Мины начали рваться метрах в шестидесяти.
Пламя охватило один из транспортеров. В багровых отсветах огня Кристиан видел, как люди разбегаются в стороны. Гарденбург вывел мотоцикл на обочину, потом подъехал к самому борту санитарной машины. Всмотрелся в пустыню. Треугольный кончик платка болтался у его подбородка, напоминая неудачно приклеенную накладную бороду.
Англичане стреляли трассирующими пулями. Они также ввели в бой легкую артиллерию. Светящиеся полоски, складывающиеся в дуги, с приближением к колонне словно набирали скорость. Кристиан никак не мог понять, откуда ведется огонь. Никакого порядка, решил он и покачал головой. Разве можно воевать в таких условиях? Кристиан уже начал слезать с седла, решив, что лучший для него вариант – отойти в сторонку, лечь и ждать, положившись на волю судьбы.
– Оставайся здесь! – крикнул Гарденбург, хотя их разделяло каких-нибудь тридцать сантиметров.
Опять непорядок, подумал Кристиан, с неохотой снова усаживаясь на мотоцикл. Он попытался нащупать автомат, но никак не мог вспомнить, куда его подевал. От санитарной машины воняло хлоркой и трупами. Кристиан закашлялся. Просвистел и взорвался снаряд. Согнувшись, Кристиан привалился к металлическому борту санитарной машины. Мгновением позже что-то упало ему на спину. Он поднял руку и сбросил с лопатки горячий осколок шрапнельного снаряда. По пути рука задела автомат, заброшенный за плечо. Кристиан как раз пытался снять его, когда Гарденбург рванул мотоцикл с места. Кристиан едва не вывалился из седла. Ствол автомата ударил его в подбородок, он прикусил язык, рот наполнился соленой, горячей кровью. Кристиан прижался к Гарденбургу. Мотоцикл лавировал среди согнутых в три погибели фигур, шума, разрывов. Издалека по ним выпустили очередь трассирующих пуль. Гарденбургу удалось проскочить под светящейся дугой. И они помчались вперед, подальше от объятых пламенем грузовиков.
– Полный беспорядок, – пробормотал Кристиан, внезапно разозлившись на Гарденбурга. «Если лейтенанту так хочется въехать на позиции английской армии – попутного ветра. Но кто дал ему право тащить с собой меня?» Кристиан тут же придумал ловкий ход – свалиться с мотоцикла. Он попытался поднять ногу, но штанина зацепилась за какую-то железяку и нога никак не поднималась. Впереди и чуть сбоку он разглядел силуэты танков, разворачивающих свои орудия. Но стрелять начал лишь один пулемет. Пули засвистели над самой головой Кристиана.
Он наклонился, прижавшись щекой к плечу лейтенанта. Поверх кителя лейтенант носил кожаную портупею, и пряжка больно оцарапала лицо Кристиана. Пулеметчик изменил прицел, теперь пули взбивали песок перед передним колесом.
А потом Кристиан заплакал, еще крепче прижавшись к лейтенанту. Ему было очень страшно. Он знал, что ничего не может сделать для спасения своей жизни, сейчас в них попадут, и он, лейтенант и мотоцикл превратятся в дымящийся ком, источающий запахи горящей плоти и бензина. Но тут же рядом возник какой-то человек, который, размахивая руками, стал кричать по-английски. Гарденбург что-то пробурчал и еще ниже склонился над рулем. Вновь засвистели пули, теперь уже сзади, и внезапно перед ними открылась пустая дорога, а грохот боя стал стихать с каждой секундой.
Наконец Кристиан перестал плакать.
Когда Гарденбург выпрямился, он тоже разогнул спину и даже стал с интересом посматривать на дорогу, расстилающуюся перед подпрыгивающим на каждом ухабе мотоциклом. Во рту по-прежнему стоял привкус блевотины и крови, щеки щипало, когда попадавшие под платок песчинки царапали раздраженную кожу.
Но Кристиан уже мог дышать полной грудью, и настроение его заметно улучшилось. Он даже не чувствовал усталости.
За его спиной медленно умирал грохот боя, все реже полыхали вспышки. Еще пять минут – и в пустыне они остались одни. Огромная территория от Судана до Эль-Аламейна и Триполи принадлежала только им.
Кристиан нежно обнимал лейтенанта за талию. В голове бродили смутные мысли. Вроде бы он что-то хотел рассказать Гарденбургу именно перед тем, как началась заварушка, но что это было, Кристиан не мог вспомнить. Он сдернул платок с лица, огляделся и почувствовал, как ветер сшибает с уголков рта капельки слюны. Ощущение безмерного счастья охватило его, будущее, которое совсем недавно виделось только в черном цвете, засверкало яркими красками. Гарденбург, конечно, человек странный, но Кристиан знал, что может полностью положиться на него, лейтенант обязательно вывезет его в безопасное место. О том, где оно находится и когда они туда доберутся, Кристиан не имел ни малейшего понятия, но его это совершенно не волновало. «Как мне повезло, – думал он, – что капитан Мюллер, командир нашей роты, был убит в том затяжном десятисуточном бою». Будь он жив, на мотоцикле сейчас ехали бы Мюллер и Гарденбург, а Кристиан остался бы на склоне холма в компании трех дюжин мертвецов…
Он глубоко вдохнул летящий навстречу сухой воздух. Теперь Кристиан не сомневался, что еще поживет, а при удачном раскладе даже достаточно долго.
Гарденбург умело вел мотоцикл, и они проехали уже довольно большое расстояние, буксуя, подлетая вверх на особо больших ухабах, но неуклонно продвигаясь на северо-запад. Небо за их спинами окрасилось розовым: начинался новый день. И дорога, и пустыня были безлюдны, кое-где виднелись остовы разбитых машин, сгоревшие танки, обломки рухнувших на землю самолетов; весь этот металлолом должны были стянуть на специальные площадки и подготовить к вывозу батальоны по сбору утиля. Позади все еще стреляли, но где-то очень уж далеко, и этот гул доносило до них лишь эхо пустыни.
Взошло солнце. Гарденбург теперь лучше различал дорогу и прибавил скорости, так что Кристиану пришлось крепче ухватиться за лейтенанта.
– Спать хочется? – крикнул лейтенант, повернув голову, чтобы Кристиан расслышал его слова за ревом мотора.
– Есть немного, – признался Кристиан. – Но глаза не слипаются.
– Тогда поговори со мной. А то я чуть не заснул.
– Слушаюсь, господин лейтенант, – ответил Кристиан, открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же закрыл. О чем говорить? В голову ничего не лезло.
– Давай, – раздраженно бросил Гарденбург. – Говори!
– Слушаюсь, господин лейтенант, – ответил Кристиан и тут же добавил: – О чем?
– Без разницы. Хоть о погоде.
Кристиан огляделся. Погода как погода, точно такая же, как в последние шесть месяцев.
– Будет жаркий день.
– Громче! – Гарденбург смотрел прямо перед собой. – Я тебя не слышу!
– Я сказал, будет жаркий день! – прокричал Кристиан на ухо лейтенанту.
– Так-то лучше, – откликнулся Гарденбург. – Да. Очень жаркий.
– О чем еще вы хотели бы поговорить? – спросил Кристиан. В голове его царила пустота. Малейшее умственное усилие требовало огромных затрат энергии.
– Господи! О чем угодно! Ты был в греческом борделе, который открыли в Кирене?
– Да, господин лейтенант.
– И как там?
– Не знаю. Я стоял в очереди, но за три человека до меня бордель закрылся.
– А кто-нибудь из твоих знакомых там побывал?
Кристиан наморщил лоб.
– Да. Один ефрейтор, которого ранило в голову.
– Ему понравилось?
Кристиан попытался вспомнить.
– Вроде бы он говорил, что гречанки ничего собой не представляют. Нет в них огня. И все там очень уж заорганизовано. Установлен лимит времени. Тот ефрейтор едва успел. И женщина ничем ему не помогала. Лежала как бревно. Он говорил, что в армейские бордели надо приглашать тех женщин, которые хотят идти туда добровольно, а не брать первых попавшихся.
– Твой знакомый – идиот! – злобно рявкнул Гарденбург.
– Совершенно верно, господин лейтенант, – согласился с ним Кристиан и замолчал.
– Продолжай! – Гарденбург резко дернул головой, должно быть, отгоняя сон. – Говори! Что ты делал в Берлине? Во время отпуска?
– Ходил в оперу, – без запинки ответил Кристиан. – На концерты.
– Ты тоже идиот.
– Совершенно верно, господин лейтенант. – Кристиан чувствовал, что голова у него идет кругом.
– А с женщинами встречался?
– Да, господин лейтенант. – Тут уж Кристиан начал тщательно обдумывать каждое слово. – Я познакомился с девушкой, которая работала на авиационном заводе.
– У тебя с ней было что-нибудь?
– Да, господин лейтенант.
– И как все прошло?
– Великолепно. – Через плечо лейтенанта Кристиан всматривался в расстилающуюся перед ними пустыню. Песок уже начал сверкать в лучах поднимающегося все выше солнца.
– Хорошо. Как ее звали?
– Маргарита, – после короткого раздумья ответил Кристиан.
– Она была замужем?
– Не думаю. Она об этом не говорила.
– Шлюхи, – коротко охарактеризовал Гарденбург берлинских женщин. – Ты бывал в Александрии?
– Нет, господин лейтенант.
– Мне очень хотелось посмотреть этот город.
– Не думаю, что мы когда-нибудь туда попадем.
– Заткнись! – гаркнул Гарденбург. Мотоцикл бросило в сторону, но лейтенант сумел его выровнять. – Мы туда попадем! Слышишь меня?! Я сказал, мы туда попадем! И очень скоро! Ты меня слышишь?!
– Да, господин лейтенант! – крикнул Кристиан навстречу ветру.
Лейтенант повернулся. Лицо его перекосилось, глаза сверкали из-под покрытых коркой пыли век. Почерневшие губы разошлись, обнажив в зверином оскале ослепительно белые зубы.
– Я приказал тебе заткнуться! – бешено заорал Гарденбург, словно он муштровал на продуваемом ветром плацу роту новобранцев. – Не смей раскрывать пасть, а не то…
В это мгновение руль резко рвануло в сторону, переднее колесо пошло юзом, пальцы лейтенанта не смогли удержать рукоятки. Кристиана оторвало от сиденья и бросило вперед, на лейтенанта. От удара лейтенант перелетел через переднее колесо. Ревущий мотором мотоцикл понесло в сторону от дороги. Кристиан почувствовал, что поднимается в воздух и летит, крича во все горло, а где-то внутри спокойный такой голос вещал: «Это уж чересчур, это уж чересчур». Полет длился недолго и закончился жесткой посадкой. Плечо онемело, но Кристиан все же смог приподняться на одно колено.