Германия, 1928. Архив О. А. Хорошиловой
Головной убор для охоты
Журнал Vogue (Paris), середина 1920-х годов. Национальная библиотека Франции
Мадам Рене Дорвилль, лауреат конкурса «Лучшая амазонка»
Журнал Vogue (Paris), 1926.Национальная библиотека Франции
На фоне эмансипированных девушек мужчины выглядели престарелыми консерваторами. Костюмы красивого старинного парфорса практически не изменились, одежда для верховой езды сильно напоминала довоенную – твидовые пиджаки, бриджи или кникербокеры, кепки или котелки, гетры или ботфорты.
Джордж Сент-Джордж (справа) в костюме для верховой езды. Дамы левее, госпожа Винмилл и госпожа Бедфорд, напряженно наблюдают за скачками в шерстяных прогулочных костюмах
1929 год. Архив О. А. Хорошиловой
Летние виды спорта
В приятные жаркие месяцы никто не расслаблялся. Модники фанатично били ракеткой по мячу, подкидывали увесистые гирьки, развивали мышцы, усердно, по расписанию, потели и худели, ходили с клюшкой по зеленым газонам, совершали гимнастические пируэты на аккуратно выстриженном лоне природы, и все это ради стройной журнальной фигуры, которая для многих так и осталась безупречно журнальной.
Модельеры трудились ради модников – выдумывали, смешивали, кроили и без устали продавали костюмы для спортивных экзерсисов. Но даже им было сложно определить, в чем, к примеру, отличие теннисного костюма от теннисной формы. В двадцатые спорт и мода стали неразделимы.
Плавание и пляжный стиль
«Солнце, солнце» – так называлась рубрика журнала Vogue, выходившая обыкновенно с февраля по май. Она была адресована богатым прожигателям жизни, готовившимся к весенне-летнему средиземноморскому сезону. Журналисты сообщали о новинках – пляжах, отелях, открытых спортивных авто, о том, в какие азартные игры будут играть и какие наряды носить. Впрочем, одежды надевали все меньше – не мешали солнцу делать свою полезную работу. Загар теперь считали признаком финансового благополучия, бронзового олимпийского здоровья. Лежали на солнце часами, соревнуясь кто кого, и вечером сравнивали результаты, совсем как теперь, прислоняясь горячими руками, вытягивая ноги.
Летний оздоровительный туризм – изобретение Века Джаза. Тысячи компаний Старого и Нового Света рекламировали впечатлительные варианты, как потратить курортные, такие легкие, деньги. В сущности, предлагали одно – комфортное путешествие до побережья («божественные виды – только из наших вагонов!»), уютные отели с заботливо разостланными перед входом пляжами, тенты, кабинки, бары, солнце и чистейшее море или океан. К услугам отдыхающих были парикмахерские, салоны красоты, теннисные корты, тренажеры, велосипеды, байдарки, яхты, прибрежные рестораны и рестораны на горных вершинах, музыкальные павильоны, дансинги, ночные клубы.
Любое спокойное, от ветров защищенное место, с живописными горами, пологим спуском и узкой полоской гальки называлось морским курортом. Но самых главных, самых модных, было два – Французская Ривьера и американский Род-Айленд.
Море и песок
На Ривьеру, в лазоревые Канны, Фрежюс, Антибы, отправлялись непременно в «Голубом экспрессе» – великолепном вальяжном сине-золотом составе с гербами, номерами, двуязычными надписями, означавшими максимальный комфорт по максимальной цене. Он выходил из Кале, делал большую остановку в Париже и шел прямиком на юг Франции. В авантажных спальных вагонах тихо покачивались грузные тела министров и президентов, генералов и негоциантов, и тех немногих счастливцев из русских эмигрантов, которые сумели встроиться в ритм европейской жизни. Ухая и шумно отдуваясь, экспресс останавливался в Ницце и Ментоне, выдыхая белый пар и белых пассажиров, успевших переодеться и не успевших загореть.
«Голубой экспресс» Фотооткрытка.
Частная коллекция (Франция)
Ривьера встречала влажным закатом и влажными запахами, хвойными, сладкими, каштановыми, кафешантанными. Утром будила морским прибоем, перекатным гоготом лавочников и округлым боем колоколов, звучащих здесь, у моря, как-то телеснее, свежее.
До десяти часов пляжи пустовали. И было приятно наблюдать тихий отдых самой Ривьеры перед новым суматошным днем. Ленивое солнце лениво забавлялось с игривым молодым морем, ласкало, щекотало чешую, и море отзывалось хохотливыми вспышками колкого серебра – так, уже вечером, будут отзываться на джазовую щекотку стразовые платья модниц. Волнистая бирюза старательно взбивала пену у махровых дорожек песочно-серых пляжей. За кронами платанов, словно стеснительные полуобнаженные отдыхающие, прятались беззвучные дома и отели. Они робко принимали солнечные ванны и будто стыдились своего нежно-персикового загара, слишком мягкого в этом царстве олимпийской бронзы и оливковых мускул. Чуть поодаль, у скал бодрые белые яхты стрекотали голыми мачтами, и этот стрекот звучал бегом минутных стрелок, настойчиво приближавших начало курортного дня.
Побережье Биаррица
Фотооткрытка. 1910-е годы. Архив О. А. Хорошиловой
Олимпийцы пробуждались. Их ждали поздний завтрак, поздние утренние газеты (ради курортников новости научились запаздывать) и хорошо прогретые пляжи, куда постояльцы отелей тянулись часам к одиннадцати, заполняя побережье черно-синими купальниками, полосатыми зонтами и грубоватым ором, в котором солировали американские раскатистые «р». Деловые люди Нового Света обожали старинную Ривьеру и ехали сюда с большой охотой, несмотря на долгий и дорогой путь. Хотелось быть ближе к моде – Ницце, Парижу и франко-английской аристократии, перед которой бронзовеющие бонзы Нью-Йорка все еще пасовали.
В Соединенных Штатах тоже была своя Ривьера – Род-Айленд, и ее центр, Бейлис-Бич. В начале двадцатых здесь отдыхала американская элита – старинные северо-восточные семьи, чопорные и неспешные, настоящие британцы среди быстрых и говорливых соотечественников. Они почти не загорали, валандали время в полотняных кибитках. Дамы иногда разоблачались в деревянных домиках и плавали подальше от мужских глаз, смешно ухватившись за спасительный канат. К концу двадцатых, однако, мизансцена поменялась. Женщин с черепашьими повадками и шеями поубавилось. Бронзовых тел стало больше. По мягкому песку бегали старлетки и флапперы, стройные, в облегающих трико, визжали, кувыркались и делали пляжные фигуры – становились паровозиком и переливали ногами в стиле канкана, или складывались в гигантскую морскую звезду, или ходили гуськом по отмели, и море настегивало пеной, и все смеялись. Потом этими снимками заполняли курортные альбомы и с влажными вздохами перелистывали их под треск рождественского камина.
Модная американская публика совершает променад вдоль побережья
Род-Айленд, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Паулина Манни и Кетлин Риттер возле своей спортивной машины
Палм-Бич, 1929. Архив О. А. Хорошиловой
Температуры на Бейлис-Бич были умеренными, сравни ривьерским. Те же, кого не пугало острое безжалостное солнце, мчали на юг – в Палм-Бич, где пальмы были зонтами, а пляжный канкан почитали невинной забавой. Где упивались коктейлями, негритянским джазом и курортными романами, прячась в бархатных складках глубокой южной ночи. Как бы в подражание Ницце и Каннам, американский архитектор Эддисон Митцнер выстроил здесь молочно-персиковые особняки с мавританскими арками, итальянскими окнами и классическими колоннами, отчего курорт стали называть «Венецианским городом». Свобода, здесь царившая, усиливала сходство с царством дожей.
Курортные костюмы
И все-таки дети джаза немного напоминали своих родителей. Особенно в любви к нарядам. В Ниццу или Ньюпорт они везли увесистые кофры, набитые «переменами по случаю» – точно так же, как их предки на заре увлечения солнцем и морем. Две-три недели на курорте предполагали десяток комплектов с возможными дополнениями. Позднее курортное утро девушки и дамы встречали в легких хлопковых платьях, широкополых шляпах и теннисках. Некоторые набрасывали шелковые или льняные капоты с пелериной и крученым кушаком. Господа совершали утренний променад в легких брючных двойках и канотье.
Ансамбли для средиземноморских курортов
Журнал Femina, 1925. Архив О. А. Хорошиловой
Пляжные ансамбли
Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой
После легкого завтрака – пляж и новая перемена костюмов. Все надевали купальники, тапочки, каучуковые или трикотажные шапочки и проводили в них два-три часа – до ланча. Хорошенько искупавшись, девушки повязывали головы сатиновыми лентами, косынками или шелковыми палантинами, накидывали пляжные пеньюары, халатики с капюшонами (sortie de bain) или рединготы с короткими рукавчиками. Некоторые предпочитали более короткие спортивные туники из пестрой тафты, крепа или трикотажа, часто с геометрическим узором. В конце двадцатых популярными стали пляжные пижамы от Марии Новицкой и Жана Пату.
После ланча – сиеста, озвученная богатырским мужским храпом и жарким девичьим хихиканьем под тряскими тентами. В выборе послеполуденных нарядов никто не ограничивал. Юноши ходили в сорочках, майках или просто белых шортах, оттенявших свежий загар, солидные господа оборачивались в махровые халаты, не забыв вставить в глаз монокль. Дамы опять надевали платья – легче и шире, почти балахоны. Хохотливые флапперы резвились в купальниках и пляжных накидках или «гарсонили» в мальчишеских блузках, шортах или широких юбках-брюках, панамах, а некоторые, к примеру принцесса Фосиньи-Люсанж, щеголяли в белых ловких шапочках американских матросов – они только-только входили в моду.
Тем, кому и сиеста была нипочем, отправлялись кататься на яхтах. Среди друзей особо не церемонились – сидели в купальниках и халатах. Для официальных встреч и аккуратных светских тусовок выбирали особые костюмы, много раз запечатленные в немых фильмах: мужчины – в сорочках, синих двубортных блейзерах с медными пуговицами, белых фланелевых брюках с манжетами, фуражках и теннисках, девушки – в крепдешиновых по колено платьях с поясками, синих трикотажных кардиганах или двубортных блейзерах, скопированных с мужских, в клошах и даже перчатках.
Легкие полуспортивные наряды для южнофранцузских курортов
Журнал Vogue (Paris), 1924. Архив О. А. Хорошиловой
В четыре-пять часов – еще одна порция мягкого солнца, после – ужин в вечерних не слишком длинных платьях, костюмах-смокингах. Пара коктейлей в Иден Рок, партия в баккара в Жюан-ле-Пен, верчение рулетки и верчение бедрами в ночных кабаре Канн. Спортивный стиль мягко повлиял на весьма консервативные вечерние костюмы. В 1924 году Дом моды Martial et Armand предложил трансформер – стоило только развязать и набросить на плечи скрученный у талии палантин, как платье превращалось из прелестного послеполуденного в богатое вечернее.
С роскошью на курортах не перебарщивали. Самым ценным украшением, помимо бриллиантового ожерелья, считали ровный шоколадный загар, а главным костюмом – купальник. Он менялся вместе с нравами. В начале десятилетия дамы и девушки послушно носили громоздкие «американские» комплекты, состоявшие из балахонов и штанов-блумерсов, доставшихся в наследство от Прекрасной эпохи. Более нелепых нарядов на курортах двадцатых сложно вообразить. Странные, с воланами и складками полудевичьи платья, дополненные воротниками-бертами и тяжелыми тюниками, надевали поверх раздувающихся штанов-парашютов, доходивших до колен. Головы покрывали чепцами с оборками в стиле Кейт Гринавей. И такими рюшевыми припевочками бежали купаться – плавать в этих нарядах было невозможно. Впрочем, плавать и не разрешали, считая это занятие недостойным благовоспитанных девушек.
Реклама пляжных пижам от Марии Новицкой
Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой
Костюмы для прогулок на яхте от Jane Regny
Журнал Femina, 1927.Архив О. А. Хорошиловой
Модницы на пляже в специальных костюмах и накидках
Журнал Vogue (Paris), 1921 Архив О. А. Хорошиловой
Костюмы для регат от Jane Regny
Журнал Vogue (Paris), 1928 Архив О. А. Хорошиловой
Модели в купальниках на фоне кабинки для переодевания
Журнал Femina, 1924.
Архив О. А. Хорошиловой
Реклама купальных костюмов
Журнал Femina, 1924. Архив О. А. Хорошиловой
Шумная немецкая молодежь в купальниках и халатах
Конец 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Модель в шапочке для плавания
Журнал Vogue (Paris), 1929. Национальная библиотека Франции
Ситуация изменилась в середине двадцатых, когда Гертруда Эдерле, американская пловчиха с литыми формами немецкой скульптуры, взяла золото на летних Олимпийских играх. Соединенные Штаты ликовали, а вместе с ними ликовали женщины по обе стороны океана, которые теперь, вооруженные примером самоотверженной пловчихи, не боялись плавать «по-мужски». Ликовали и модельеры – женщины-победительницы потребовали новых костюмов. Появились «майо» – трикотажные майки, скопированные с мужских, и шерстяные шортики-«кюлоты», обтягивавшие бедра. Купальные платья и блумерсы носили теперь разве что маленькие девочки и дебелые дурнушки, засидевшиеся в девках.
Туфли для плавания от компании Hood Rubber Со.
1920-е годы.
Архив Dance Store Company: blog, dancestore.com
Богатые буржуа наслаждаются солнцем на пляже. На девушке справа заметны красные пляжные тапочки
1927–1928 годы.
Архив О. А. Хорошиловой
Дама позирует в купальнике и пляжном халате
1928 год. Архив О. А. Хорошиловой
Спортивная пара рассекает океан на водных лыжах 1927 год.
Архив О. А. Хорошиловой
Девушка в плавательном костюмеи водных лыжах
Конец 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой
Было огромное множество вариантов этих новых ловких «майо» – с узкой горловиной и стыдливыми крыльцами, длинные до колен и опасно короткие, с орнаментами и без, и почти борцовские, с лямками и глубоким вырезом. В конце двадцатых пляжными хитами стали цельные трикотажные купальники с «кюлотами» и тоненькими бретельками, благодаря которым спина загорала ровно, и потом девушки с удовольствием хвастались ею, надев белое вечернее платье с роскошным вырезом.
Немецкие бюргеры в купальниках весело проводят время на побережье
Середина 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Все модные дома и компании спортивной одежды разработали свои «неповторимые» варианты. В первостепенных светских журналах рекламировали купальные комплекты от Жана Пату, Марии Новицкой, Эльзы Скиапарелли, Дома Hermès, американской компании Jantzen. Полный комплект пляжных нарядов и аксессуаров, включая шапочки, туфельки и зонты, предлагала французская авангардистка Соня Делоне.
На пляже много забавлялись. Мужчины с плохо маскируемым наслаждением оглядывали щуплых девиц в трико, без устали бегавших за волнами и друг за другом. Их грузные, давно вышедшие из моды жены делали вид, что заняты разговором с соседкой. Сухонькие старички, богомолами сложившись в шезлонге, сухо курили сухой табачок, перемигивая глазками, не замечая бесновавшихся вокруг внуков.
Модные картинки, плоские, резко вычерченные, с бистровыми телами в гуашевых майках и шортиках, журнально бежали (углы пяток – углы колен) вдоль пенного прибоя, быстрыми штрихами прыгали в морскую пучину, вытягивались в ударе над волейбольной сеткой, витрувианскими людьми да Винчи катались в белых стальных центрифугах, развивая гибкость графичного стана, и в полном соответствии с мизансценами Vogue чертили границу меж небом и морем на скоростных водных лыжах. «И вскоре никто уже не понимал, какой час, какой день недели, и никто не хотел верить, что лето когда-нибудь закончится, что придет время прощаться с этим раем обнаженных тел и ног», – захлебывался восхищенный Vogue.
Теннис
Пожалуй, самый популярный вид спорта двадцатых. Элегантный, острый, двуполый. Было много звезд-мужчин, но модным его сделала женщина. Сюзанна Ленглен, ровесница двадцатого века, в юности легко выигрывала чемпионаты. Во время Великой войны продолжала оттачивать мастерство, готовясь к решительной схватке с мужским обществом и консервативным временем. Она поняла, что надо не играть, а выступать – придумывать эффектные жесты, повороты, костюмы, вдохновлять публику. Сюзанна готовилась к первому после войны Уимблдону, словно актриса к судьбоносной роли. И вышла на корт преображенной – гибкой, прыгучей, каучуковой. Взяла золото, одолев конкурентку, Доротею Чемберс, на глазах у тысяч черно-белых зрителей и королевской четы. Сенсацией стал и ее костюм – белое трикотажное коротковатое плиссированное платье, белые чулки и льняная панама. Во время матча Ленглен выдавала невообразимые кульбиты, выпрастывала жилистые ноги и руки, высоко подпрыгивала, красиво отогнув носочек, и по-балетному зависала, и вместе с ней подпрыгивала и зависала лучистым белым солнцем юбка, обнажая закатанные по-флапперски чулки, нескромные резиновые подвязки, мосластые колени. «Какой кошмар, какой скандал», – возмущались британские тучные леди и шумно покидали партер, волоча за собой изумленных мужей, довольных игрой и костюмом.
Сюзанна Ленглен на теннисном корте
1920-е годы, gallica.fr
На летних Олимпийских играх 1920 года Ленглен выступала в форме от Жана Пату – тот же белый легкий трикотаж, но талия заметно ниже, а плиссированная юбка заметно короче. Вместо пухлой панамы Сюзанна выбрала шелковую ленту, красиво обернув ею голову. Такие носили еще в 1918–1919 годах парижские щеголихи, называя их «повязками раненых», как бы в память о Великой войне. После олимпийского триумфа бандажи поголовно переименовали в «Ленглен» и «Теннис».
На тех играх она завоевала два золота и несметное количество поклонниц. Она все смелее сокращала длину платьев, и фанатки повторяли за ней. Флапперские юбки (по колено) образца 1926–1927 годов – это в том числе заслуга Ленглен. Сюзанна определяла даже форму сумок. В 1927 году компания Maison Goyard разработала для нее длинный кожаный саквояж для двух ракеток. Мгновенно такими же обзавелись щеголихи – и не важно, что в них лежала только помада.
Сенсационные победы Ленглен 1920 года были также триумфом Жана Пату, автора ее формы. Он сделал блестящую рекламу своим спортивным костюмам и хорошо продавал легкие белые шерстяные платья с плиссированным низом, а также свитера, кардиганы, жилетки, чулки и бандажи в Париже, Нью-Йорке, ас 1925 года в Биаррице, Довиле, Каннах. Своим теннисным успехом он подтолкнул других. Весенне-летние ансамбли в теннисном стиле предлагали также Шанель, Вионне, Лелонг, Скиапарелли, дома Drecoll, Amy Linker, Le Grand Maison de Blanc, Chantal. Французский модельер Луи О’Россен специально для звездной американской теннисистки Хелен Уиллс создал костюм-двойку – блузу с матросским воротником и плиссированную юбку. Спортсменка по собственному почину дополнила форму мальчишеской шапочкой с козырьком. Но Жан Пату никому не хотел уступать первенство в спортивной моде и 1927 году переманил теннисистку, которая отныне появлялась на кортах в его творениях. Специально для полуприлегающих теннисных туник с заниженной линией талии компания J. Roussel разработала каучуковые пояса для бедер, удобные, не мешавшие выпрастывать ноги в ленгленовской манере. Стоили такие от 150 до 250 франков.
В платьях Сюзанны Ленглен, подвернув, как она, чулки, играли в лаун-теннис профессиональные спортсменки и любительницы красивых эффектов. Ее наряды прекрасно вписались в стилистику середины – второй половины двадцатых. Без этих голых коленок, гофре, бандажей и флапперских гольфов сложно себе представить капризных «фешионист» Парижа, Берлина, Нью-Йорка.
Мужчины играли в теннис, надев сорочку с закатанными рукавами, фланелевые брюки с высоким поясом и манжетами, широкий «атлетический» ремень, теннисные туфли и хлопковый или фланелевый вестон, а также вязаный свитер. В 1926 году Рене Лакост продемонстрировал новинку. Он появился на корте в белой сорочке с короткими рукавами и отложным воротником, легкой, удобной, элегантной, прекрасно смотревшейся на его спортивном загорелом теле. Ее назвали «поло». В 1933 году после завершения теннисной карьеры Лакост наладил производство и продажу своих изобретений. Каждую сорочку украшал вышитый зеленый крокодил – прозвище спортсмена, ставшее логотипом его компании и одним из узнаваемых символов большого тенниса.
Сюзанна Ленгленв элегантном трикотажном костюме
2-я половина 1920-х годов. Библиотека Конгресса (Вашингтон), номер: LC-DIG-ggbain-32873
Молодые любители тенниса
Франция, середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой
Немецкая теннисистка демонстрирует последние тенденции спортивной моды.
На голове – повязка в стиле Сюзанны Ленглен
Конец 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Группа модников в теннисных костюмах от Chantal
Журнал Vogue (Paris), 1926. Архив О. А. Хорошиловой
Джон Хеннесси на Уимблдонском турнире
1925 год. Архив О. А. Хорошиловой
Известная американская теннисистка Хелен Уиллс в костюме от модельера Луи О’Россена
1928 год. Архив О. А. Хорошиловой
Солидный горожанин в классическом теннисном костюме – сорочке, вязаном джемпере и фланелевых брюках
Бельгия, середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой
Гольф
Британская по происхождению игра стала популярной благодаря предприимчивым канадцам. В 1870-х годах в Монреале открылся первый профессиональный клуб, среди учредителей и членов которого было немало выходцев из семей шотландских эмигрантов. В 1882 году первый гольф-клуб появился в США, в Бруклине.
Джон Сент-Илье Лендер.
Портрет принца Уэльского Эдварда в свитере, связанном на острове Фэр-Айл
1925 год. Музей Лидса
Принц Уэльский Эдвард позирует в куртке-«норфолк» и бриджах-«кникербокерах»
1928 год. Архив О. А. Хорошиловой
И почти сразу неспешные упитанные игроки обзавелись формой, сочетавшей элементы охотничьего и велосипедного костюмов. В начале XX века среднестатистический гольфист был одет в нежаркую сорочку, вязаный жилет, пиджак или Норфолк, твидовую кепку, широкие кникербокеры, трикотажные гольфы и твердоносые основательные «оксфорды» с перфорацией. Добавим к этому упругое лоснящееся красноватое лицо, щеточку рыжеватых усов, подстриженных на английский манер, монокль и легкое презрение в распяленном глазу.
Этот костюм и облик оставались неизменными до середины двадцатых, когда их ловко отредактировал принц Уэльский Эдвард, тоненький смазливый наследник трона, который позже променял старуху-империю на разведенную даму средних лет. В 1922 году на чемпионате, устроенном британским гольф-клубом Сент-Эндрюс, он появился в свитере, связанном фермерами с шотландского острова Фэр-Айл. И конечно, произвел фурор.
Реклама обуви для гольфа от Perugia
Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой
Берлинские модники играют в гольф
Журнал Die Dame, 1926. Архив О. А. Хорошиловой
Девушка, играющая в гольф
Обложка журнала Mode Pratique. Архив О. А. Хорошиловой
Никто не ожидал от принца, щеголя до кончиков наполированных ногтей, такого резкого выпада в сторону народности. Но Эдвард прекрасно разбирался в моде и понимал, что настает время «фолка», грубоватых деревенских орнаментов, вышивок, вязаных и валяных вещиц. Только-только в моду входили русский, балканский, африканский, индейский, арабский стили. Эдвард добавил в национальную палитру ар-деко шотландские элементы. Помимо свитеров с Фэр-Айла он ввел в обновленный костюм для гольфа шерстяные куртки-дублеты и килты шотландских горцев, а также аргайльские носки, которые носили с кникербокерами, ставшими в середине двадцатых заметно шире и длиннее. Стоит ли говорить, что после своего знаменательного появления на корте кустарное производство Шотландии вышло, наконец, из кризиса.
Костюмы для игры в гольф от Люсьена Лелонга и Джейн Реньи
Журнал Femina, 1927.
Архив О. А. Хорошиловой
Реклама трикотажа от Kodier для костюмов для гольфа
Журнал Femina, 1925.
Архив О. А. Хорошиловой
Дамы тоже играли в гольф. Предпочитали свитера или пуловеры с блузами, вязаные жилетки, а также трикотажные платья с отложным белым воротничком и узким пояском. Некоторые появлялись в кникербокерах, но лишь получив разрешение от администрации клуба. Летом носили комплекты, похожие на теннисные, – белые блузки и юбки-плиссе с хлопковыми белыми или темно-синими блейзерами. Головные уборы соответствовали светской моде – шляпки-клоши, панамы, а также белые или цветные банданы, которыми тогда же обзавелись теннисистки и любительницы солнечных ванн. Комплекты для гольфа предлагали Жан Пату, Мадлен Вионне, Коко Шанель, Эльза Скиапарелли, французские модные дома Hermès, Amy-Linker, Eres, Jane Regny, американские компании Golflex, Bradley, Fleisher Yarn.