное сокровище партии: кто-то оказался предателем. Враги Сталина, меньшевики, обвиняли его в том, что двойным агентом был он; в большинстве биографий эта версия считается истинной. Но действительно ли он выдал типографию?
В марте 1906 года Сталин был на партийной конференции в Тифлисе и Баку. На нем было “огромное пальто, лицо с резкими чертами заросло бородой – он был сама резкость – и разноцветный клетчатый шарф, напоминавший еврейский талис[94]; еще – котелок”. После конференции меньшевик Ражден Арсенидзе утверждал, что Сталина арестовали, но затем по непонятной причине отпустили. “Я могу категорически заверить, что Сосо был отпущен из жандармского управления и в Метехском замке не появлялся, – писал Арсенидзе. – Торжественная встреча в тюрьме с аплодисментами… это приятная фантазия самовлюбленного рассказчика. <…> Ходили бесконечные слухи… [о его] предательстве”.
Сталина после конференции действительно арестовали, возможно, поместили в другую тифлисскую тюрьму, например Ортачальскую, а затем выпустили. Скорее всего, он подкупил жандармов похищенными деньгами: жандармы и так не знали точно, кто он такой. Но подобные обвинения с легкостью липли к нему, потому что он был груб, самолюбив и профессионально ходил по самому краю. Нет ни одного доказательства его предательства – и есть большой пробел в его биографии.
Говорили, что его арестовали во время рейда в Авлабаре, но на самом деле 15 апреля Сталин был далеко: он находился в долгом и хорошо задокументированном путешествии, за тысячи миль от Грузии – в Швеции4. Приблизительно 4 апреля 1906 года Сталин уехал в Стокгольм, чтобы снова повидаться с Лениным. Он прибыл в Швецию после довольно комичного путешествия, пережив кораблекрушение и приняв участие в политической драке на борту.
Сначала он отправился на поезде в Петербург, оттуда – в финский город Ханко. В компании примерно сотни человек он сел на пароход “Ойхонна”, шедший в Стокгольм. Среди пассажиров был также Красин, а еще – цирк: клоуны и дрессированные лошади. Чванливые меньшевики хотели на свои деньги купить билеты в первый класс, а неотесанных большевиков отправить в третий. Делегаты перепились и кинулись друг на друга с кулаками; участвовали ли в потасовке клоуны, неизвестно. Морской воздух придал революционерам воинственности.
В довершение всей этой комедии уже в гавани “Ойхонна” потерпела крушение. Подоспело спасательное судно “Солид”, но ничего не смогло сделать. Сталин в спасательном жилете провел ночь на тонущем корабле.
Наконец помощь пришла, пассажиров погрузили на другой пароход, “Велламо”, который и доставил их в Швецию.
По прибытии в Стокгольм Сталину пришлось зарегистрироваться в полицейском участке. Здесь с ним побеседовал пышноусый офицер шведской криминальной полиции Бертил Могрен, часто охранявший короля Оскара II. Могрен записал, что Сталин “низкого роста, худощав, волосы и борода черные, рябой, с большим носом, одет в серое пальто-ольстер и кожаное кепи”. Сталин сказал, что он – “журналист Иван Иванович Виссарионович, разыскивается [российской] полицией”, переделав таким образом свое отчество в фамилию. Также он назвал Могрену новую дату рождения: 21 декабря 1879 года. При себе у него было 100 рублей. Он сообщил, что пробудет в Стокгольме две недели и будет жить в скверной гостинице “Бристоль” возле вокзала (сейчас она снесена), а затем отправится в Берлин.
Четвертый съезд РСДРП, открывшийся 10 апреля, был гораздо важнее финской конференции: 156 делегатов представляли большевиков, меньшевиков, польских социалистов и еврейских бундовцев. Большинство меньшевиков были грузинами; они превзошли большевиков числом. Среди шестнадцати грузин оказались Жордания, Исидор Рамишвили и Уратадзе, сидевший со Сталиным в Кутаисской тюрьме; Сталин же был из них единственным большевиком.
В Стокгольме он познакомился с многими[95], кто потом сыграет роль в его продвижении к власти. В гостиничном номере он жил с металлургом, конным почтальоном и франтом из рабочего класса, любившим рубашки с отложным воротником и бальные танцы, – Климентием Ворошиловым. Впоследствии он станет наркомом обороны, маршалом и соучастником расправы с советской военной элитой в 1937 году. Светловолосый, розовощекий и голубоглазый Ворошилов был очарован “веселым и жизнерадостным” Сталиным, “сгустком энергии”. Сталин любил, сидя на кровати, читать наизусть стихи.
На съезде Сталин слушал титанов марксизма – Плеханова, Мартова и Ленина, но гордо сохранил собственную позицию по двум ключевым вопросам. Обсуждали крестьянский вопрос: Ленин выступал за национализацию земли, меньшевики предлагали муниципализацию. Сталин был против обоих предложений: человек, чья коллективизация погубит десять миллионов крестьян, в то время предлагал раздать крестьянам землю. Ленин был побежден при участии Сталина.
Когда съезд спорил, идти ли на выборы в Думу, почти все большевики высказывались против, но Ленин поддержал эту идею и проголосовал за вместе с меньшевиками – решено было участвовать. Сталин воздержался. Съезд был оптимистически назван Объединительным, но голосов у большевиков было меньше. Ленин и Красин, утонченный маэстро отмывания денег и терроризма, остались в явном меньшинстве, когда съезд принял резолюцию о запрете на ограбления банков. “Поражение превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников”, – писал Сталин. Но Ленин не собирался отказываться от ограблений – ему нужны были деньги.
Судя по всему, Ленин и Красин обсудили со Сталиным новые ограбления, потому что он устроил Камо поездку на север, чтобы забрать с финской дачи оружие и бомбы. Если это так, то здесь Ленин впервые увидел, что Сталин – бескомпромиссный деятель подполья и волевой независимый политик5.
Возвращаясь домой, в Берлине Сосо встретился с Алешей Сванидзе, который учился в Лейпцигском университете. Но к июню Сталин уже был в Тифлисе6.
“Когда Сосо вернулся, – вспоминает Сашико, – его нельзя было узнать. В Стокгольме товарищи заставили его купить костюм, фетровую шляпу и трубку, он был похож на настоящего европейца. Мы впервые видели Сосо так хорошо одетым”. На младшую сестру Сашико новый вид Сосо тоже произвел впечатление.
Сосо и Като объявили о своих чувствах, и семья невесты занялась приготовлениями.
15 июля, когда Сосо произносил речь на секретной сходке в Народном театре в Авлабаре, в зал вдруг вбежали часовые: здание окружала полиция. Большевики сожгли бумаги, но сами сбежать уже не успели. Минадора Торошелидзе вспоминает: “Когда полиция потребовала объяснения, все уверяли, что “репетировали пьесу”.
“Знаем мы, что вы за актеры!” – отвечала полиция, но позволила большевикам разойтись.
На улице Сталин поздоровался с Торошелидзе, затем отвел ее и своего покровителя Цхакаю в сторону. “Сегодня мы с Като Сванидзе женимся, – сказал он им. – Приглашаю вас обоих на свадьбу дома у Сванидзе”.
Като была “очаровательна и красива, она растопила мое сердце”, – рассказывал потом Сталин дочери Светлане. Впоследствии он признавался своей подруге, “как ее любил”: “Вы не представляете, какие красивые платья она умела шить!”
Из письма, которое Сталин отправил из Берлина, явствует, что он уважал ее. “Здешние новости не обещают ничего хорошего, но не стоит об этом говорить, – писал он. – Может быть, я найду Алешу и поведу его по “неправильной дорожке”. Если только это не огорчит Екатерину Семеновну [Като]. Твой друг Сосо”.
Като преклонялась перед Сосо “как перед полубогом”, но понимала его. Она была “заворожена Сталиным и околдована его идеями. Он был обворожителен, и она его обожала”. Но она знала, что он предан делу революции и что у него непростой характер. “Она ведь была рачвелка”, – говорил Сталин в старости; другими словами, она была добросердечной, красивой и преданной. Но это не все: Като была образованна и по грузинским меркам раскрепощена; по происхождению она стояла выше Сталина. Она помогала устраивать благотворительные спектакли для эсдеков и могла спасать раненых после казачьего побоища. Из воспоминаний ее сестры ясно: Като прекрасно знала, что Сталин был организатором ограблений, в том числе кошмара на Эриванской площади.
Она хотела венчаться в церкви, и Сосо согласился, хотя был неверующим. Но священники отказывались венчать их, потому что у Сталина были только поддельные документы – в то время он жил под псевдонимом Галиашвили. Наконец Монаселидзе нашел отца Киту Тхинвалели из ближней церкви, семинарского однокурсника Сталина. Он согласился обвенчать молодых только в два часа ночи.
В ночь с 15 на 16 июля семья и друзья присутствовали при венчании Като и Сосо в небольшой церкви. Романтично трепетали свечи. Свидетелем со стороны жениха был Цхакая[96]. Сталин оделся неряшливо, “совсем не как жених”, вспоминает Елисабедашвили. “Пока шла церемония, мы все смеялись, особенно сам товарищ Сосо”.
После этого Сашико устроила свадебный ужин, на который пришли Камо и Цинцадзе; Сталин уже начинал обсуждать с ними ограбление на Эриванской площади. Цхакая был тамадой и шутил, Сталин “пел песни своим сладкозвучным голосом”, а Камо смеялся: “И где же эта идиотская полиция? Все, кто у них в розыске, сидят здесь, они могли бы явиться и поймать нас всех, как коз!”