Светлана дернулась, но Байдашев ее опередил. Молниеносным движением он схватил со стола смарфон.
— Вы что творите?! — вскочила Светлана. Ее мать тоже поднялась с табуретки.
Обе женщины, одна толстая, другая худющая, были выше Байдашева, и он проворно отступил к двери. Откуда рявкнул:
— А ну назад, дуры! Я из ФСБ! В тюрьму захотели?!
Испугались обе, и мать, и дочь. Татьяна из страха перед тем, о чем имела смутное представление, за Светой, похоже, имелись грехи.
— А я что? Я ничего, — пролепетала она. — Я ничего не делала.
Байдашев открыл вотсап в ее телефоне и нашел переписку с Шурочкой Зиненко. С досадой увидел, что с понедельника подружки накидали друг другу чуть ли не «Войну и мир». Вот о чем могут целыми днями писать друг другу две курицы, у которых событий в жизни — с гулькин нос?
Байдашев нетерпеливо скролил переписку, добираясь до понедельника. Наконец, он нашел то, что искал.
Папка мне звонил. Ищут его, — это Светлана.
Господи, кто?! — Шурочка Зиненко.
Какой-то тип. Вроде москвач.
Хочет чего?
Из банка. Насчет ключей которые папка делал. Ты скажи ему.
А он тут причем?
Так ведь это ты мастера искала
Никого я не искала
Че то я не поняла?
Ну был разговор. Так это когда!
Так тебе не интересно?
Не-а.
Слушай, ты меня можешь с собой на турбазу взять?
Интересно как?
Твои то едут
Так ведь это Нинка устроила!..
Дальше начиналась переписка двух недалеких девиц, одна из которых явно была обижена. Шурочка юлила, ссориться с подружкой не хотела, но и брать ее с собой не хотела. Отговаривалась тем, что в ее домике места нет, да и в машине Боброва, на которой она поедет на турбазу, тоже. Это Байдашеву уже было не интересно. И он переключился на Светлану:
— Почему отец тебе позвонил?
— Пьяный был. Сказал, страшно ему.
— Но почему тебе?
— А кому? Мамка, вон, трубку не брала, — Светлана кивнула на притихшую мать.
— Какие дела у тебя были с Шурочкой Зиненко?
— Да подружки мы! Я на турбазу хочу! Там шикарно! И мужиков много! Что ей, жалко?
— Кого ты имела в виду, когда написала «скажи ему»?
— Шурка меня как-то спросила, может ли мой отец сделать дубликаты ключей для одного человека.
— Что за человек?
— Я-то откуда знаю?
— Парень ее?
— Может, и парень. Ну не знаю я, — взмолилась Светлана. — Я у папки спросила: можешь сделать ключи? Он сказал, что проще пареной репы.
— Что за ключи не уточняла?
— На кой? Ключи и ключи. Папка всегда чего-то мастрячил. Еще бы деньгами брал! А он за бутылку.
— Ты устроила ему встречу с клиентом? Видела его?
— Никого я не видела! Папка сказал: пусть вечером приходит, в любое время. Когда это было-то? Чуть ли не год прошел! А может, и год. Я что помню? Вроде, тож по весне. Точно! Папка в гаражи ушел жить. Ну, не видела я его, клянусь! — взмолилась Светлана…
…«Значит, Шурочка Зиненко была посредником», — глядел Байдашев в окно, не замечая, как луна становится все ярче. Сон по-прежнему не шел. «Зачем ее отцу спрашивать про ключи через дочь Толоконникова, когда Григорий Зиненко напрямую мог обратиться к самому Толоконникову, своему родственнику? А вот если это был не Зиненко, а высокопоставленный сотрудник банка… Тот же Протопопов, который тусовался у Зиненок. Свежевский. Или… Миллер. А Шелковников? В принципе, тоже мог. Но и Григорий Зиненко мог. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов… В общем, надо ехать на турбазу. Взять в оборот Шурочку. Она расколется быстро и назовет имя», — Байдашев приободрился.
Еще ничего не потеряно. Сегодня только четверг. Точнее, уже пятница, но она только началась. До субботы время есть. У Байдашева есть ночь с субботы на пятницу, как выясняется, решающая ночь.
Убийца тоже поедет на турбазу. И никуда ему оттуда не деться.
Байдашеву, также как и Андрею Боброву, удалось заснуть только под утро. Когда небо, так и не успев почернеть, сначала начало розоветь, а потом заполыхало, будто рыбе-луне вспороли брюхо. И хлынувшая оттуда кровь растеклась по облакам, и продолжала литься, не переставая, пока рыбину не зажарило солнце, подогрев небеса, словно гигантскую сковороду.
С погодой повезло. Выходные обещали быть солнечными и теплыми.
Глава 14
По случаю грандиозного выездного корпоратива, события, которого за все время существования в Чацке «Счастливого» еще не случалось, в банке объявили короткий день. Как назло, повалили клиенты. И в пять, когда банк уже должен был закрываться, в операционном зале было, не протолкнуться. Раскрасневшаяся от злости Шурочка второпях сломала ноготь, беспрерывно тыкая пальцем в клавиатуру, в клавишу «enter», и, не выдержав, побежала рыдать в туалет:
— Сволочи… ненавижу… это они назло! Все ведь знают, что мы на турбазу едем! Весь город! Ненавижу…
— Вернись немедленно на свое рабочее место, — велел ей Миллер, не побрезговав войти в женский туалет. — Мы работаем до последнего клиента.
— Тебе хорошо говорить, ты мужчина! А я… а у меня… вот, — и Шурочка показала ему пострадавшую руку. И попыталась пристроить на место надломленный ноготь. Который, как того и следовало ожидать, вместо того чтобы прирасти к ногтевой пластине, сломался. Шурочка разревелась: — Два с половиной часа у маникюрши просидела! Теперь уж не успею поправи-и-ить…
— Хорошо, иди. Я тебя подменю.
Миллер с неприязнью посмотрел на ярко-синие Шурочкины ногти. Какой ужасный цвет! И что за мода такая? А она рыдает так, будто наступил конец света!
— Олежек, ты и вправду подменишь? Я мигом! — обрадованная Шурочка достала айфон и принялась описывать масштабы случившейся трагедии своей маникюрше, сопровождая свои отчаянные посты фотками. Миллер поспешил исчезнуть.
Бобров, у которого в валютном отделе было спокойно из-за банального отсутствия у жителей Чацка валюты, указательным пальцем уныло чертил на столе схему: кого забрать первым, Гольдмана или Бетси? Чтобы не оторваться от коллектива и успеть на банкет. А тут еще Шурочка с ее сломанным ногтем! Которая понеслась к маникюрше!
Бобров нарисовал на столешнице еще один вопросительный знак. Надо спросить у Шурочки, где забирать ее?
Он тяжело вздохнул и стал чертить стрелки, соединяя Бетси с Гольдманом, а Шурочку с автобусной остановкой в центре города.
— Сбор на площади, — бросил Стас, пробегая мимо его кабинета.
— Что значит на площади? — вскочил Бобров.
Но голова Свежевского уже исчезла из дверного проема, Стас понесся дальше.
— Поедем кортежем, — пробасил Протопопов, который тоже вышел из своего кабинета в коридор на голос Стаса, — а то получится бардак.
— А сейчас не бардак? — раздраженно спросил Бобров.
— Надо, чтобы всех захватить. Народу-то сколько! Обязательно напутают, — и Протопопов оглушительно вздохнул. Бобров невольно поморщился: от Колькиных вздохов в ушах образуются пробки. Сколько же в его могучей груди воздуха!
— Да когда они уже отсюда уберутся! — простонала Леночка, секретарша Шелковникова, имея в виду клиентов.
Сергей Валерьевич забронировал домик вместе с Мартином. Который в банке так и не появился. Шелковникова пригласили в «Майбах» Квашнина, поэтому Леночка должна была ехать на автобусе, вместе с рядовыми сотрудниками, к коим она себя не причисляла. Она, директорская секретарша и тайная любовница, должна трястись в автобусе с какими-то операционистками и толстыми бухгалтершами! Уже на этом этапе начался раздрай. Кого в какую машину посадят? Ехать же в автобусе все сочли унизительным.
Поэтому Леночка попыталась зацепить Свежевского, а когда Стас ловко увернулся, мол, некогда мне, переключилась на Протопопова.
— Коленька, в твоей машине ведь найдется местечко? — льстиво улыбалась Леночка, выставляя вперед свое впечатляющее декольте. Протопопов упорно отводил глаза, словно за его могучим плечом стояла невеста, Зинаида. — Кто с тобой едет?
— Ну, Миллер.
— И все?
— Откуда я знаю? — Протопопов, которого провожала невеста, представил себе, как хорошенькая декольтированная Леночка на глазах у Зинаиды садится в его машину и помрачнел. Он тут же переключился на Боброва:
— Андрюха, давай махнемся? Бетси ко мне, а Ленка к тебе. Идет?
— Бетси едет с Гольдманом, — возразил Бобров. — Тогда бери Шурочку. Тем более, с тобой едет Миллер.
«Что за чушь мы обсуждаем?» — злился он. «Мы как дикари. Варвары. Скандал на пустом месте. Ленка, вон, на слезах, из-за того, что ее записали в автобус. Да какая разница, если к ночи все напьются, а наутро забудут кто с кем приехал? Главное, в чьем домике и в чьей постели проснуться. Уж Ленка-то наверняка переберется, как только приедет на турбазу в домик к Шелковникову, а Мартина, если он вообще поедет, выпрут в мансарду, поскольку ему пьяному все равно, где спать. Он так напивается, что не соображает, где он и с кем».
— Граждане, банк закрывается! — заорал Свежевский, потеряв терпение. — Объявление все видели? У нас короткий день!
— Сволочи! — провыла какая-то бабка. — Чтоб вас разорвало!
— Спокойно, бабуся, твои гробовые в сохранности, — невпопад сказал Стас.
— Да чтоб ты сдох, окаянный! Хоронить меня вздумал! — набросилась на него с кулаками бабка.
— Олег, займись, — попятился Свежевский.
— С каких это пор ты мне начальник? — обиделся Миллер.
— Я по дружбе прошу.
— Ах, по дружбе… — И Олег улыбнулся скандальной бабке так, как умел улыбаться только он. — Бабушка, идите сюда. К моему окошку.
Когда, наконец, и ее выпроводили, «Счастливый» стал похож на ржаное поле, где выстрелом из ружья спугнули стаю ворон. Сотрудники разом сорвались со своих мест и ринулись к выходу. Как сказал Свежевский, в семь был назначен сбор на главной городской площади. Кто не успел, тот опоздал.
Бобров позвонил сначала Гольдману, потом Бетси, и выяснил, что оба приедут сразу туда, на площадь. Ося вообще работал до семи.
— Я из больницы приду, постараюсь не опоздать.