комнату моей сестры, дверь которой ведет ко мне, значит, старуха проиграла, яже вижу. Вот она. Повертывается спиной и, переваливаясь, уходит».
Наконец король, его мать и вся свита удалились, а в нижнем этаже домасостоялось совещание протестантских князей и дворян. Многие требовали, чтобыгосподина адмирала немедля увезли из Парижа в его замок Шатильон: когда онибыли наверху, в комнате адмирала, они стояли так, что им было видно лицоуходившей королевы, и лицо это, которым она в ту минуту уже владеть была не всилах, побуждало их упорно стоять на своем. Но Телиньи, зять адмирала,воспротивился: он не желал оскорблять государя таким недоверием. КорольНаваррский же решил: — Господин адмирал будет жить в Лувре, в комнате рядом смоею, при открытой двери. А вокруг его постели день и ночь будут стоять моидворяне. — Когда он произносил эти слова, сердце у него вдруг забилось, все жеон договорил до конца. И, хотя было неясно, опасается он согласия своихприближенных или желает его, большинство протестантов его поддержало.
Потом все еще раз поднялись наверх. Раненому переменили повязки, истерзаннаяплоть невольно влекла к себе взоры. Кто-то сообщил адмиралу результатсовещания, и Колиньи, глядя вверх и принося господу в дар свою боль, ответилтолько: — Да.
А в углу стоял человек, он что-то бормотал про себя на чужом языке, всегонесколько слов, и повторял их все вновь и вновь.
Накануне
Как весело в городе, охваченном волнением! Здесь не перестают игратьсвадьбу, людям то и дело предлагается что-нибудь новенькое и удивительное — нетолько придворным, но и простонародью и почтенным горожанам. Неожиданности,необыкновенные происшествия так и сыплются на вас. Ну, прямо балаган наярмарке, да только бесплатный! Чуть не каждый час исполняется какое-нибудь вашежелание, ибо кто не смакует тайком картины всевозможных бед, хотя морозподирает по коже! А теперь все это приходит само, ты же благополучно остаешьсяв стороне и только наслаждаешься лицезрением всяких ужасов. Так подавай ихсюда, и побольше! Побольше!
Король разбойников женился на нашей принцессе, а в другого еретика стреляли.То одно, то другое! Прямо карусель, да и только! Теперь его дом окружаетмногочисленная охрана. Надо сходить поглядеть, правда ли насчет пятидесятиаркебузиров. Хо-хо! Не колите! Не стреляйте! Мы простой народ, да почтенныегорожане! Видишь, я верно сказал. Старый еретик вчера хвост поджал и просилкороля защитить его. Нет, ты сам себя защити, как будут наступать Гизы! Вонон, наш прекрасный герцог! Он показывается народу, а особенно женщинам. Даздравствует Гиз! Постой! Куда? Герой наших мечтаний, а удираешь отгугенотов?
Так обстояло дело. В то двадцать третье число впервые не повезло народномулюбимцу Гизу. Медная пуля из аркебузы в конце концов попала в него же, вот каквышло. Гиз, его брат и кардинал были взяты на подозрение и только временнооставлены на свободе. А их приверженцев в Сен-Жерменском монастыре схватили,судебное дело началось, король поклялся, что он Гизов из-под земли достанет,если они виновны. Но те уже успели покинуть двор и под сильным прикрытиемоставили Париж, впрочем, это была одна видимость и обман. Если бы только мадамЕкатерина их позвала, они были бы досягаемы в любое время.
Мадам же Екатерина оказалась в тот день в накладе, если судить по внешнемуходу событий, и противостоять событиям мадам Екатерине помогли ее самообладаниеи вера в себя; ибо она была убеждена, что жизнь зла и что именно она заодно сжизнью, а другие — против. Впрочем, ее астролог объяснил ей, каким образом всепроизойдет.
Пока было светло, она внимательно все рассмотрела: и многочисленную стражуна улице Засохшего дерева и не только это. Во всех домах, находившихсяпоблизости, ее бедный сын разместил гугенотов. То и дело справлялся он осостоянии больного. Осведомлялась и его мать, отнюдь не из пустого лицемерия.Если господину адмиралу Колиньи, паче чаяния, станет лучше, это может повести ксамым серьезным последствиям. И когда она слышала ответ: да, ему действительнолучше, то думала про себя, что для него это очень плохо. Под влиянием своихтайных мыслей и посоветовала она дочери, молодой королеве Наваррской, проведатьадмирала.
Марго училась не только по книгам: она умела уже разглядеть основное и влюдях. Особенно же за последнее время. И убедилась, что гугеноты, несмотря навсе свое безрассудство, все-таки невинны и беззащитны, словно ягнята. Такимисделал гугенотов их бог, ибо дал им совесть, и, на свою беду, они слишком к нейприслушивались. Послушно выполняла Марго требования своей свирепой матери.Раньше мадам Екатерина казалась ей будничной, хоть она и властвовала над этимибуднями, которые могли таить в себе и кое-какие опасности. Но, с тех пор какМарго полюбила, мать точно изменила свой облик, и какой-то голос, голос любви,отважился спросить Марго, оправдывает ли она, как прежде, мадам Екатерину.Ответа голос не получил. «Это было бы уж по-гугенотски… — подумала Марго. —Но мы все же отправимся в дом к адмиралу, посмотрим, как он себя чувствует, ипотом скажем маме, что он умирает, скажем на всякий случай. Это будет самоеправильное».
Оказалось, что больному стало лучше. Он даже хотел было подняться, чтобыпринять королеву Наваррскую. Она этого не допустила, а когда его пастор началблагодарственный псалом и кучка скромных людей, находившихся в этой суровой ипростой комнате, опустилась на колени и присоединила свои голоса, встала наколени и Марго и тоже запела. При этом сердце бурно колотилось у нее в груди.Но, во-первых, ее свита осталась внизу, а двери и окна были закрыты. И потом,этих ягнят нечего бояться: они, конечно же, не пойдут к ее матери и не выдадутее.
Поручение от матери получил и д’Анжу, поэтому он сделал так, что начальникомотряда, охранявшего Колиньи, оказался злейший враг адмирала, некий Коссен. Сэтой минуты король Наваррский во всем встречал только препятствия, и целый деньу него ушел на то, чтобы с ними справиться. Из-за каждой аркебузы, которуюдрузья адмирала хотели пронести к нему в дом, начинались бесконечныепрепирательства с Коссеном. Его поведение дало друзьям основания еще разпотребовать перевода адмирала в другое место. Против были, как и при первомсовещании, сам Колиньи, его зять, Конде и Генрих Наваррский… Они все ещевозлагали свои надежды на Карла, а с ним тем временем творилось что-тосовершенно неожиданное.
Вначале ничего не было заметно, король лег спать в присутствии многихпридворных. И Наварра терпеливо торчал здесь же, хотя очень устал отбесконечных усилий обеспечить господину адмиралу безопасность. Тотчас послекороля отправился и он в свою опочивальню. Генриха сопровождалидворяне-протестанты. Его королевы еще не было; вскоре он узнал, что она якобымолится в своей библиотеке. Это всякому показалось бы странным, особенно жеему. Марго, молящаяся наедине, под всевидящим оком божиим! Но на душе у неебыло тяжело, ее томило какое-то предчувствие. Она провела вечер у матери,сидела на каком-то ларе и, как обычно, пыталась читать.
У мадам Екатерины были гости, сначала пришел брат Марго д’Анжу, затемявилось еще несколько человек; среди них оказался только один француз — некийгосподин де Таван, трое остальных были родом из Италии; и тут принцесса Валуапоняла, что это сборище предвещает необычайные события. Вдруг ей пришли напамять более ранние наблюдения, над которыми она до того не задумывалась. Нотеперь такая беспечность уже была невозможна. Сидя на ларе в другом концекомнаты и делая вид, будто поглощена своими фолиантами, она сталаприслушиваться, и ей удалось перехватить несколько сказанных свистящим шепотомитальянских слов. Они не сулили ничего хорошего: адмирал Колиньи долженумереть, и все находившиеся здесь люди, в первую очередь ее мать, решилизаставить ее брата-короля дать на это свое согласие.
Бедняжка Марго почувствовала небывалое смятение и, вместо того чтобы прятатьглаза, старалась перехватить взгляд матери. Но как только она с нимвстретилась, мадам Екатерина грубо на нее накинулась. Старая королева, котораяникогда не повышала голоса и даже пороть умела без особого волнения, приняласьосыпать свою дочь итальянскими ругательствами и, наконец, обозвала ее шлюхой:пусть немедленно убирается из комнаты. Отсюда и отчаяние растерявшейся бедняжкии ее беседа с богом. Марго знала слишком много и могла поведать об этом тольковсевышнему. Когда ее возлюбленный повелитель послал за ней, спрашивая, куда жеона запропастилась, она тотчас последовала его зову и нашла его в постели,окруженного четырьмя десятками гугенотов. Многих она еще не знала, ибо замужембыла слишком недавно. Все говорили, перебивая друг друга, о несчастном случае сгосподином адмиралом. И в который раз уже решали: как только рассветет, Карлнепременно должен дать им право преследовать Гиза, иначе они это право возьмутсилой! Так прошла ночь, и никто глаз не сомкнул.
Где брат мой?
Тогда они вошли в опочивальню Карла. Стража пропустила их, ибо это былимадам Екатерина, ее сын д’Анжу и те четверо — она их тоже прихватила. КарлДевятый мгновенно сел на постели, он решил, что сейчас его убьют. Затем узналсвою мать, она велела ему подняться. Когда он был в состоянии ее выслушать, онапрежде всего напугала его, заявив, что он погиб. Вопрос идет о престоле и ожизни. Дальнейшие разъяснения она предоставила остальным. Те принялисьдоказывать королю, вдаваясь во всякие подробности, что Колиньи призвал сюдаполчища немцев и швейцарцев, Карлу с ними не справиться.
— Что ж, продолжай звать его отцом! — вставила мать ледяным тоном. С другойстороны-де, католики, наконец, решили двинуться на протестантов, но уже не подего началом. — А ты тряпка и сидишь на своей заднице между обеими партиями, иобе видят в тебе врага, — заявил его брат д’Анжу, который еще никогда неосмеливался так с ним разговаривать. Его Карл хоть понимал; кроме него, понималеще господина де Тавана. Лопотание же трех итальянцев он разбирал тем меньше,чем громче и нахальнее они что-то выкрикивали, силясь выражаться по-французски.