— И мне налейте, — велел Квашнин. — У нас с Ниной для вас отличная новость.
Анна Афанасьевна встрепенулась. Сердце сладко замерло. А что? Всякое бывает? И олигархи теряют голову. А вдруг Квашнин влюбился так сильно, что сам решился жениться на Нине? Вот оно, чудо!
— Василий Дмитриевич решил подарить нам праздник, — сказала Нина, глядя на Боброва, переставшего пить коньяк. Видимо, он тоже оторопел. — В следующие выходные мы все едем на турбазу. Будут шашлыки, дискотека, в общем, все.
— Уф, — выдохнул Бобров. — А я-то думал…
— Отходная, что ли? — пробурчал изрядно набравшийся Зиненко.
— Отходной называют молитву, читаемую у одра умирающего, — придавил его взглядом Квашнин. — Это лишь часть программы. Имя вора будет названо. И я ему не позавидую.
Зиненко закашлялся, к нему подскочила жена и ударила сухим кулачком по спине.
— Давайте за это выпьем! — с энтузиазмом сказал Бобров, которого, как он и предполагал, от коньяка развезло.
— Ну, давай. — Квашнин потянулся к нему своей рюмкой. — До дна, Андрюша.
Нина с неприязнью смотрела, как они пьют. Она не смела остаться с Бобровым наедине, но ей надо было заручиться его согласием. А Бобров напивался на ее глазах.
«Может, я ему позвоню?» — подумала она. «Завтра. Да у меня в запасе еще неделя, что я паникую?»
— За праздник! Ура! — заорал Бобров и встал, высоко поднимая рюмку. Не удержавшись на ногах, он упал, потянув за собой скатерть.
На пол посыпались тарелки, упала, разбившись, бутылка с красным вином. Бобров оказался в винной луже, и спьяну ему показалось, что он весь в крови.
— А-а-а! — заорал он.
Бетси вскочила.
— Вот он, твой герой, — с усмешкой сказал Нине Квашнин. — И ты хочешь замуж за эту свинью?
— Я не свинья! — Бобров попытался подняться, опираясь на подскочившую к нему Бетси. — Это вы все … свиньи. А я несчастный человек.
— Я Гольдману позвоню, — Бетси потащила Боброва на свежий воздух.
На веранде она прислонила Боброва к стене и полезла в карман за мобильником. Бобров, привалившись к потрескавшимся сосновым доскам, которыми была обита веранда, с тоской смотрел на звездное небо. Таблетка, о которой он сейчас так страстно мечтал, осталась дома, в жестяной коробке. А коньяк Боброву не помогал, это он уже понял. Голова была ясной, и свинствовал он больше из вредности. Боброву хотелось, чтобы его пожалели.
— Осип Осипович, Андрюше плохо, — взволнованно сказала Бетси в телефон. — Нет, не перепил. Это по вашей части.
Бобров вздрогнул: она все поняла! Какая же умница!
— Гольдман на даче, помидоры поливает, — сказал он печально. — Он не приедет.
Потом он сообразил, что Шепетовка гораздо ближе к даче Гольдмана, чем Чацк.
— Вызывайте такси, — велела Бетси телефону.
— У Оси денег нет, — мрачно сказал Бобров.
— Но у тебя-то есть?
— Не знаю, — он полез в карман. — Кажется, есть. Да, точно есть.
— Хватит огород городить, — сердито сказал вышедший на веранду Квашнин. — Мой водитель тебя отвезет. А машину завтра заберешь.
— Я в вашем «Майбахе» никуда не поезду! — заупрямился Бобров. — И без Гольдмана не поеду.
— Кто это, Гольдман? — поморщившись, спросил Квашнин.
Бобров начал его доставать. Хоть это и было изначальной целью Квашнина, показать Нине истинное лицо ее будущего мужа. Чтобы сравнила. Но Бобров пока не собирался жениться на Нине, а хлопот с ним уже было изрядно.
— Ося мой единственный друг, — важно сказал Бобров.
— Ну и на кой он здесь? Завтра увидитесь.
— Осип Осипович заведующий психиатрией, — пояснила Бетси.
— А, тогда понятно. Тогда сразу туда везите, — ухмыльнулся Квашнин. — Парень спятил.
— Если я отказываюсь от миллионов, это еще не значит, что я не в своем уме!
— А тебе их никто пока не предлагает, — и Квашнин повернулся к нему спиной.
Ося приехал минут через десять.
— Не отпускай такси, — велел ему Бобров. — Отвези меня домой.
— Что с ним случилось? — спросил Гольдман у Бетси.
— Я не хочу жениться, — ответил вместо нее Бобров.
— Это нормально, — кивнул Гольдман. — Я тоже не хочу.
— Это разные вещи. Хотя… Мою-то любовь тоже можно назвать неразделенной… Я никогда не разделю со своей избранницей ложе… Нина! — крикнул Бобров. — Иди сюда! Поедем со мной! Поедем ко мне!
— Господи, какая муха его укусила? — вздохнула Шурочка.
— Выпил много, — мрачно изрек Григорий Зиненко, который и сам был не очень-то трезв.
— Тебя не поймешь, то мало, то много! — сорвала на муже злость Анна Афанасьевна. — Нечего было ему наливать!
— Жениться я могу только спьяну, — подтвердил Бобров.
— Хватит комедию ломать! — рявкнул Квашнин.
Он давно хотел уехать, но его «Майбах» оказался заперт такси, на котором приехал Гольдман, и которое Бобров не велел отпускать. Квашнин оказался в глупом положении, в компании людей, которых он в Москве не подпустил бы к себе на пушечный выстрел. Это было быдло, которое Квашнин презирал. И вот он вынужден был находиться в обществе этого быдла, которое к тому же еще и надралось. Важно было не потерять лицо. И Квашнин шагнул к Гольдману:
— Вы врач?
— В данный момент нет, — Гольдман поправил очки. — Я ведь не на работе.
— Но в чувство вы этот персонаж привести можете? — Квашнин брезгливо кивнул на ломающего комедию Боброва.
— Этот персонаж мой друг, — тихо сказал Гольдман.
— Транспортируйте вашего друга по месту жительства, — сдерживая ярость, сказал Квашнин. — И освободите мне дорогу.
— Вас никто не держит, — Гольдман посторонился.
— Вы что, идиот?! — сорвался Квашнин. — Такси, на котором вы приехали, заперло мою машину!
— Василий Дмитриевич, не смейте привозить в мою школу ваши компьютеры! — звонким голосом сказала Бетси. — Вы… вы хам!
— Молодец, Лиза! — рассмеялся Бобров.
— Да прекратите вы, наконец! — на крыльцо, где и без того было тесно, выбежала Нина. И начала спихивать с крыльца Боброва: — Уезжай немедленно, Андрей! Прошу тебя, уезжай!
Бобров начал сопротивляться, потому что ему нравилось, как наливается кровью лицо Квашнина, он все еще переваривал «хама». Гольдман, поразмыслив, пошел помогать Нине, которая за руку потащила Боброва к калитке. Бетси, увидев, что Осип Осипович решил-таки немедленно увезти Боброва, стала подталкивать того к калитке в спину. Невысокому и худому Боброву выстоять против троих было трудно, и он дал им увести себя за ворота, где ждало такси.
— Спасибо тебе за приятный вечер, Андрей! — зло сказала Нина.
Квашнин остался на крыльце, и она наконец-то могла сказать Боброву то, что хотела. Но вместо этого она принялась на него кричать:
— Ты испортил мне праздник! Ты нарочно это сделал! А я думала, ты меня любишь!
— Я тоже так думал, — понурился Бобров.
— Я никогда тебе этого не прощу!
— И, слава богу.
— Ты… Ты… — Нина захлебнулась слезами. — Андрей, ты плохой человек! Очень плохой! А я ведь выбрала тебя из всех! Из всех, понимаешь?
— Я не могу по достоинству оценить твой подарок, — тихо сказал Бобров. — Извини, я не гожусь на эту роль.
— Ты что, трезвый?!
— Абсолютно.
— Ты просто хотел сбежать?
— Именно.
— Это нечестно, Андрей!
— А ты? — не выдержал он. — Ты честная? Сначала в туалете, теперь в саду. На твоем теле еще остались места, которых он не касался? И ты теперь хочешь предложить это тело мне?!
Нина молчала. Именно этого она и хотела. Менять что-либо было поздно. Не ложиться же в постель со Свежевским или с Миллером, лишь бы не достаться Квашнину девственницей? Оба были ей одинаково противны. То есть, Свежевский противен, а Миллер безразличен. Своих чувств к Олегу Нина вообще не понимала. Он нравился женщинам, и ей должен был нравиться, раз она женщина. Но Нина поневоле его сторонилась.
— Ребята, перестаньте, — миролюбиво сказал Гольдман. — Андрюша, поедем домой.
— А тебе, Нина, лучше вернуться на веранду и проводить Василия Дмитриевича, — с иронией сказала Бетси. — Уверена, ты сможешь его удержать даже после того, что случилось. Ты всегда знала, что надо сказать мужчине, чтобы он остался, — и она посмотрела на Боброва.
— Это правда, — кивнул он. — Нина, у тебя есть выбор, кого из нас уговорить остаться. Обоих не получится. Мы слишком разные. Я тебе уже говорил, что не буду делить тебя ни с кем. Он тоже не будет. А если ты его обманешь, тебе придется несладко. Я тебя предупредил. Так что хорошенько подумай. Ося, едем, — и Бобров полез в машину.
— До свиданья, Нина. Елизавета Григорьевна, — неожиданно Гольдман взял руку Бетси и поцеловал ее. Бобров злорадно отметил, что Нинина рука такой чести не удостоилась.
— Позвоните мне, как доедите, — сказала вспыхнувшая от удовольствия Бетси.
— Обязательно.
Такси с Бобровым и Гольдманом уехало. И за ворота тут же выплыл «Майбах» Квашнина. Сам он вышел из ворот пешком, явно ища Нину.
— Не буду вам мешать, — насмешливо сказала Бетси и ушла в темноту.
— Я недооценил провинцию, — сказал Квашнин, подойдя в Нине. — Здесь не понимают, как надо вести себя в приличном обществе. Не ценят хорошего отношения и щедрости.
— Василий Дмитриевич, извините, — виновато сказала Нина. — Андрей… Он не со зла. Он очень честный. И чувствительный. Он словно из прошлого века.
— И этим тебя привлекает? — внимательно посмотрел на нее Квашнин.
— Женщина больше всего на свете боится предательства. Андрей не способен предать.
— Но как же ты собираешься с ним жить, если будешь его предавать изо дня в день? Тебе надо определиться. Либо Чацк с его романтическими бреднями, либо Москва с ее цинизмом, — сердито сказал Квашнин. — Тебе еще многому надо учиться, девочка. В общем, так: у тебя неделя. И то лишь потому, что я вынужден здесь задержаться. Черт с вами, банкуйте, — и он полез в свой «Майбах».
Водитель, молчаливо стоявший в темноте во время разговора босса с девушкой, успел подскочить и открыть Квашнину дверцу. Василий Дмитриевич протиснулся на переднее сиденье и махнул Нине рукой: пока.