Актриса и модельер Элеонора Вудраф в легком пальто с пелериной и шляпке-«клош»
Нью-Йорк, 1926. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама дождевиков Jane Regny
Журнал Femina, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Прогулочные наряды из кашемира для дамы и девочки
Обложка журнала La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама плащей Burberry
Журнал Femina, 1928. Архив О. А. Хорошиловой
Летние прогулочные платья с модной вышивкой в народном стиле
Обложка журнала La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Летние ансамбли в пейзанском вкусе
Обложка журнала La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама одежды из кожи немецкой компании Leineweber
Середина 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Почти все десятилетие существовало и другое правило – чем жарче сезон, тем светлее ткани. К морю, в Биарриц и на Род-Айленд, отправлялись почти во всем белом. Прелестные ансамбли для морских курортов предлагали Коко Шанель, Жан Пату, дома моды Jenny, Worth, Premet, Cheruit, Lenief, James, Jane Regny, Redfern, Chantal.
Великий князь Кирилл Владимирович в костюме для загородных прогулок
1922 год.
Архив О. А. Хорошиловой
Великий князь Александр Михайлович, известный щеголь и англоман
Париж, конец 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Мужские костюмы, как и прежде, оставались достаточно консервативными. Силуэты – прилегающие и полуприлегающие. Слегка изменилась линия талии – если в начале десятилетия она была завышенной, то к середине двадцатых обрела свое естественное местоположение. Пиджаки стали заметно короче тех, что носили в период Великой войны. В моду вошли «оксфордские мешки» – широкие брюки записных щеголей. Классический комплект мужской повседневной одежды включал: сорочку с манжетами для запонок, шерстяную тройку, плащ-пальто или пальто-«честерфильд», шляпу-«хомбург» или котелок, галстук с булавкой или бабочку, запонки, перчатки, ботинки-«оксфорды» и трость. Стремительно развивающийся спорт сформировал комплекты для гольфа, катания на яхте, гимнастики, пляжного волейбола. Подражая звездным теннисистам, щеголи Ниццы и Канн дефилировали вдоль побережья в белых костюмах, отражая жаркое южное солнце и лучистые улыбки.
Различные варианты одежды для мужчин
Каталог Au Bon Marche, Париж, 1920–1921 годы. Архив О. А. Хорошиловой
Повседневные и спортивные костюмы, а также аксессуары предлагали Жан Пату, Томас Дейвис, Жанна Ланвен, дома моды Barclay, Kuppenheimer, Hawes & Curtis, Jane Regny, универмаги Saks, Au Bon Marche, London Shop.
Младенцев в тот период одевали по старинке – во все белое и кружевное. Детей от одного до трех лет – в распашные костюмчики из хлопка и шерсти с отложными воротниками и большими пуговицами. Панамы отчасти повторяли форму модных клошей. Очень популярным оставался морской стиль – тельняшки, матроски, трикотажные носочки в полоску и бескозырки. Одежда детей семи лет и старше все больше напоминала взрослую, хотя кроилась заметно шире и была гораздо короче.
Реклама компании Kuppenheimer
2-я половина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой
Ботинки-«оксфорды»
1920-е годы. Частная коллекция (США)
В 1920-е годы сохранялась традиция одевать детей в белое
Бретань, 1929. Архив О. А. Хорошиловой
Несмотря на тяжелую жизнь в послевоенной Германии, мама с дочкой стараются одеваться элегантно
Берлин, 1924. Архив О. А. Хорошиловой
Очаровательный малыш в шерстяном костюмчике в окружении любящих родителей
Раскрашенная фотооткрытка. Середина 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Вечерние туалеты
Они стали универсальными, и в этом их главное отличие. Если в десятые годы вечерние платья подчинялись строгому ранжиру: для праздничных ужинов, официальных визитов, театров, раутов и балов, то теперь их придумывали такими, чтобы девушки одинаково великолепно смотрелись в партере Гранд-опера и шумном дансинге «Le Boeuf sur le Toit». Универсальность – результат влияния демократичного городского стиля, а также новой деловой жизни, в которой не хватало времени на многоактные переодевания. Из фешенебельного ресторана мчались в театр, оттуда в бар, затем в казино и ночной клуб. Чтобы женщина выглядела везде по-новому, модельеры придумали вуали и накидки, которые превращались из кушаков в эффектные трены вечерних платьев. Одежда-трансформер – еще один термин в сложном словаре культуры двадцатых.
Дама в вечернем туалете входит в фешенебельный ресторан.
Рисунок неизвестного русского художника-эмигранта на меню, принадлежавшем Павлу Жабе.
Среди автографов, украшающих меню, росписи графини Анны Федоровны Коковцевой, Якова Савича и других представителей русской эмиграции
Париж, середина 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Вечерние туалеты шили непременно из дорогих тканей – это правило оставалось незыблемым. Парча, дамаст, ламе, жаккард, атлас, бархат – краткий список тех волшебных материй, которые портнихи превращали в блистательные наряды. Декорировали платья бисером, пайетками, бахромой, аппликациями и вышивками, а также мехом экзотических животных. Длина оставалась почти неизменной – самые короткие доходили до середины голени. Такие, обычно украшенные стразами или шелковой бахромой, предлагали модные дома Drecoll, belong, Lenief, Chantal, Worth. Их охотно покупали «джазовые крошки», для которых вечер был неполным без отличной встряски на танцполе под рев золотого оркестра.
Хол Файф. Портрет красавицы и светской львицы Маргарет Элизабет Сангстер, редактора модного женского журнала Smart Set
1929 год. Архив О. А. Хорошиловой
Впрочем, многие предпочитали платья в пол с отстегивающимся треном, которым играли, поднимаясь по лестнице парижской Оперы, и отстегивали в авто перед выходом в дансинг. Вечерние наряды отличались также обилием драпировок и газовых тюников, в особенности платья типа robes de style, с широкими юбками в подражание XVIII веку. Роскошные туалеты по роскошным ценам предлагали Поль Пуаре, Жак Дусе, Жанна Ланвен, Люсьен Лелонг, Мадлен Вионне, Норман Хартнелл, Эдуар Молине, модные дома Worth, Martial et Armand.
Вечером мужчины были черно-белыми: сорочка с пластроном, белый или черный жилет, облегающий фрак, тесноватый смокинг, брюки, лаковые туфли или аккуратные ботинки-«оксфорды», атласный цилиндр (с фраком) и ловкий котелок (со смокингом), белая бутоньерка в петлице и крупный перстень на мизинце. Достаток владельца определяли качество ткани и безупречный крой костюма, которым славились парижский Barclay, лондонский Hawes & Curtis, чикагский Kuppenheimer.
Реклама вечерних ансамблей от Дома моды Chantal
Обложка журнала La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Дама в вечернем наряде
Обложка журнала La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама вечерних ансамблей от Дома моды Chantal
Журнал Femina, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Борис Липницкий. Портрет композитора Сергея Прокофьева во фрачной тройке
1924 год. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама вечерних ансамблей от Дома моды Redfern
Журнал Femina, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Стили в костюме
Историзм
Европейская мода всегда была ретроманкой. В эпоху Ренессанса копировала Античность. Во времена барокко – эпоху Ренессанса. Восемнадцатый век возвел в культ неоклассику, а век девятнадцатый прославил «неокесаря»-императора. Романтизм 1820-х воспевал готику и Возрождение, эклектика 1860-1880-х похвалялась энциклопедическими знаниями в истории культуры всех времен и народов. Модерн увлекался первобытным искусством, мифами, Востоком и немного Античностью. Словом, не было такого периода, когда бы не вспоминали историю. Потому неудивительно, что Европа двадцатых годов бредила прекрасным прошлым. Это ее многовековая привычка.
Другая причина ретромании – война. Люди зверски от нее устали. Чтобы забыть об окопных ужасах, художники, дизайнеры, архитекторы вновь бросились с головой в перламутровый океан истории, из глубин которого, словно ныряльщики, доставали редкостные жемчужины забытых знаний.
Дама в неоклассическом наряде
Журнал Femina, 1919.
Архив О. А. Хорошиловой
Причудливым прошлым увлеклись еще и потому, что жесткий нечеловечный стеклянно-стальной модернизм вызывал у многих отторжение. Эти звонкие линии, белые стены, холодных оттенков холодная мебель, левитирующая в безвоздушном пространстве стерильных лабораторий, в которых почему-то рекомендовалось жить, – все это резко противоречило традиционному европейскому представлению о комфорте, тучной мебели, турецких альковах, персидских коврах, тяжелых портьерах и сусальной пыли, красиво переливавшейся в густом парфюмированном воздухе гостиных Второй империи. Вальтеру Гропиусу и Ле Корбюзье противостояли Эмиль-Жак Рюльман, Жан Дюнан, Пьер Легрэн, представители роскошного салонного французского ар-деко, под обаяние которого попали многие парижские модельеры. И даже сам Ле Корбюзье иногда поддавался его искусу.
Французское ар-деко – собранье пестрых глав из истории и современности. Были здесь цитаты из Античности, Ренессанса, рококо, ампира, ар-нуво, ощущалось влияние современных функционалистов, германских строителей Веймарской республики. Оно доминировало на Всемирной выставке 1925 года и почти все десятилетие правило парижской модой. Популярность французского ар-деко была связана не только с его роскошью и многообразием идейных решений. Оно подстегивало покупателей, вытягивало из них большие деньги и тем самым способствовало развитию люксовых дизайнерских марок, домов моды, текстильных предприятий. Оно обеспечивало Франции прибыль. Не это ли главная причина ретромании, ведь финансовый успех ценили в двадцатые превыше всего.
Платье– «стола» от Дома моды Lucile
Журнал Vogue, 1921.
Национальная библиотека Франции
Модельеры, влюбленные в историю, черпали вдохновение в разных эпохах, но чаще – в Античности, Средневековье, эпохе развращенных Людовиков.
Сразу после окончания Великой войны модные журналы заговорили о древнегреческой классике. Почему? Потому что она лаконичная, практичная, романтичная, а главное, недорогая в исполнении. «Мода никогда не была такой простой, как сейчас. Модная простота – это простота линий», – отмечал Gazette du Bon Ton.
Классика олицетворяла новую эпоху: легкую (муслин, батист), радостную (белый цвет), здоровую (пояса и кушаки вместо корсетов). В 1919–1921 годах у европейских модниц было еще недостаточно средств для готических сюрко из рыхлого бархата и византийских плащей из золотого ламе. Обходились пока дешевой и элегантной историей, классицизмом и ампиром, которые дамы так хорошо помнили по началу десятых годов – балы у Пуаре, приемы у Ноай…
Нижнее белье, ночные сорочки, матине и накидки предлагали в стиле древнегреческих хитонов и пеплосов. В этом особенно преуспел Поль Пуаре, который сочинял для своей супруги Денизы и прочих избранных ночные ансамбли из хитона-пончо и гофрированных шортиков, нежные туники амазонок, закрывавшие только одно плечо.
Платье Delphos от Мариано Фортуни
Журнал Vogue, 1924.
Национальная библиотека Франции
Вечернее платье в античном вкусе от Liberty&Co.
1924 год. Институт костюма Киото: kci.or.jp
С 1921 года отредактированные античные образцы стали нарядными и вечерними туалетами. Модный дом Parry приятно удивил элегантным платьем «Гипатия», посвященным известной женщине-ученому, преподававшей в Александрии. Оно было сшито из ткани с набивным узором, имитировавшим древнеегипетские рельефы. Дом моды Lucile представил несколько «чайных» платьев в стиле древнеримских стол, верхних туник с недлинными рукавами. В 1923 году Дом Dorat рекламировал нарядное платье «Искушение», низ которого был украшен вышивкой по мотивам басни Эзопа «Лиса и виноград». Из набивного фая Поль Пуаре сочинил в 1922–1923 годах монументальное платье-пеплос, а в 1926-м из фантастического шелка Bianchini-Ferier он создал накидку «Амфитрита». Жанна Ланвен показала вечернюю тунику «Весталка» из шелкового муслина, расшитую серебряным стеклярусом и дополненную шелковым треном бирюзового цвета. К ней полагались диадема из серебряных листьев и туфельки из серебристого шелка. В 1923 году модный дом Beer рекламировал модель «Эвридика» – полуприлегающее расшитое бисером вечернее платье. И конечно, невозможно не вспомнить те изумительные слепки, которые ловко и легко снимала мадам Вионне с божественных черепков Фидия. Ее белые полу-воздушные хитоны стали главными хитами классикизирующих двадцатых.
Обложка журнала Vogue, рекламирующая ансамбль белого цвета
1928 год. Национальная библиотека Франции
Модель в вечернем наряде и жемчужном сотуаре
Журнал Уogue (Paris), 1921. Архив О. А. Хорошиловой
Белый в тот период прочно ассоциировался с Древней Грецией и потому доминировал в спортивном костюме. Одежда этого цвета прекрасно смотрелась на загорелом, хорошо сложенном теле, ставшем символом модной Античности. Белый жемчуг считали лучшим дополнением темных вечерних и нарядных дневных туалетов, памятуя о том, как его любили патрицианки закатной Римской империи. Одной из самых известных парижских компаний, предлагавших жемчужные сотуары, была Tecla.
Шляпа «Паллада», напоминающая шлем Афины
Журнал Vogue (Paris), 1921.
Национальная библиотека Франции
Модель, рекламирующая шляпу в стиле античного шлема от Madame Agnes
1926 год. Частная коллекция (Франция)
Шелковые бандажи и ленты, которыми украшали свои стриженые головки «джазовые крошки», тоже родом из Античности. Потому их часто называли «греческими». Были модны шляпы-клоши, напоминавшие спартанские шлемы. В одном из них светская львица Сесиль Сорель позировала для журнала Vogue. Назывался он «Паллада» и, возможно, был создан Сюзанной Тальбо.
Древнегреческая античность с ее обостренным чувством геометрии и лаконичной красоты ощущается в холодных творениях архитекторов-функционалистов, скупых и стильных интерьерах ар-деко, в гигантских небоскребах, новых александрийских маяках, сигналивших всему миру о рождении империи денег и удовольствий. По-античному лаконичны творения Шанель. Ее маленькое черное платье – гимн простоте. Это «храм в антах» моды XX века.
Помимо классики увлекались христианским Средневековьем и интернациональной готикой, пестрые витражи и затейливая вязь которой были исцеляющим средством, прописанным щеголям от постфронтовой депрессии. Модельеры считали Византию, Бургундию и ренессансную Флоренцию замечательными источниками заработка, ведь они требовали дорогих текстилей и роскошной отделки. На январском показе 1921 года Дом моды Lucile представил вечерние туалеты, многие из которых, по мнению Vogue, «отсылали ко временам Данте и Медичи», а одно, особенно помпезное, манто-«футляр» из расшитого серебром бархата «понравилось бы самой Беатриче». В тот вечер было много шелков, ламе и мехов. Все остались довольны и разошлись за полночь.
Коко Шанель в маленьком черном платье
1930-е годы, flickr.com
Графиня де Бомон в золотой сетке во вкусе Возрождения
Журнал Vogue (Paris), 1925. Национальная библиотека Франции
Платье в стиле раннего Средневековья
Журнал La Mode Illustree, 1923.Архив О. А. Хорошиловой
Платьев византийском вкусе
Журнал La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
Платье с рукавами фонариками в стиле Высокого Возрождения
Журнал La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой
В 1923 году Vogue опубликовал большую статью о значении Средневековья в современной моде, отметив, что его популярность достигла пика. «Влияние его явно ощутимо в большинстве нынешних туалетов», – сообщал журнал и как бы в доказательство приводил изумительные наряды графини де Зогеб, маркизы Казати, мадам Лимантур, графини Жанны де Роан. Отметили и смелый контрастный туалет герцогини де Грамон, сочиненный Полем Пуаре и состоявший из черной бархатной куртки и тонкой кружевной юбки, усеянной жемчужинами. Костюм сочли «вполне достойным самой Изабеллы Баварской».
Шляпное ателье Nathalie в 1921 году создало для светской львицы Луизы Трезель головной убор в стиле готического нидерландского чепца-«бегина» XV века. Придумка тут же попала на страницы влиятельного Vogue. Вероятно, этот и подобные пока еще весьма робкие эксперименты с историей подтолкнули щеголих и творцов к более смелым решениям. В 1923 году сразу две светские львицы, маркиза Казати и мадам Лимантур, предстали на рождественских балах в баснословных эненах, длинных затянутых газовой вуалью колпаках, которыми в начале XV века бургундские аристократки испытывали христианское терпение сумрачных монахов. В 1929 году, незадолго до знаменательного биржевого краха, виконты де Ноай организовали костюмированный бал, посвященный новым материалам. Среди прочих были замечены графиня де Гейнерон и мадемуазель Эймон де Фосиньи-Люсанж в сказочных нарядах бургундских принцесс – сюрко с металлизированными воротниками и манжетами, а также высоких драпированных эненах. «Бал материй» был последним в череде грандиозных маскарадов двадцатых годов, его последним мечтательным вздохом.
В 1922–1923 годах все увлеклись монументальным златопарчовым Константинополем с подачи русских эмигрантов, привезших в Париж, Нью-Йорк и Берлин частицы богатой романовской культуры, взлелеянной медвяными лучами вечерней византийской империи.
Третьим источником вдохновения модельеров двадцатых годов были рубенсовское барокко и французский декаданс Луи XV. Без них не обходился ни один костюмированный бал второй половины XIX – начала XX века, и послевоенное поколение тусовщиков продолжило эту прелестную традицию.
Мадам де Лимантур в роскошном энене
Журнал Vogue (Paris), 1923. Национальная библиотека Франции
Графиня де Гейнерон и мадемуазель Эймон де Фосиньи-Люсанж в нарядах бургундских принцесс
Журнал Vogue (Paris), 1929. Национальная библиотека Франции
Участницы «Бала цветов» в костюмах, навеянных поздним готическим Средневековьем
Журнал Femina, 1924. Архив О. А. Хорошиловой
В 1923 году Дом моды Beer предложил вечернее платье «Рембрандт» – длинное, прямого силуэта, перехваченное ниже талии кушаком, с отлетной кокеткой на спинке. Единственное, что роднило его с эпохой великого живописца, – это украшенные серебряной вышивкой манжеты, напоминавшие краги мушкетерских перчаток. Кстати, в тот период в моду вошли и сами перчатки а-ля мушкетер – в них дамы управляли авто. В том же году Жан Пату придумал восхитительное нарядное платье для актрисы Леоноры Хьюз. Сшитое из черного бархата с широким отложным воротником-«раба» и манжетами из дорогого венецианского кружева, оно напоминало дублеты фламандских буржуа и английских аристократов кисти Ван Дейка. Собственно, творение Пату и было примером новой волны «вандей-кинга» – стиля, возникшего еще в XVIII столетии как бы в подражание художнику и его образам.
Но, пожалуй, самым востребованным среди всех исторических костюмов была венецианская баута целиком либо отдельные ее части. И в этом двадцатые лишь следовали прошлому. В январе 1921 года в нью-йоркском отеле «Ритц-Карлтон» устроили блистательный «Венецианский бал», подстегнувший интерес светской публики к фантомам и маскам столицы карнавалов.
Реклама текстиля Versailles для маскарадных костюмов в стиле XVIII века
Журнал Femina, 1928. Архив О. А. Хорошиловой
Увлечение XVIII веком способствовало популярности аккуратных причесок а-ля пастушка во вкусе французского рококо
Журнал Femina, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Участники «Венецианского бала» в отеле «Ритц-Карлтон»
Нью-Йорк, 1921. Национальная библиотека Франции
Актриса Алиса Дализия в венецианской бауте
Журнал Vogue (Paris), 1921. Национальная библиотека Франции
В 1923 году Vogue опубликовал большую статью о влиянии кринолинов XIX века на современную моду
Vogue (Paris), 1923. Национальная библиотека Франции
Жанна Ланвен заново открыла XVIII век. В 1919 году она представила праздничное платье с юбкой столь широкой, что носить его рекомендовалось с кринолином. Модельер сочинила замечательный наряд, смешав две эпохи – восемнадцатое столетие, которое искренне любила, и время Великой войны. В конце 1914 – начале 1915 года дамы вновь надели кринолины – легче и проще тех, которыми прославились 1850-е годы. Их называли «военными». Ланвен расширила юбку, утяжелила ее воланами и драпировками – получилось robe de style или, как его называли англичане, picture dress (то есть живописное платье). И второй термин в каком-то смысле точнее – ведь новые творения Ланвен действительно напоминали наряды, в которых маркизы и герцогини середины XVIII столетия терпеливо позировали Буше и Ротари. Увлечение robe de style началось в 1920–1921 годах. Vogue сообщал: «Такие платья пока не самые популярные, они пользуются спросом среди тех девушек, которые желают нас соблазнить. Я сам видел одну такую в “Ритце”.
Это была очень симпатичная молодая блондинка, одетая в облегающий корсаж и пышную юбку с тремя воланами тафты. Перед корсажа был украшен жабо из старинных валансьенских кружев»[11]. Пик популярности платьев пришелся на 1923–1925 годы. Вслед за кутюрье подобные образцы предложили Поль Пуаре, Жан Пату, Жак Дусе, Мадлен Вионне, дома моды Lucile, Beer.
Платья на кринолинах предлагали невестам
Обложка журнала Vogue (Paris), 1925. Архив О. А. Хорошиловой
Вероятно, именно robe de style Ланвен возродило угасший интерес к пышным испано-цыганским юбкам, а также инфантам Веласкеса, платья которых не давали покоя многим парижским кутюрье. Но их баснословные творения все же несравнимы с оригиналами, монументальными парчовыми латами иезуитского благонравия.
Во время всеобщего увлечения robe de style некоторые обратились и к более современным вариантам – платьям на кринолинах времен Второй империи. Они стали мелькать на светских раутах и маскарадах, в газетах и журналах, их создавали Пуаре и Лелонг, Редферн и Пату. На пике увлечения кринолинами некоторые вспомнили и про турнюры. К примеру, Дом моды Georgette в 1923 году рекламировал платье из коричневого фая с подхватом и драпировкой сзади, имитирующей юбку на турнюре.
Творения Ланвен и многочисленных ее последователей оставались актуальными до конца десятилетия. Кризис 1929 года подвел лишь промежуточный итог. «Живописные платья» и кринолины промелькнули в начале тридцатых, а после Второй мировой молодой Диор возродил их под брендом new look.