— Ах, вот в чем все дело! — догадался Бобров. — Вы хотите повесить эти убийства на чужака! На москвача! Это классовая ненависть, да?
— Ты чего сказал, ублюдок?!
— Паша! Отойди от него! У него и так, вон, морда разбита.
— И, похоже, сломано ребро, — добавил Бобров.
— Паша?
— А че? Я ниче.
Громила отошел от Боброва, и, сопя, сел на стул. Бобров понял, что его смерть откладывается. Но дознаватель вдруг встал и открыл сейф, который стоял у него за спиной. Кабинетик был маленький, тесный, обшарпанный, Чацкая полиция, видать, не пользовалась у мэра приоритетным финансированием. Или кто там платил за ремонт в здании ГУВД? Бобров этого не знал. До сих пор он вообще ничего не знал о методах дознания. Пока не получил в зубы.
— Узнаете? — Бобров увидел в руках у дознавателя синий капроновый шнурок.
Он честно пытался узнать этот шнурок, и к ужасу своему вспомнил, что где-то его уже видел. Да-да. Именно этот шнурок. Цвет у него был примечательный. Какой-то очень уж яркий, ненатуральный синий. Не небо, не море, не цветы незабудки. Насквозь фальшивая ядовитая синь, которая резала глаз. Бобров когда-то это уже отметил.
— Молчите?
— Я думаю.
— Этим шнурком задушили Надежду Липкину, — подсказал ему прилизанный парень.
— Я догадался.
— Ах, он догадался! — громила опять вскочил. — Леха, ты че не видишь, он над нами издевается! Таких мочить надо!
— Я не издеваюсь, — запротестовал Бобров. — И в мыслях не было. У меня на уме только одно: доказать мое алиби. Я пытаюсь вспомнить, кто может подтвердить, что я был дома до того, как пошел на работу в банк. А в банке меня видели сотрудники. Я был там без десяти девять. Мне только дорогу перейти.
— Толокно убили в семь, — задумчиво сказал дознаватель. — В принципе, он, конечно, мог…
— В половине восьмого ко мне хозяйка зашла! — сообразил Бобров. — Разбудила меня, между прочим.
— Какая хозяйка? — парни переглянулись.
— Квартирная! Я на съемной квартире живу! — Бобров понял, что ему сегодня чертовски повезло. — Ей срочно понадобились деньги, и она попросила аванс. Я плачу за месяц вперед. Обычно по первым числам, но у нее свадьба на носу. Господи! Да Протопопов женится! Чуть ли не весь город будет у него на свадьбе гулять! А моя квартирная хозяйка — тетка его будущей жены, да к тому же ее крестная. Колька мне эту квартиру и сосватал. — Бобров радовался, как ребенок. Колькиной свадьбе, своей удаче.
— Во сколько она, говорите, к вам зашла? — дознаватель потускнел и допрашивал Боброва уже без энтузиазма.
— В половине восьмого. Она знает, что к девяти мне на работу, — Бобров широко улыбнулся. — Можете позвонить и проверить.
— Проверим, не сомневайтесь. Кстати, как вы оказались у гаражей?
— О! Это отдельная история! Мне позвонили якобы из полиции и сказали, что угнали мою машину. Бросили у гаражей в рабочем городке. Чтобы я срочно приехал, опознал ее и забрал.
— А проверить, на месте ли машина? — парни вновь переглянулись.
— Согласен, я поступил неразумно, — признался Бобров. — Задним умом подумал, что да, надо было сначала проверить. Но в тот момент я плохо соображал.
— С похмелья, был что ли? — во взгляде у дознавателя впервые промелькнуло сочувствие.
— Нет. То есть… Я с девушкой расстался. Мне было не по себе.
— С Нинкой что ли Зиненко? — с любопытством спросил громила. — И как она? Горячая штучка? Говорят, ты ее трахал, — он с сомнением посмотрел на Боброва с высоты своего роста. Мол, что в таком дохляке нашла первая красавица Чацка Нина Зиненко?
— Я не… Это мое личное дело, — нашелся Бобров. — Мы расстались потому что…
— Теперь ее трахает Квашнин, — громила заржал. — Ну что, Леха? Поверим?
— Звонок в начале двенадцатого был Андрею Ильичу с того же номера, что и в полицию, — Бобров увидел в руках у дознавателя свой айфон. И с радостью отметил: Ильичу. Уже на вы. — Похоже, подстава. Пацана, который нам звонил, так и не нашли. Как и его «папу», на которого номер зарегистрирован. Мужик сейчас не в России, мы пробили. А звонил из нашего рабочего городка. Чудеса.
— Так почему вы меня сразу не отпустили? — возмутился Бобров.
— Работа такая, — хмыкнул громила. — А вдруг бы ты признался.
— Вы коррупционеры, — обиделся Бобров. — Оборотни в погонах.
— Пасть не закроешь — обратно в камеру отправишься, — пригрозил ему громила. — За оскорбление сотрудника полиции при исполнении.
— Беру свои слова обратно, — торопливо сказал Бобров. — Вы не оборотни. Не в погонах.
— И попробуй только накатать на нас телегу.
— И в мыслях не было, — заверил он, хотя болел разбитый рот, и левый бок тоже болел. Но Бобров уже понял, что относительно легко отделался. Надо купить квартирной хозяйке бутылку коньяка. Вовремя она за деньгами зашла. — Так я могу идти?
— Можешь, — со вздохом сказал дознаватель. Видимо, расследование опять зашло в тупик из-за Боброва. Который не хотел признаваться и к которому во внеурочное время зашла квартирная хозяйка.
Выйдя из проходной, Бобров какое-то время стоял, не веря своему счастью. За эти несколько часов он успел уже попрощаться не только со свободой, но и с жизнью. Наконец, он догадался включить айфон, который, похоже, звонил, не переставая, пока его не выключили. Ни дежурный, ни дознаватель не собирались объяснять начальству Боброва, почему его нет на работе. Это не входило в их должностные обязанности.
Как только Бобров включил айфон, он тут же зазвонил. Бобров услышал взволнованный голос Бетси:
— Андрей, почему ты весь день недоступен? Где ты был?
— В тюрьме, — мрачно ответил он и посмотрел на синее-пресинее небо. Пытаясь вспомнить, где же он видел синий-пресиний капроновый шнурок?
— Опять прикалываешься? — рассердилась Бетси.
— Нет, я не шучу. Меня пытались обвинить в кражах из ячеек и двух убийствах. Взяли у гаражей, в одном из которых убили мастера, который делал дубликаты ключей. По кличке Толокно.
— Господи, как ты оказался у гаражей?! Ты же с утра пошел на работу в банк!
— Я тоже так думал, — грустно сказал Бобров. — Лиза, мне неудобно разговаривать, стоя у тюрьмы. Можно я тебе из дома перезвоню?
— Скажи: это как-то связно с Ниной?
— С Ниной? А почему именно с Ниной?
— Мы вчера поругались. Она сказала… Это не телефонный разговор, — сообразила Бетси. — Не у тюрьмы, ты прав.
— Какое счастье, что я сегодня все время прав, — съязвил Бобров и пошел домой.
По дороге он позвонил Мартину:
— Я не вернулся в банк по уважительной причине, — сказал он. — Меня задержали за убийство.
Мартин ничуть не удивился.
— Надеюсь, ты звонишь не из тюрьмы, — сказал он.
— Нет, у меня, как оказалось алиби. В то время, когда убили Толокно, ко мне квартирная хозяйка пришла за деньгами. А без десяти девять я уже был в банке, вы меня видели.
— Легко отделался, да? — хмыкнул Мартин. Бобров отметил, что он не спросил: кто такое толокно? — Но ты, надеюсь, понимаешь, что это только начало?
— Да. Я понимаю, — отрывисто сказал Бобров.
— Видимо, мне придется назвать имя убийцы, — задумчиво сказал Мартин.
— А вы его знаете?
— Знать наверняка ничего нельзя, — отрезал Мартин. — Предполагаю. Зайди ко мне как-нибудь.
— Только не сегодня. Мне надо умыться. И купить мазь от ушибов. Надеюсь, ребро не сломано.
— Сильно били?
— Нет. Я иду домой, а не ползу.
— Рад, что ты еще можешь острить. Ладно, отдыхай. Завтра поговорим.
Бобров дал отбой и направился к аптеке. Уже стоя на крыльце, он сообразил позвонить Гольдману:
— Ося, ты ведь врач. Сможешь отличить перелом от сильного ушиба?
— Ты что упал?
— Да, на кулак одного громилы в полицейской форме. Причем, падал туда неоднократно. Пару раз мне даже удалось упасть на его ногу в берце. Потери минимальные: болит левый бок. Но я иду. В данный момент я у аптеки. Что мне купить?
— Я все привезу, — торопливо сказал Гольдман. — Жди.
Бобров все-таки зашел в аптеку. Увидев его разбитые губы, симпатичная провизорша сразу поняла, в чем дело, так что из аптеки Бобров ушел не с пустыми руками. И успел сделать примочку до Осиного приезда.
— Били? — сразу спросил Гольдман, бросив на Боброва внимательный взгляд.
Бобров молча, задрал футболку.
— Кто? — спросил Ося, ласково пальпируя огромный кровоподтек на левом боку.
— Меня взяли у гаражей. Где убили Толокно. Мастера, который делал дубликаты ключей по фамилии Толоконников. Меня туда вызвали звонком. Звонивший представился сотрудником полиции. Сказал, что мою машину угнали и бросили у гаражей в рабочем городке. И я должен ее опознать и забрать. Он назвал цвет, марку и номер, — пожаловался Бобров. — Ну, что там?
— Радуйся, перелома нет. И трещины, похоже, тоже. Но рентген все равно сделать надо. И зафиксировать побои. Ты же этого так не оставишь?
— Еще как оставлю!
— Ты чего-то боишься? — Гольдман снял очки.
— Конечно, боюсь! Меня били, понимаешь? Мне три часа не давали пить. Если ты еще не понял, я не боец. В тюрьме я умру. А я не хочу умирать.
— Но ведь ты никого не убивал.
— Меня нашли у гаражей. Где одновременно со мной нашли труп. И мне повезло, что с утра ко мне зашла квартирная хозяйка. Но мне очень трудно будет доказать, что я не уходил с банкета в ту ночь, когда убили Липкину. Ты бок-то мажь, — не выдержал Бобров.
Ося надел очки и, сопя, полез в аптечку, которую принес с собой.
— Вижу: осуждаешь, — разозлился Бобров. — Не тебя ведь подозревают.
— Почему ты мне из камеры не позвонил? — поднял голову Гольдман. — Я бы тебя вытащил.
— Потому что я в отличие от тебя не местный! Я москвач, понял? Меня все здесь ненавидят!
— У тебя, Андрюша, мания величия, — покачал головой Гольдман.
— Ну, забери меня к себе в стационар. Сам жалуешься: Наполеонов не хватает.
— Тоже мне, Наполеон! — рассмеялся Гольдман. — Напуганный мальчишка.
— И заметь, избитый. В том числе и ногами.