Об интервентах говорить не приходится — от танков до авиации все было в их распоряжении. Предметами снабжения и продовольствия они спекулировали, перепродавая его голодному населению по бешеным ценам.
В то же время советские войска в основном могли рассчитывать только на трофейное оружие. Обуви и обмундирования не хватало, особенно зимнего. Снабженческие базы давно отстали от наступающих частей.
Н. А. Щорс после занятия Новозыбкова, подготавливая дальнейшее движение на Киев, писал:
«Богунский полк раздет, разут. Положение самое критическое. Службу несут или в бабьих кафтанах, или полуголые. То же в Таращанском полку…»
Таким образом, перед рабоче-крестьянским правительством Украины и его вооруженными силами стояла задача разгрома многочисленных, великолепно вооруженных сил буржуазно-националистической Директории, белогвардейских отрядов и войск интервентов.
На стороне неприятеля было все, кроме одного, — народа, беднейших крестьян и рабочих, которые составляли основную массу населения.
Практически важнейшая задача, стоявшая перед украинским Советским правительством и командованием Украинского фронта, заключалась в том, чтобы: 1) организовать правильное получение информации о неприятеле и о том, что происходит у него в тылу; 2) поскольку интервенты имели исходные базы, откуда транспортировалось войско и вооружение — Константинополь, порты Румынии и т. д., своевременно знать о поступающих туда пополнениях и грузах еще до их прибытия к месту назначения; 3) иметь точное представление о примыкающих к Украинскому фронту территориях, занятых Добровольческой, Донской и польской армиями; 4) снабжать правильной информацией советскую печать на освобождающейся территории и все армейские газеты; 5) вести пропаганду на освобождающейся территории; 6) вести пропаганду на неприятельской территории; 7) не только своевременно получать, но и быстро проверять, обобщать и делать выводы из всей информации, получаемой в тылу, на фронте и с территории, занятой неприятелем.
Конечно, войсковая разведка существовала во всех подразделениях, начиная от полка и выше. ЦК КП(б)У получал необходимые сведения от партийных организаций, которые вели большую агитационную и пропагандистскую работу на неприятельской территории и руководили огромным партизанским движением в тылу неприятеля. Были и другие источники информации.
Однако насколько в те времена собственно войсковая разведка была несовершенна, показывают следующие факты.
После занятия станции Бровары был разработан довольно сложный план атаки Киева в ночь на 6 февраля с расчетом на упорное сопротивление петлюровцев. Между тем уже к утру 5 февраля последние покинули город и отступили на Васильков — Фастов.
И наоборот, восстанию казаков на Дону в районе Вешенской, которое помогло впоследствии Деникину овладеть Донбассом и Харьковом, долго не придавалось должного значения не только штабом Южного фронта в Козлове, но и украинским командованием в лице Антонова-Овсеенко и Подвойского, несмотря на телеграммы В. И. Ленина, который сразу оценил создавшуюся ситуацию.
Для выполнения задач, о которых я говорил выше, при рабоче-крестьянском правительстве Украины было создано Бюро печати и информации (БУП). Следовало бы прибавить и пропаганды, ибо оно выполняло и эту функцию. Назначенная незадолго до эвакуации Наркомом пропаганды А. М. Коллонтай, не успела даже развернуть свой аппарат.
Если примерно половина БУПа вела работу, аналогичную работе РОСТА, то другая часть была создана впервые в советских условиях. Таковы были отделы особого осведомления правительства, иностранный отдел, отдел военной информации, отдел документальной пропаганды, куда входили фото-, кинопропаганда и т. д. Кстати сказать, работал этот последний отдел так, что вступление Богунского и Таращанского полков в Киев, заснятое как кинохроника, было показано бойцам этих частей на другой же день. Существовал еще отдел по снабжению военных газет и военных частей срочной текущей информацией. Был специальный отдел связи, который организовывал сношения со всеми пунктами Украины, вне зависимости от того, под какой администрацией они находились.
Для создания такой огромной, гибкой организации, работа которой, естественно, зависела от военных операций, ибо она развертывалась на территориях, только что освобожденных советскими войсками, нужны были очень толковые и энергичные люди. К тому же аппарат организовывался таким образом, что в каждом пункте Украины, включая даже некоторые волости, находились один или несколько информаторов, которые после установления там Советской власти открывали соответствующие отделения или становились корреспондентами БУПа.
За передовыми частями ехали группы работников, помогавших создавать аппарат информации на местах.. Как это ни странно, трудности, возникавшие при организации этого ведомства, отдельные части которого имели столь различное назначение, заключались вовсе не в подборе кадров. Было много талантливых, умных, самоотверженных людей, начавших там работать и впоследствии ставших известными писателями, художниками, журналистами. Многие сотрудники специальных отделов впоследствии проявили себя как крупные военные руководители, дипломаты, партийные работники, ученые. Основные препятствия заключались в отсутствии технических средств связи. Телеграфная и телефонная связь была почти всюду прервана, а железнодорожное сообщение зависело от хода боев, которые велись в основном вдоль железнодорожных магистралей. Радиосвязь была весьма несовершенной. И потому столь важный источник информации, как служба перехватов, хотя мы учитывали весь немецкий и австрийский опыт периода первой мировой войны (система «Пенкала»), все-таки не мог быть использован полностью.
Н. И. ПОДВОЙСКИЙ И В. А. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО
Однажды вечером, вернувшись домой, я сел ужинать. Порядок в особняке был образцовый; я каждое утро перед работой вместе с обслугой расчищал двор, убирал снег и колол дрова. Вначале такое мое поведение привело Матвея Прокофьевича в изумление. Он вышел из буфетной и, стоя в дверях, смотрел, как я орудую деревянной лопатой. Потом не выдержал и, подойдя ко мне, сказал:
— На это есть-с люди!
Я повернулся к нему.
— И я тоже «человек»!
Он пожал плечами и вернулся в дом. Вообще понять меня он был не в состоянии.
Глядя на то, как я ем, принимаю ванну, одеваюсь и с привычным равнодушием отношусь к обстановке этого дома, он предполагал, что я «как будто и сам барич». Но в его голове никак не укладывалось, как же это интеллигентные люди могут воевать против богатых, то есть, по его мнению, таких же интеллигентных людей.
Когда в особняк въехала по ордеру одна очень известная и в прошлом богатая актриса бывшего императорского Александрийского театра, старик нашел, что она ведет себя, как «настоящая барыня». И действительно, свои отношения с прислугой она ограничивала кивком головы, лишь иногда роняя: «Благодарю вас, Матвей…» По комнатам актриса проходила торжественным, медленным шагом; на лице хранила выражение многозначительной грусти и много молилась перед большой иконой, которую попросила перенести из спальни хозяев к себе.
Я же был в обращении прост, а поэтому непонятен для Матвея. Но все же как человек опытный он угадывал основные черты моего характера. Мне довелось услышать, как он говорил горничной:
— Ты смотри, того… убирай как следует! Он беспорядка не любит. Да и нрав у него крутой…
Итак, в этот вечер, усевшись за стол, я смотрел, как Матвей Прокофьевич принес на великолепной саксонской тарелке довольно жидкую гречневую кашу, политую подсолнечным маслом, и, пожав плечами, выбрал и положил рядом с тарелкой серебряную ложку. Потом подвинул хлебницу с куском черного хлеба и снова пожал плечами.
Меня это стало раздражать.
— Вы чем-то недовольны, Матвей Прокофьевич?
— Да как сказать-с! Нам все равно. Только напротив живет интендант, значит, из штаба. Так вчерась заходил ихний повар. У них еда как еда. Все как полагается. Все четыре блюда, и вино, и гости каждодневно. А разве сравнишь ихнюю квартиру с нашим особняком… Так себе, обыкновенная квартира…
— Что вы этим хотите сказать?
Матвей Прокофьевич собрался что-то ответить, но в это время раздался шум, и в дверях появился человек в черной кожаной фуражке с красной звездой и в кожаном костюме с маузером через плечо. Приложив руку к фуражке, он сказал:
— Вас требует командующий к себе!
— Мандат!
Он вынул из кармана удостоверение, из которого явствовало, что предъявитель его является комендантом поезда командующего Украинским фронтом.
Я удивился. Я тогда еще не имел непосредственных сношений с командующим и, по правде говоря, не любил председателя Совнаркома Украины Х. Г. Раковского, хотя он в то время пользовался огромным авторитетом. Раковский, врач по образованию, учившийся и воспитывавшийся во Франции, несмотря на свое буржуазное происхождение, был видным социал-демократическим деятелем международного значения. Освобожденный после Февральской революции из Ясской тюрьмы, он знал Румынию гораздо лучше, чем Украину. Он тогда еще плохо говорил по-русски. Жена его говорила только по-французски.
В те голодные времена, когда наркомы жили в обыкновенных номерах рядовых гостиниц и питались в обыкновенных столовых, Раковский жил в отдельном особняке, пил то же самое красное вино, которое пил всегда, и курил те же самые сигары, к которым издавна привык.
Вместо «незаможних», то есть беднейших крестьян, он говорил «незамужних»; целого ряда слов не понимал вообще. Приходилось во время беседы разъяснять их значение. Несмотря на большую культуру, он не обладал подпольным и военным опытом старых большевиков, и его вмешательство в некоторые дела обошлось довольно дорого. Кроме того, у меня создалось впечатление, что тогда, в 1919 году, он не понимал основного: при создавшейся обстановке положение Украины зависело полностью от других фронтов. Достаточно было Деникину, Юденичу, Колчаку или Пилсудскому добиться значительных успехов на своих фронтах — и неустойчивый Украинский фронт мог рухнуть. Ленин со свойственным ему гениальным пониманием людей чувствовал слабые стороны личности Раковского. Недаром в телеграмме от 5 мая 1919 года он писал: