– И что ты ответил? – с неподдельным интересом спросил Фэнсток.
– Послал ко всем чертям. Демобилизовать они меня могли только на военное кладбище.
– Заткни свое грязное хайло, – лениво бросил охранник, – и берись за тачку. Уайтэкр, еще глоток по случаю Дня «Д».
– Мне праздновать нечего, – ответил Майкл в попытке спасти свой джин.
– А чем ты, собственно, недоволен? Здесь сухо, тепло, безопасно. Ты не лежишь на берегу с куском шрапнели в заднице. Так что праздник сегодня и на твоей улице.
Он протянул руку и получил бутылку.
– Пинта этого джина обошлась мне в два с половиной фунта.
Охранник усмехнулся:
– Тебя надули. – Он от души приложился к бутылке.
Заключенные пожирали его жадными, тоскливыми взглядами. Охранник передал бутылку Майклу, тот тоже выпил и почувствовал, как, подстегнутая алкоголем, в нем поднимается волна жалости к себе. Майкл холодно глянул на заключенных и убрал бутылку в карман.
– Что ж, – пожал плечами Фэнсток, – наверное, Рузвельт сегодня очень доволен. Он своего добился. Теперь Америку завалят гробами.
– Готов спорить, он выпрыгнул из своего инвалидного кресла, – согласился с ним охранник, – и отплясывает джигу по всему Белому дому.
– Я слышал, – продолжал Фэнсток, – что в день объявления войны Германии он устроил в Белом доме грандиозный банкет с индейкой и французским вином, а потом все трахали друг друга на столах и стульях.
Майкл глубоко вздохнул.
– Германия первой объявила войну Соединенным Штатам, – возразил он. – Мне, конечно, на это наплевать, но дело было именно так.
– Уайтэкр – нью-йоркский коммунист, – сообщил охраннику Фэнсток. – Он обожает Рузвельта.
– Никого я не обожаю. Только Германия, а следом за ней и Италия объявили нам войну. Через два дня после Перл-Харбора[72].
– Оставляю это на вас, парни. – Фэнсток обвел взглядом охранника и обоих заключенных. – Просветите моего приятеля.
– Начали мы, – отозвался охранник. – Мы объявили войну. Я это отлично помню.
– А вы? – Фэнсток уставился на заключенных.
Оба кивнули.
– Мы объявили им войну, – высказал мнение тот самый мужчина, которому обещали все полагающиеся при демобилизации привилегии, если он согласится вернуться в пехоту.
– Точно, – присоединился к нему второй заключенный, служивший в авиации до того, как его поймали с поддельным чеком в Уэльсе.
– Вот видишь, – удовлетворенно заметил Фэнсток. – Четверо против одного, Уайтэкр. Истина на стороне большинства.
Майкл пьяно взглянул на Фэнстока. Ну до чего же ему опротивела эта прыщавая, похотливая, самодовольная рожа. Только не сегодня, попытался остановить себя Майкл. Только не в такой день. Не вышло.
– Невежественный, пустоголовый сукин сын, – услышал он свой голос. – Если ты еще раз откроешь свою брехливую пасть, я тебя пришибу.
Фэнсток шевельнул губами, а потом смачно плюнул. Струя табачного сока окатила лицо Майкла. Тот прыгнул на Фэнстока, врезал с двух рук ему в челюсть. Фэнсток упал, но тут же поднялся с обрезком доски длиной в четыре и шириной в два фута, из одного конца которой торчали три больших гвоздя. Он замахнулся на Майкла. Тот побежал. Охранник и оба заключенных отступили в сторону, чтобы не путаться под ногами, и с интересом ожидали продолжения.
Несмотря на жир, бегал Фэнсток быстро и сумел догнать Майкла. Доска опустилась ему на плечо. Майкл почувствовал острую боль, рванулся в сторону, подхватил с земли брусок. Но прежде чем он успел выпрямиться, Фэнсток ударил его еще раз. Гвозди пробороздили скулу. А потом пришел черед Майкла. Размахнувшись, он врезал Фэнстоку по черепу, и того сразу повело в сторону. Фэнсток попытался ударить Майкла еще раз, но движения его замедлились, координация нарушилась, так что Майкл без труда уклонился и от доски, и от гвоздей. Хладнокровно дождавшись, когда Фэнсток раскроется, вновь взмахнув доской, Майкл ударил сам, как бейсбольной битой. Брусок угодил Фэнстоку в шею, задев челюсть. Он опустился на четвереньки, да так и застыл, тупо уставившись в пыль у груды досок.
– Достаточно, – объявил охранник. – Поиграли – и хватит. Эй вы, – бросил он заключенным, – посадите этого говнюка.
Заключенные подхватили Фэнстока под мышки и усадили спиной к ящику. Тот не произнес ни слова, лишь тяжело дышал, разглядывая землю между вытянутых ног.
Отбросив брусок, Майкл приложил к лицу носовой платок, с любопытством оглядел кровяное пятно, появившееся на нем.
Ранен, с усмешкой подумал он. Ранен в День «Д».
Охранник заметил офицера, вышедшего из-за угла казармы в сотне ярдов от них.
– А ну пошевеливайтесь! – прикрикнул он на заключенных, а потом повернулся к Майклу и Фэнстоку. – Принимайтесь за работу. Сюда идет Улыбчивый Джек.
Охранник и заключенные быстренько ретировались. Майкл же бросил быстрый взгляд на приближающегося офицера. Такое прозвище он получил потому, что никто не видел на его лице улыбку.
Схватив Фэнстока, Майкл рывком поставил его на ноги, сунул ему в руку молоток, и Фэнсток автоматически застучал им по доске. Сам же Майкл подхватил охапку досок и понес на другую сторону кучи, где и начал аккуратно их укладывать.
Потом он вернулся к Фэнстоку и взялся за свой молоток. К приходу Улыбчивого Джека оба трудолюбиво, словно дятлы, долбили по гвоздям. Военно-полевой суд, думал Майкл, военно-полевой суд, пять лет тюрьмы, пьянство при исполнении служебных обязанностей, драка, нарушение субординации, и пошло-поехало.
– Что тут происходит? – спросил Улыбчивый Джек.
Майкл перестал стучать, Фэнсток последовал его примеру. Оба повернулись к лейтенанту.
– Ничего, сэр. – Майкл старался не разжимать губ, дабы до лейтенанта не долетел запах перегара.
– Вы что, подрались?
– Никак нет, сэр, – ответил Фэнсток, объединяясь с Майклом перед лицом общего врага.
– Откуда эта рана? – Улыбчивый Джек указал на три кровавые полосы на щеке Майкла.
– Я поскользнулся, сэр, – без запинки ответил Майкл.
Улыбчивый Джек посуровел еще больше, и Майкл буквально прочитал его мысли: «Все они одинаковы, всегда готовы выставить себя круглыми идиотами, во всей этой гребаной армии ни от одного солдата не услышишь слова правды».
– Фэнсток! – рявкнул Улыбчивый Джек.
– Да, сэр.
– Этот человек говорит правду?
– Так точно, сэр.
Улыбчивый Джек в ярости переводил взгляд с одного на другого.
– Если я выясню, что вы врете… – За этими словами последовала угрожающая пауза. – Ладно, Уйатэкр, заканчивай работу. В канцелярии роты уже подготовили твои проездные документы. Тебя переводят. Иди и забери их.
Улыбчивый Джек еще раз злобно оглядел обоих солдат, повернулся и ушел – естественно, после того как они отдали ему честь.
Майкл проводил взглядом спину лейтенанта.
– Сукин сын, – процедил Фэнсток, – если увижу тебя еще раз, полосну бритвой.
– Наше знакомство доставило мне безмерную радость, – весело ответил Майкл. – И дальше надраивай котлы так, чтоб блестели.
Он отбросил молоток и небрежной походкой направился к канцелярии роты, похлопав рукой по заднему карману, чтобы убедиться, что бутылки не видно.
Позже, с проездными документами в кармане и чистой повязкой на щеке, Майкл начал собирать свой вещмешок. Полковник Павон о нем не забыл, и Майклу надлежало незамедлительно прибыть к нему в Лондон. Укладывая вещи, Майкл еще пару раз осторожно приложился к бутылке, дав себе зарок не высовываться, никуда не вызываться добровольцем, ничего не принимать близко к сердцу. «Выжить, – думал он, – главное – выжить, это единственный урок, который мне уже удалось усвоить».
Наутро он уехал в Лондон в армейском грузовике. Жители деревень и городков, расположенных вдоль дороги, радостно приветствовали их, вскидывая вверх руку с двумя растопыренными в виде буквы V пальцами. Они думали, что каждый проезжающий по шоссе грузовик направляется во Францию. Майкл и другие солдаты, сидевшие в грузовике, цинично махали им руками, улыбались, смеялись.
Неподалеку от Лондона им встретилась колонна с английскими вооруженными пехотинцами. Задний борт последнего грузовика украшала выведенная мелом надпись: «Не радуйтесь, девушки, мы – англичане».
Никто из пехотинцев не повернул головы, когда мимо проносился американский грузовик.
Глава 28
Любое сражение одновременно разворачивается на многих самых разных уровнях. Один из них – в расположенном в восьмидесяти милях от грохота орудий штабе верховного командования, где по утрам вытирают пыль с бюро, где царят спокойствие и деловитость, где не стреляют ни солдаты, ни по солдатам, где многозвездные генералы сидят в отутюженных мундирах и пишут рапорты о том, что все зависящее от человека ими сделано, а прочее оставлено на усмотрение Господа. Он в этот день поднялся рано, потому что предстояла большая работа, и теперь критически и с пристрастием оглядывает корабли, людей, тонущих в море, следит за полетом бомб, интересуется точностью наводчиков, мастерством морских офицеров, смотрит на тела, подбрасываемые в воздух взрывами мин, на кипение прибоя, разбивающегося о стальные волнорезы у берега, на артиллеристов, раз за разом перезаряжающих свои орудия, на узкую полоску земли, на которой схлестнулись две громадные армии. А по другую сторону этой полоски, тоже очень далеко от нее, в другом штабе каждое утро точно так же протирают пыль и вражеские генералы сидят в отутюженных мундирах другого покроя, смотрят на очень похожие карты, читают очень похожие донесения, соперничая силой духа и изобретательностью ума со своими коллегами и антагонистами, отделенными от них доброй сотней миль.
В этих местах, где по стенам висят занавешенные ацетатными шторками большие карты с красными и черными стрелками, сражение протекает упорядоченно, в соответствии с заранее расписанным графиком. На картах ведется постоянная разработка плана действий. Если план «А» проваливается, в действие вступает план «Б». Если его удается реализовать лишь частично, наготове уже модифицированный план «В». В Вест-Пойнте, Шпандау или Сандхерсте генералы учились по одним и тем же учебникам, многие из них сами писали книги и читали книги других генералов. Все они знают, как поступал Цезарь в определенной ситуации, какую ошибку допустил Наполеон в Итальянской кампании и почему Людендорфу не удалось воспользоваться прорывом фронта в 1915 году