— Что запланировали на завтра?
— Оденем маньяка в свитер и рейтузы Чемезовой и предъявим на опознание Нестеровой и ее подругам, а также гражданке Петровой. Вызвали Гречушкина для очной ставки — он скажет, что видел убийцу в ресторане «Спутник» в компании девушек. Кроме этого проведем выводку* (следственные действия — проверка показаний преступника на месте преступления), постараемся найти хоть какие-то фрагменты тел, хотя это проблематично — кругом снег и лед.
— Ладно, с Юрой будете находиться три дня в следственно-оперативной группе — закрепляйте все доказательства против Молоха, а потом надо потихоньку отойти от этого дела — других убийств полно, необходимо заняться ими, — распорядился Кравцов и довольно улыбнулся: — Поздравляю всех с раскрытием очередного преступления!
Часть четвертаяСемен — потомок Кэрэмэн. Вещий сон. Побег в манто.
1
За три дня следственно-оперативная группа, куда вошли Семенов и Шуляк, занималась закреплением обнаруженных доказательств. Нестерова и ее подруги опознали убийцу в женском одеянии.
— Да, это именно он, — вся дрожа, промолвила Валя, когда в кабинет привели переодетого Криворучко вместе со статистами* (лица, предъявляемые для опознания вместе с обвиняемым), облаченными в похожую одежду. — Я опознаю его по одежде — именно так был одет напавший на меня человек, а также по росту и телосложению, по разрезу глаз…
Когда следователь велел открыть лицо преступника и спросил девушку, не видела ли она его ранее, та испуганно помотала головой:
— Нет, этого человека я никогда ранее не видела.
Петрова также уверенно указала на Криворучко и добавила:
— Вот же цветок на груди! Я же ранее говорила, что на груди была вышита лилия!
Были проведены поисковые работы в камышах замерзшего озера, но остальные части тел Трифоновой и Чемезовой не были обнаружены. Но это сильно не расстроило следователя — фрагменты тел обеих потерпевших были в наличии, и пресловутая отговорка адвокатов: «Нет тела — нет дела» тут не срабатывала.
Поработав три дня в прокуратуре Семенов и Шуляк вернулись в свою группу — для Свиридова началась рутинная работа по сбору материалов: запросы в различные инстанции, допросы свидетелей, назначения экспертиз и тому прочее, чтобы направить дело в суд.
Спустя неделю после указанных событий в город приехал Трифонов Семен — отец убитой Лиды. Для этой поездки председатель сельсовета Матвеев выделил ему совхозный бортовой уазик. Получив разрешение у следователя прокуратуры на выдачу останков дочери, он заглянул к сыщикам, чтобы поговорить с Андросовым. Увидев земляка, последний вскочил на ноги и, шагнув навстречу, обнял его, приговаривая:
— Дядя Семен, держись. Извини, что не смогли уберечь ее.
— Не надо извиняться, вашей вины нет, — ответил мужчина. — Она сама шла к этому, тут ничего не поделаешь.
— Дядя Семен, что собираешься делать с прахом своей дочери? — спросил его сыщик. — Повезешь на родину?
— Нет, — помотал головой мужчина. — Как я могу похоронить ее в таком состоянии в местном кладбище? Людям это не понравится, и все беды, которые могут упасть на их головы, они будут связывать с моей дочерью.
— Что тогда будешь делать?
— Похороню здесь.
— В городе?
— Да, в городе… Саша, я пришел к тебе с просьбой — найди нам с водителем место, где перекантоваться денька на три. За это время мы похороним Лиду и спокойно уедем домой.
— Я договорюсь с гостиницей за приемлемую цену, и место в гараже для вашего уазика подыщем, — пообещал Кравцов, слушавший разговор земляков. — Спокойно занимайтесь похоронами.
— Спасибо, — ответил мужчина дрогнувшим голосом. — Вы очень добры ко мне.
— А как же иначе, — тепло улыбнулся сыщик. — Я каждый день вспоминаю ваши места: как мы охотились на зайцев, как гостеприимно встретили нас родители Александра, как все селяне были рады нам…
— Радовались, что сократите поголовье этих ушастых бандитов, — в ответ улыбнулся мужчина. — Откуда! По снегу их стало еще больше. Но некоторые охотники говорят, что заяц начал болеть, а это значит, что через год или два его не будет до следующего всплеска размножения.
— Саморегуляция в природе — вот так надо назвать это явление, — засмеялся оперативник. — Значит, теперь мы появимся у вас к следующему буму рождаемости этих прекрасных зверьков.
— Приезжайте, но это произойдет не раньше, чем через десять лет, а к тому времени меня, наверное, не будет уже в живых, — грустно изрек Семен.
— Ничего, дядя Семен, будем жить, — приободрил его Андросов. — Занимайся похоронами, а если потребуется помощь — всегда заходи.
Когда за Семеном закрылась дверь, Кравцов проговорил с печалью в голосе:
— Как жалко старика. Врагу не пожелаю потерять единственного ребенка.
— Помню, как в детстве Семен нас катал на санях с лошадью, — с теплотой вспомнил Андросов. — Баловал он нас, деревенскую детвору.
Немного поразмыслив, старший приказал:
— Ты вот что сделай: помоги Семену в погребении дочери, а то они с водителем в городе не знают, где и что достать, как заказать могилу. Я тебя освобожу от работы на три дня.
— Я тоже об этом подумал, — ответил опер. — Сейчас они как раз устраиваются в гостинице — там их и застану. Втроем поездим по городу, все достанем, все сделаем, как надо.
На следующий день после обеда Андросов явился на работу и доложил старшему:
— Все уже готово к похоронам. Завтра с утра забираем гроб, затем едем в морг, а оттуда на кладбище. После погребения немного посидим в гостиничном номере, помянем Лиду, а на следующее утро Семен с водителем уезжают домой.
— Как ты думаешь, будет удобно, если я поприсутствую на поминках? — спросил опера Кравцов.
— А что тут такого-то? — пожал плечами опер. — Если есть желание, то приходи — мы будем в гостинице где-то в пять часов вечера.
— Хорошо, буду, — пообещал Кравцов.
Ровно в пять часов вечера, когда Кравцов приехал в гостиницу, Андросов с Семеном и водителем уже сидели в номере за небольшим столом, посредине которого возвышалась бутылка портвейна, а вокруг — незатейливая поминальная еда.
Увидев Кравцова, Андросов раскупорил бутылку и разлил по граненым стаканам. Семен, не проронив ни слова, отпил вина, остальные тоже выпили молча, Кравцов же только пригубил и вернул стакан на стол. Чтобы разрядить тягостную атмосферу, Андросов стал рассказывать своему другу:
— Вот Семен лечит людей. Пользуясь случаем, я пожаловался ему на свою тугоухость. Он осмотрел меня и обещал отправить волчью траву — говорит, что помогает от многих болезней, в том числе от нервов в голове.
— А со мной не поделишься? — улыбнулся Кравцов Андросову. — У меня тоже куча болезней.
Семен, доселе пребывавший в печальной задумчивости, встрепенулся, сбросив с себя давящую грусть и ответил за сыщика:
— И тебе, Виктор, отправлю. Что болит, что беспокоит?
Немного помявшись, но подумав, что такой случай вряд ли еще представится, решил открыться перед целителем:
— Наша болезнь не лечится.
— Ты сказал «наша болезнь». У вас нет детей?
«Смотри, с ходу угадал мои мысли, это будет похлеще, чем оперское чутье!» — подумал сыщик, прежде чем ответить.
— Да, Семен, мы не можем родить ребенка.
— А кто «виноват»? Жена или ты?
— Врачи не смогли определить — только разводят руками. Весной собираемся в Москву — показаться специалистам.
— А где сейчас жена? В городе?
— Да, сейчас, наверное, уже дома.
— Сможешь попозже подойти с ней ко мне в номер?
— Не знаю, согласится ли она… — засомневался опер и поинтересовался: — Семен, ты хочешь попробовать излечить нас от бесплодия?
— Попробую, — улыбнулся глазами Семен. — Ко мне приезжали супруги из города — помогло.
«Глазами улыбаются только добрые люди, — подумал опер, — так не сфальшивишь».
— Соглашайся, — подсказал другу Андросов. — У Семена в роду все целители, их прародитель Кэрэмэн — сын самой Кыйаары.
— Помню, читал письмо твоего отца, — тихо проговорил опер. — Хорошо, попытаюсь уговорить Марину.
— А ты уговори, — настаивал Андросов. — Лишним не будет, а в Москву всегда успеете смотаться.
— Ладно, придем, — наконец решился Кравцов. — Постараюсь ее убедить.
— Убедишь, знаю, — приободрил его друг. — Ты же у нас мастер по убеждению преступников, что лучше признаться, чем быть в отказе.
— Но то преступники, а тут жена… — проговорил сыщик, думая о чем-то своем.
Кравцов не смог бы объяснить кому бы то ни было свой поступок, почему он решился на подобный шаг, когда он обратился по такому чувствительному вопросу к почти незнакомому ему человеку, называющему себя целителем, но сидящий перед ним пожилой человек со смиренным и простым лицом вызывал в нем доверие.
Посидев не более часа за поминальным столом, решили разойтись. Прежде чем расстаться, Семен, крепко сжимая руку Кравцова, изрек:
— Не бойтесь, ничего плохого вам не сделаю. Успокой жену, объясни ей, что все будет хорошо, и после восьми можете подойти — к этому времени я настроюсь и буду готов.
2
Кравцов пришел домой и, чтобы снять обувь, устало опустился на диванчик в прихожей, но так и остался сидеть на месте, снедаемый противоречивыми и тревожными думами от предстоящего посещения целителя:
«Как воспримет Марина мое предложение идти к Семену? Согласится или откажется наотрез? Надо ее любой ценой убедить, что ожидать худшего от этого визита не следует, а лучшее может и наступить. А что лучшее для нас с Мариной? Детский смех в доме — вот это счастье, которого мы с ней ждем и надеемся на чудо, которого, может быть, и нет на белом свете».
Из кухни выглянула Марина и, увидев мужа в необычном для него душевном состоянии, встревоженно поинтересовалась:
— Витя, что-то случилось на работе?
— И да, и нет, — уклончиво ответил он и предложил: — Марина, пойдем на кухню и сядем за стол. Я хочу с тобой поговорить про наши семейные дела.