Когда Брик находилась в Москве, а Маяковский в Париже, она с кошачьим мурлыканьем выпрашивала у него «вещичек»: «Скажи Эличке (Эльзе Триоле. – О.Х.), чтоб купила мне побольше таких чулок, как я дала тебе на образец, и пары три абсолютно блестящих, в том смысле, чтобы здорово блестели и тоже не слишком светлых.
Заведующие складами при Петроградском союзе рабочих потребительских обществ. Обращают внимание хорошо скроенные костюмы и белоснежные сорочки, столь редкие в Петрограде тех лет
1919–1920 годы. Архив О. А. Хорошиловой
Купи еще штуки 3 др. р [азных] р [азмеров?]». Она выпрашивала у поэта «автомобильчик Фордик», но получила машину не хуже – «Реношку». Маяковский купил его в Берлине в 1928 году.
К услугам Бриков, московских артисток и нэпманш было множество столичных ателье, мастерских и магазинов. Лучшие (и дорогие) корсеты покупали в «Мастерской Базловой» на углу Большой Никитской и Газетного переулка. В 1922 году корсетный пояс стоил там от 800 рублей, подвязки – от 200 рублей, бюстодержатели – от 350 рублей. Корсеты и нижнее белье можно было заказать в «Ателье А. И. Феногеновой» в Леонтьевском переулке, 13. Платья, костюмы, манто, а также «заказы на полное приданое» принимали в магазине «Дамский мир» (Космодемьянский переулок, 6), в ателье Е. М. Тригубова (Большая Дмитровка, 7, кв. 51). Верхнее женское платье предлагали «Ателье Ян Чейка» в Леонтьевском переулке, 24 (в рекламе сообщалось, что пошив производится под наблюдением Яна Августовича Аугуста), меховыми вещами торговал И. Наместников (Кузнецкий переулок, 3).
Мужское белье покупали в «Жокей-клубе» (Столешников переулок, 7), готовую одежду предлагал магазин «Эсперо» (угол Большой Дмитровки и Салтыковского переулка), костюмы шили в мастерской «Л. Бинуто» (Малый Чернышевский переулок, 9), у А. И. Куприанова (Малая Бронная, 27), который обещал исполнять заказы «быстро и аккуратно по новейшим журналам Парижа и Лондона, изящный крой, цены умеренные».
Леля и Нина Усачевы на курорте в Кисловодске
1929 год. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама ателье «Плиссе» А. Тушнова
Москва, 1927. Архив О. А. Хорошиловой
Реклама корсетов 3. И. Базловой
Москва, 1929. Архив О. А. Хорошиловой
Множество частных ателье открылись на Петровке – «Модельный дом А. И. Гребень» (дом № 7), «Товарищество Ямпольский» (дом № 4), мастерская дамской верхней одежды «А. П. Хаспеков» (дом № 5), магазин дамских шляп «Жофрен» (дом № 16), магазин шляп, шапок и меховых изделий «Дерби» (дом № 16), магазин «Liberty» и «Кожаные изделия П. В. Грязнов, Д. Ф. Бойков и К°» (в Пассаже, бывшем Солодовникова).
«Шикарную дамскую и мужскую обувь художественного исполнения» покупали у Шмелева на Тверской, 41, в магазине «Товарищества Ф. И. Колесникова» (Покровка 23/25). Товарищество «Н. В. Золотарский и Кº» предлагало парфюмерию «качества довоенного времени». Эта ходкая формулировка часто встречается в объявлениях эпохи НЭПа – «довоенного качества» были шубы, галоши, пенсне, панталоны. Тогда тихо скучали по «старорежимной» красоте, царскому качеству, и коммерсанты бессовестно этим пользовались.
В Москве почти одновременно с Парижем и Нью-Йорком открылись косметологические кабинеты, в которых опытные врачи, словно пекари, массировали, шлепали и взбивали тестяные лица, плечи, руки, лепили из грубозамешанных нэпманш дам большого кремлевского света. Были, к примеру, известны косметологические салоны О. В. Бессмертновой на Арбате, М. К. Федоровской и С. И. Златоперовой на Петровке.
Магазинный бум начал беспокоить власти. Сотни богатых дамочек с радостью несли деньги частным лицам, минуя государственные кассы. И никто, даже парни в кожанках, не мог помешать нэпманшам наслаждаться буржуазными изысками мелкого предпринимательства. Советское государство в первый и, пожалуй, последний раз сделало попытку стать законным и равным конкурентом частному бизнесу. Оно предложило альтернативу – государственное ателье с хорошей технологической базой, профессиональными конструкторами и целым штатом известных художников, готовых экспериментировать и воспитывать вкусы столичного НЭПа.
Ателье мод
Все это кажется маловероятным. Похоже на какую-то добрую партийную сказку. Была девочка, Оля Сеничева, внучка шахтера, дочь металлурга, умница-красавица, отличница и без пяти минут комсомолка. И вот в пятнадцать безумных лет она, отвергнув романы, грезы и косы (которые безжалостно срезала), поступила на работу ответственным секретарем управления театров Московского отдела народного образования. И, действительно, была очень ответственной. Присутствовала на собраниях, диспутах и встречах именитых артистов, режиссеров, политиков. Познакомилась с Маяковским, Кончаловским, Луначарским. В 1921 году ее, шестнадцатилетнюю, назначили организатором выставки общей и кустарной промышленности в рамках III конгресса Коминтерна. Она владела двумя иностранными языками (как сама утверждала) и, верно, имела крепкую партийную протекцию, помогшую занять такую серьезную не по годам должность. Работы был непочатый край: «Ни мебели, ни декоративных материалов, – вспоминала Ольга Дмитриевна. – Так, знаете, что мы придумали? Обтянули скамейки холстом и по нему нашили аппликации из красного шелка в виде шестеренок – положение было спасено»[59]. За свой самоотверженный выставочно-организационный труд она получила отрез добротного домотканого холста, из которого тут же заказала милое демисезонное пальто. Воодушевленная успехом и первым признанием партийцев, Сеничева отправилась на прием к Павлу Романовичу Трифонову, члену правления Москвошвея – было это, скорее всего, ранней осенью 1921 года.
Он посмотрел на нее с ухмылочкой и недоверием, но Ольга горделиво предъявила алый пропуск участника выставки, и чиновник сразу же принял серьезный вид. Она предложила Трифонову организовать ни больше ни меньше Центр женского костюма – государственную альтернативу частным «нэпманским» ателье и портновским мастерским. Ничего подобного в Москве тогда не существовало. В 1919 году в состав Москвошвея входили четырнадцать предприятий, только три из которых занимались пошивом гражданского платья, весьма дурного качества. К 1921 году их количество увеличилось, но уровень производства оставался низким. Потому модная и богатая публика предпочитала нести деньги частникам, которые и работали быстрее, и шили лучше. Государство этим довольно не было, но администрация Москвошвей пока не знала, что именно предпринять. И в этот самый момент в кабинете партработника появилась Оля Сеничева с горящими глазами и грандиозным проектом. Появилась в нужное время, в нужном месте.
Ольга Сеничева в костюме и шляпе от «Ателье мод»
Начало 1920-х годов.
Архив О. А. Хорошиловой
Ядром Центра женского костюма[60] предполагалось сделать Ателье мод. «При его создании исходили, прежде всего, из необходимости разработки образцов костюма, соответствующего новому облику трудового человека»[61], – поясняла Ольга Дмитриевна. Это означало, что в нем планировалось создавать в равных пропорциях цивильную женскую одежду и разнообразные виды униформы, в том числе рабочую и военную. Масспошив здесь решили сочетать с индпошивом, который выполняли технологи вместе с именитыми художниками. Это было ново и, пожалуй, даже смело: «К работе в Ателье мод предполагалось привлечь известных русских художников, что было принципиально новым для швейной промышленности. Таким образом, Ателье мод, руководимое специалистами-художниками, ставило своей основной целью разработку моделей массовой одежды с учетом прогрессивного направления современной моды и национальных особенностей лучших образцов русского искусства для производства на предприятиях Москвошвея»[62].
Идея прекрасная, наполеоническая. Ателье мод как средоточие всего нового в искусстве и костюме. Непритязательная удобная повседневная одежда, высококачественная форма производятся массово, наряды для джазовых вечеринок и нэпмановских разгульных ночей шьются индивидуально, с художественным вывертом, с искрой. Народ одевается, щеголи фасонят, государство богатеет, частные портные терпят убытки, потому что сознательные граждане несут средства, минуя нэпманов, в государственную организацию – Ателье мод при Москвошвее. Все довольны, все славят мудрое правительство.
Товарищ Трифонов, конечно, идею эту горячо поддержал, но сказал, что средств нет, и предложил вариант в духе НЭПа – Москвошвей перечисляет средства только на покупку оборудования, предоставляет помещение на Петровке, 12, с баулами нереализованного дорогого текстиля, конфискованного во время революции у крупных мануфактурщиков, сотрудники делают ремонт на собственные деньги и через полтора-два года возвращают Москвошвею полученные в кредит средства. При успехе предприятия Ателье мод получает 30 % прибыли, а до момента выплаты кредита живет на «минимальный аванс».
Шестнадцатилетняя девушка с радостью согласилась, дала клятву все вернуть до копейки и оправдать возложенное на нее доверие руководящих товарищей. Себе в компаньоны она пригласила Надежду Ламанову, опытного стратега и модельера с необходимыми связями. Коль скоро Трифонов жертвовал Ателье горы драгоценного текстиля, решили сначала нашить превосходных вечерних нарядов и продать их московским нэпманшам чуть дешевле, чем предлагали частные ателье по соседству. Полученными деньгами расплачивались за кредит, а оставшуюся сумму пускали на организацию качественного массового пошива, не забывая основательно вложиться в рекламу, которую тогда вновь стали считать двигателем торговли. В общем, расчет был верным.
Проект стильного платья, состоящего из трех частей. Разработан для «Ателье мод»