товарищ Медведев!
Можно вас на два слова,
Понимаете, хочется вам поведать,
Что распирает голову,
Что ежедневно напористым роем
В мысли
упрямо лезет,
Как будто идут
В цеха Сельмашстроя
Тысячи
тонн
железа.
Вы меня слушаете?
Хорошо.
Так вот:
мы, молодежь, не знали
Кашель орудий,
дымчатый шелк,
Визги горячей стали.
Мы не сжимали клинки в руках
И не неслись в погонях…
В наших сраженьях
Кровь не текла
И не копытились кони.
Вы, вот, в улыбке кривите, рот
И часто ресницами машете.
Но ведь республике
Шестнадцатый год,
А мы не на много старше.
Ну, а наш
Многосильный завод
Вытянул трубы давно ли,
И гулкой сиреной
Поутру зовет
Тысячи к будке контрольной?
А вот эти большие станки
С американским блеском.
Сжатые нами
в бетона тиски,—
Давно ли стали на место?
Товарищ Медведев,
Только вчера
Ток залетел в моторы.
А помните…
вечера
И наши пытливые взоры?
Мы не грозили
вражьим клинкам
И не встречали гранатные зори,
Но мы
Сегодня
По этим станкам
Стали
В упрямом дозоре.
Александр Герасимыч,
Вы командир,
Вы политрук и…
Мастер,
Поэтому
Ближе должны подойти
К нашей ударной части.
Вы щуритесь ласково через очки
«Вот прорвало, мол, парня».
Но знаете, я отточил
Мысли бригады ударной.
Набор шестеренок и скоростей
Нам надо усвоить быстрее.
Чтоб нашу союзную степь
Комбайнами позасеять.
Товарищ Медведев,
Вот вам рука,
Довольно вам пальцем грозиться.
Я слово даю:
Не сдать у станка
Своих
Цеховых
Позиций,
И я не один,
Нас много ребят,
Таких же веселых и стройных,
За наш станковой
Комсомольский ряд
Вы можете быть
спокойны.
Проверим мы каждый шкива оборот…
Но знаете,
Дело такое, —
Новый цех,
Новый завод,
Новое все станковое.
Мы сноровкой
Не так крепки,
Только выходим в дорогу…
Ну, вот, —
И улыбаются ваши очки
Лукаво и хитро немного.
Александр Герасимыч,
Вы — большевик
И мастер любимый вдобавок,
Мы, молодежь, —
Понимаете вы, —
Жизни кипучей орава.
Надо, чтоб знали мы каждую гайку
Каждый рычаг и головку.
Мы просим сегодня:
нам передайте
Опыт и вашу сноровку,
Чтоб эти станки
Загудели легко,
послушно фреза завертелись
Чтобы, стоя у этих
Немецких станков,
Мы песню
Ударную пели.
Чтоб не было так:
Желаньем горя
Скорее
И лучше обтачивать,
Возьму я
И, попросту говоря,
Сломаю передачу…
Чтоб не было так,
Нужно каждый станок
Узнать,
Изучить, как надо,
Чтоб случай злосчастный
Притти не смог
Ни к кому
Из нашей бригады…
Вы не смотрите, что я взволнован
И говорю горячась,
Ведь каждое это слово —
Мыслей бригадных часть.
Бригада идет
В работе за вами
И хочет шагать вместе,
Мы шефство
Берем над станками,
А вы над нами
Возьмите шефство.
Мы вашу учебу не уроним на пол,
А в нашу работу
двинем,
И будет ребят
Цеховой комсомол
Лучшими станковыми…
Товарищ Медведев,
Я вижу ответ
Сквозь ваши плотные стекла —
И видите.
Шапка на голове
От разговора
Намокла.
Александр Герасимыч,
Вот вам рука,
Довольно вам пальцем грозиться.
Я слово даю:
Не сдать у станка,
Своих
Цеховых
Позиций.
Евгений Горбань«Rollo»
Синеблузый рассвет
На дворе заводском
В окна отсинь
Морозную цедит.
И в больших корпусах
Начинается гром, —
Разговор молотков
О победе.
В силовом освещенный,
Просторный перрон,
Напряженно гудящий
Турбинный разбег —
И задором с утра
Заряжается он.
Начинает верстак,
Откликается цех.
В цехе пять верстаков,
И из них на одном —
Комсомольцев-монтеров
Бригада.
Комсомольский фабзавуч —
И помнят о том:
Темп работы утроить
Нам надо.
Но сегодня с утра
Не грохочет верстак,
У тисков как-то сделалось тише.
Молотки не гремят
По панельным листам
И не крутят спираль
Пассатижи.
В мартеновском цехе
Монтируют кран.
Кран из Германии,
Импортный — «Rollo».
Начальником цеха
Монтаж его дан
Бригадной братве
Комсомола.
И перед бригадой
Встает ее мастер.
Он сам из фабзавуча вышел:
— «Ребята, до срока
Смонтировать части,
Темпы поднять
Надо выше!»
Экзамен на темпы,
Уменье, сноровку
Сегодня на кране
Фабзавуч сдает.
И пальцы в моторах
Орудуют ловко.
Кран «Rollo» — одна
Из ударных работ.
Петьке проводку поручено
Сделать.
Сделать проводку
В кабине.
Радостно сердце у парня
Взлетело.
«На сто работу мы
Двинем!»
Часть проводки на кране
Туго и стройно натянута,
Ранее
Трубки проложены,
Даже угла нет —
Это монтировано
В Германии.
И перед Петькой в работе
Проблема —
Сделать монтаж
Получше монтера,
Чтобы и провод, и скобка,
И клемма
Были уложены четко и скоро.
На кране играют Траллели,
Траллели
На кране
поют.
Ребята сегодня
Вспотели —
Рекордное время
дают.
Траллели
Натянуты туго,
Ток скоро их жилы
Пронижет.
И Петька, как лучшего
Друга,
К груди прижимал
Пассатижи…
Монтаж будет сделан
До срока.
До срока смонтируют
Кран,
Включив в провода
Силу стока,
Мартен перевыполнит
План.
Мартен пустит
Жгучую плавку,
И, плавку
С заботой встречая,
Ударник Товарищ Павка
Возьмет ковш,
Контроллер включая.
Экзамен на темпы,
Уменье, сноровку
Сегодня на кране
Фабзавуч сдает.
И пальцы в моторах
Орудуют ловко,
Кран «Rollo» — одна
Из ударных работ.
Г. Шолохов-СинявскийИспытание
В дирекцию железных дорог Михаил Аркадьевич Безуглов приходил рано в девять часов. В своем кабинете он всегда заставал техника Сашу Курганова. Курганов, непоседливый, веселый паренек, с пухлыми детскими щеками в измятой кепке, сдвинутой на узкий затылок, подсовывал чертежи, солидным баском докладывал:
— Вот, Михаил Аркадьевич, мостовая ферма сто семнадцатого километра, а это — Голощековский мост. Требуется перекладка быков. Утверждение сегодня.
Безуглов слушал Сашу с пренебрежением. Он не верил в молодых специалистов и хотя знал, что Саша недавно окончил институт и готовился стать инженером, относился к этому с затаенным ехидством. Михаил Аркадьевич был старый инженер и принадлежал к числу так называемых «оседлых специалистов», сидевших в дирекции безвыездно не один год. Опаляющее солнце линии давно не касалось его лысеющей головы, а пухлые белые руки занимались только перелистыванием строительных эскизов, чертежей и прочих служебных бумаг.
В Саше Курганове кипела неутолимая жажда практических знаний. Он никогда, не довольствовался одним делом. Комсомол нагружал его бесчисленными обязанностями, Саша как бы хвастался ими, ходил весело насвистывая, смотрел на всех из-под торчавшего кверху козырька кепки дерзко и вызывающе.
По мнению Михаила Аркадьевича, это было легкомыслием. Легкомыслие подтверждалось смешным вниманием Саши к мелким вещам: в кармане его болтающихся брюк всегда можно было найти какой-нибудь пустяк, — перочинный сломанный ножик с перламутровым черенком, зеркальце или пенковый мундштук.
По-детски улыбаясь, Саша среди дела вдруг показывал их Безуглюву, и тот даже краснел от неудовольствия.
Для Михаила Аркадьевича восторженная молодость давно стала расплывчатым миражем. Но и в молодости он не был таким, как Курганов; он был серьезным благовоспитанным юношей, отбывая практику, работая со старшими, никогда не кичился мозолями, мускулами, загорелым лицом… В возрасте Курганова он знал, пожалуй, больше и не был таким дурашливым… Но вот уже 20 лет, как он сидел в дирекции, знания его давно потускнели, облеклись в форму чертежей, книжных абзацев. Оторванный от практики, он давно потерял ощущение живого дела и часто, сидя над чертежами, не мог представить себе, как осуществляется какой-либо из них в жизни.
И вот, здесь на помощь шел техник Курганов, шел бессознательно, не замечая того, как старый инженер замирает в жадном внимании к раскрываемым картам. Заглядывая в них с тайным трепетом промотавшегося игрока, Безуглов делал презрительное лицо, выслушав, что ему было нужно, грубо останавливал рвение молодого техника: