Ответной улыбки он не увидел.
– С этим все ясно?
– Да, господин сержант, – ответил Ден.
– Хорошо. Если подожжешь фитиль до моего сигнала, в гору можешь не подниматься.
Ден не ответил. До войны этот крупный, медлительный парень работал грузчиком в порту, и Кристиан подозревал, что когда-то он состоял в коммунистической партии.
Оглядев последний раз динамитные шашки, фитиль, мины, Дена, прислонившегося к арке моста, Кристиан вылез на дорогу. В следующий раз, злорадно отметил он про себя, этот солдат дважды подумает, прежде чем кого-то критиковать.
До груды валунов, с которых просматривалась дорога, они добирались пятнадцать минут. Быстрым шагом. Кристиан весь вспотел, воздух с хрипом вырывался из его груди. Солдаты покорно следовали за своим командиром, смирившись с тем, что шагать с грудой железа на плечах им придется до конца своих дней. Никто не жаловался, не просил сбавить темп, ведь даже самый глупый солдат понимал: если американцы выйдут к мосту до того, как взвод скроется за валунами, он будет расстрелян, словно мишень в тире.
Кристиан остановился, прислушиваясь к своему неровному дыханию, взглянул на долину, что теперь лежала под ним. В извилистую пыльную ленту дороги вписывался и мост, маленький, мирный, не таящий в себе ни малейшей угрозы. В долине все замерло, люди, похоже, ушли из нее, забыли о самом ее существовании.
Кристиан улыбнулся, убедившись в том, что его догадка о выигрышном положении груды валунов полностью подтвердилась. С них благодаря зазору между холмами просматривался даже небольшой участок дороги за поворотом, который выводил к мосту. Американцам предстоит пересечь этот участок, прежде чем они скроются за мощной скалой, обогнут ее и покажутся вновь, уже на прямой, ведущей к мосту. Даже если они будут идти медленно и осторожно, им потребуется не больше десяти или двенадцати минут, чтобы преодолеть расстояние от той точки, где они могут впервые возникнуть в прорези прицела, до моста.
– Геймс, Рихтер, останетесь со мной, – приказал Кристиан. – Остальные идут с ефрейтором. – Кристиан повернулся к ефрейтору. Тот выглядел так, словно его обрекли на смерть, но в последний момент сказали, что казнь могут перенести на завтра, хотя вероятность этого невелика, процентов десять, не больше. – Скажешь капитану, что мы подойдем, как только сможем.
– Слушаюсь, господин сержант! – нервно и радостно воскликнул ефрейтор и тут же сорвался с места, чуть ли не бегом понесся к повороту дороги, за которым уже мог чувствовать себя в относительной безопасности.
Взвод потянулся за ефрейтором. Кристиан посмотрел им вслед. Дорога приближалась к гребню, поэтому их силуэты, героические и печальные, четко вырисовывались на фоне синего зимнего неба с белыми островками облаков. А когда они один за другим скрывались за поворотом, казалось, их уносит в синюю ветреную высь.
Геймс и Рихтер, которых Кристиан оставил с собой, составляли пулеметный расчет. Геймс тащил на себе ствол и коробку с лентами, Рихтер сгибался под тяжестью станка и второй коробки. Сейчас они оба стояли, оперевшись о придорожные валуны. Кристиан знал, что на этих солдат можно положиться, но, глядя на их залитые потом, несмотря на утренний холод, лица, по которым трудно было понять истинные мысли этих людей, он внезапно осознал, что предпочел бы видеть на месте Геймса и Рихтера солдат своего прежнего взвода, которые уже много месяцев назад полегли в африканской пустыне. Кристиан давно уже не вспоминал свой прежний взвод, но теперь два пулеметчика, оставленные на точно такой же позиции, пусть и на другой высоте, напомнили ему о прошлом. Чуть больше года прошло с той памятной ночи, когда тридцать шесть человек послушно рыли окопы, которым предстояло стать их могилами.
«А вот Геймса и Рихтера, – думал Кристиан, – я бы вдвоем не оставил». Никто не дал бы гарантий, что они в точности выполнят полученный приказ. Потому что воевали они уже в другой армии, постепенно и незаметно утерявшей боевой дух, свойственный ее предшественнице, в армии, молодость которой осталась позади, в армии, которая при всем накопленном опыте образом мыслей приближалась к штатским, то есть у ее солдат готовность умереть все больше сходила на нет. Если оставить их одних, решил Кристиан, долго удерживать позицию они не будут. Он покачал головой. Какие глупости приходят на ум! Скорее всего Геймс и Рихтер – парни надежные. Опять же одному Богу известно, что они сейчас думают о нем, Кристиане.
Пулеметчики все так же стояли, тяжело привалившись к валунам, не сводя с Кристиана уставших глаз, словно действительно пытались прочитать его мысли и понять, придется им умирать в это холодное зимнее утро или нет.
– Пулемет установить здесь. – Кристиан указал на ровную площадку между двумя валунами, расходящимися буквой V. Солдаты неторопливо, но со знанием дела установили пулемет.
Потом Кристиан сам лег за пулемет и навел его на цель. Передвинул чуть правее, подрегулировал прицел с учетом дальности и разницы высот. Далеко внизу, в прорези прицела, лежал залитый солнцем мост, иногда накрываемый тенью пробегающего над ним облачка.
– Дай им возможность собраться у моста, – начал Кристиан инструктаж первого номера расчета. – Сразу они на мост не пойдут, полагая, что он заминирован. Когда я отдам приказ открыть огонь, целься в задних, а не в тех, кто стоит ближе к мосту. Это понятно?
– Целиться в задних, – повторил Геймс. – Не в тех, кто ближе к мосту. – Он поводил стволом вверх-вниз, задумчиво потянул воздух сквозь зубы. – Вы хотите, чтобы они побежали вперед, а не в том направлении, откуда пришли…
Кристиан кивнул.
– Они не побегут через мост, потому что там они будут как на ладони, – продолжал Геймс. – Они побегут в овраг, под мост, чтобы укрыться от огня.
Кристиан заулыбался. Пожалуй, Геймса он недооценил. Этот парень знал, что он тут делает.
– И угодят прямо на мины, – подвел черту под своими рассуждениями Геймс. – Все понятно.
Он и Рихтер переглянулись. В их взглядах не читалось ни одобрения, ни осуждения.
Кристиан скинул шинель, чтобы подать знак Дену, как только американцы появятся между холмами, и сел на валун за спиной Геймса, который уже распластался за пулеметом. Рихтер опустился на одно колено, готовый вставить вторую ленту, как только Геймс отстреляет первую. Кристиан поднял к глазам бинокль, который прошлым вечером снял с убитого лейтенанта. Навел его на зазор между холмами. Навел тщательно, отметив при этом, что бинокль очень хороший.
В том месте у дороги высились два тополя, темно-зеленые и мрачные. Их листва мерно покачивалась под ветром.
Кристиан очень скоро пожалел, что пообещал Дену махнуть шинелью, поскольку холод на открытом склоне пробирал до костей, а для сигнала хватило бы и взмаха носового платка. Шинель он с удовольствием использовал бы по назначению. Однако ничего не оставалось, как сжиматься в комок без всякой надежды согреться.
– Можно нам покурить, господин сержант? – спросил Рихтер.
– Нет, – ответил Кристиан, не отрываясь от бинокля.
Пулеметчики ничего на это не сказали. «Сигареты, – с тяжелым вздохом подумал Кристиан. – Готов спорить, у Рихтера их целая пачка, а то и две. Если его убьют или ранят, надо будет обшарить карманы».
Они ждали. Ветер, вырывающийся из долины, посвистывал в ушах Кристиана, щекотал ноздри. Разболелась голова, что-то тяжелое начало давить на глаза, потянуло в сон. В сон его тянуло уже добрых три года, но он никак не мог заснуть по-настоящему.
У его ног шевельнулся Геймс, распластавшийся на камнях. Кристиан на мгновение опустил бинокль, и ему открылся зад Геймса в почерневших от грязи брюках, широких, бесформенных, местами неумело зашитых. Вот уж зрелище, напрочь лишенное красоты, подумал он, едва подавив смешок. Где ж оно, божественное совершенство человеческого тела?
Лоб горел. «Малярия. Мало нам англичан, мало нам французов, поляков, русских, американцев, так с нами воюют и комары. Может, – в отчаянии подумал Кристиан, – если я уйду отсюда живым, у меня будет настоящий приступ, на который уже не закроешь глаза, и меня отправят в тыл, на лечение». Он снова поднес бинокль к глазам, ожидая, что вот-вот начнется озноб, и тут же увидел маленькие грязно-зеленые фигурки, осторожно продвигающиеся вперед меж тополей.
– Тихо, – прошептал Кристиан, словно американцы могли услышать его, или Геймса, или Рихтера, если б кому-то из них вдруг вздумалось заговорить.
Фигурки внизу по виду ничуть не отличались от взвода любой армии, усталость в движениях чувствовалась даже на таком расстоянии. Шли они двумя рядами, по обочинам дороги. Тридцать семь, тридцать восемь, сорок два, сорок три, считал Кристиан, а потом фигурки исчезли. Тополя по-прежнему качало ветром, между ними лежала пустынная дорога. Кристиан опустил бинокль. Сонливость как рукой сняло. Не осталось следа и от головной боли. По телу разлилась спокойная уверенность.
Кристиан поднялся с камня, покрутил над головой шинелью. Без труда представил себе, как американцы медленно и осторожно огибают склон холма, нервно поглядывают на дорогу, выискивая мины.
Мгновением позже он увидел, как Ден шустро выкарабкался из-под моста и тяжело побежал по дороге. С каждым шагом скорость его падала, сапоги поднимали фонтанчики пыли. Но вот он добрался до поворота и исчез из виду.
Итак, фитиль уже горел. Теперь оставалось надеяться, что американцы поведут себя, как и положено солдатам.
Кристиан надел шинель и сразу согрелся. Он сунул руки в карманы. Уютно, спокойно, живи – не хочу.
Геймс и Рихтер застыли, как изваяния.
Издалека донесся рокот авиационных двигателей. Далеко к юго-западу на большой высоте медленно плыли бомбардировщики, серебристые точки в синем небе. Курс они держали на север. Вдоль обрыва, о чем-то щебеча, пролетели два воробышка, быстро-быстро махая коричневыми крылышками.
Геймс дважды рыгнул.
– Простите, – шепотом извинился он.
Они ждали. Слишком долго, думал Кристиан, слишком