Зиненки, Анна Афанасьевна, ее муж и слоноподобная сонная Мака, которая не переставала жевать, понесли к реке грязную посуду, мыть. Казалось, родителей совсем не волнует исчезновение Шурочки.
— Да куда ей деться? Найдется. Правда, Гриша? — то и дело спрашивала Анна Афанасьевна, орудуя щеткой. Стайка плотвы да верхоплавок жадно ловила остатки пищи, которые сыпались из грязных кастрюль и с тарелок в прозрачную речную воду. Хмурый Зиненко молчал, складывая на махровую простыню, постеленную на берегу, вымытую посуду.
Свежевский крутился возле начальства. Свою группу он назвал штабом и заявил, что мозгу поисковой операции самими поисками заниматься не обязательно. Задача начальства собирать и обрабатывать полученную информацию. «Штаб» состоял из мрачного Квашнина, Нины, которая теперь не отходила от него ни на шаг, Шелковникова, не вполне осознающего, что происходит, поскольку вчера он перебрал, Леночки, которой поручили «вести протокол» и собственно, Свежевского, наградившего себя чином «координатора». Мартин с постели так и не встал. Бобров пробовал его будить, но тщетно.
— Мартин, проснитесь! — тряс его Бобров. — Вы нам нужны! Вы знаете, кто убийца!
Но Мартин был в отключке. Как мертвый. Бобров даже испугался за его жизнь.
— Ося, да приведи ты его в чувство! — взмолился он. — Ты ведь врач!
— Его прокапать надо, — вздохнул Гольдман. — Надо в город, в больницу. А здесь я что могу?
— Дай ему какую-нибудь таблетку!
— Я-то дам, но подействует не сразу. Ему бы желудок промыть, — задумчиво сказал Гольдман. — Но это надо было делать вчера. А вчера нам было не до этого.
— Мы охраняли Мартина, думая, что его убьют, и проворонили Шурочку!
— Но это не избавляет нас от обязанности охранять теперь Мартина, — разумно заметил Гольдман.
— Его надо просто запереть, — сообразил Бобров.
Он принес в мансарду бутылку минеральной воды, на случай, если Мартин проснется, и поставил ее рядом с кроватью, на которой он пока лежал без движения, навзничь. После чего запер домик на ключ и вместе со своей командой пошел на озеро.
— Ведь все так просто! — сокрушался Бобров, идя через лес, где дубы чередовались с соснами, к лодочному сараю. — Чем бродить по лесу, достаточно привести в чувство Мартина! Который знает, кто убил их всех! Мартин назовет убийцу, а убийца сам скажет, что он сделал с Шурочкой! И где искать тело! А так мы можем прочесывать лес до бесконечности! Когда труп, скорее всего, унесло течением вниз по реке!
— Почему это Мартин знает, кто убил? — как всегда, затупил Миллер.
— Потому что он смотрел записи с видеокамер! — зло сказал Бобров.
— Так все смотрели… О, черт! — Олег споткнулся о корень огромного дуба и завыл, прыгая на одной ноге: — Ненавижу бытовые неудобства! Ненавижу лес! За что мне все это?!
— А самом деле, Андрей, как Мартин вычислил вора? — спросила у Боброва запыхавшаяся разрумянившаяся от ходьбы Бетси, бросив презрительный взгляд на стенающего Олега.
— Он умный, — сказал Бобров. — Гораздо умнее нас всех. Мартин гений, математик. У него феноменальная память, в том числе и зрительная. Да, все смотрели записи, но только Мартин понял, как вор забирал деньги из ячеек. Не сам. Брала клиентка банка, у которой была арендована ячейка в хранилище. А помогала ей операционистка с мастер-ключом. Сначала Мартин понял, как вор берет деньги, а потом, когда убили Липкину, сложил два и два и понял, кто его сообщник в банке. Какая из операционисток в сговоре с преступной группой. Толоконникова, скорее всего, использовали втемную, и платили ему копейки. А, скорее водкой. Липкина сидела на игле: она влюбилась и ждала, что избранник увезет ее к морю, когда денег они наворуют достаточно.
— Ну а главарь? — напряженно спросил Гольдман. — Ведь даже Байдашев его пока не вычислил.
— Так то Байдашев, а то Мартин! Олег, да перестань ты выть! — не выдержал Бобров. — Что ты как ребенок?
— Бо-ольно… — не унимался Миллер. — Люди, я кажется, палец сломал!
— Не на руке же, — усмехнулся Бобров. — На гитаре играть сможешь, чего тебе еще?
— Да, но я ходить не смогу! — возмутился Миллер.
— А куда тебе ходить? И машину ты не водишь. Возьмешь больничный. Хотя, я не знаю, дают ли его со сломанным пальцем на ноге?
— Издеваешься, да? — прошипел Миллер.
— Вон пусть Ося тебя осмотрит, — кивнул на Гольдмана Бобров.
— Сядь, пожалуйста, на пень, — попросил Олега тот, поправив очки.
— А ты разве хирург? — с сомнением спросил Миллер. — Ты же психов лечишь!
— Наконец-то у Оси есть повод тебя осмотреть! — съязвил Бобров. — Может, у тебя мозг как раз в ноге? В сломанном пальце? Ося прямо горит желанием узнать, как устроены круглые дураки.
— Андрей, зачем ты так? — укоризненно покачал головой Гольдман. — Я понимаю, что ты зол, но это не повод, чтобы унижать человека.
— Где человек? — Бобров демонстративно оглянулся.
— Он всегда меня унижает! — закричал Миллер. — То говорит, что я с Луны упал, теперь вот, у меня мозг в пальце вместо головы!
— А разве не так? — вскинул брови Бобров.
— Все! Прекратите! Оба! — приказала Бетси. — Андрей, ты жесток. А тебе, Олег, лучше пойти домой. Толку от тебя все равно нет, только мешаешься.
— Нет уж, я как все! — заупрямился Миллер. — Шурочка была моим другом!
— Фу ты, как пафосно, — сплюнул Бобров.
— Скорее, подругой, — поправил Олега Гольдман. — Хотя все в городе считали, что у вас более близкие отношения.
— Это ты на что намекаешь? — подозрительно спросил Миллер. — Я с ней спал, что ли, по-вашему?
— По крайней мере, так думали все.
— Если я ездил к Зиненкам, так не я один! Вон, все ездили, и Андрюха, и Стас, и Колька Протопопов. Который, между прочим, на Зиненках жениться не собирается!
— Куда он денется после того, как Зинаида его прогонит, поскольку он ей изменил? — насмешливо спросил Бобров. — Помыкается, помыкается, да и женится на Маке.
— Нет, Андрюша, Николай подождет, пока подрастет Кася, — улыбнулся Гольдман.
— Вы вот все прикалываетесь сейчас, да? — беспомощно спросил Миллер. — Думаете, я не догоняю?
— Олег, иди, в самом деле, в домик, — не выдержал и Бобров. — Достал. У меня в мирное-то время терпения не хватает, слушать бред, который ты несешь. А сейчас реально мешаешь. Да и нога у тебя болит. Сначала ты будешь ныть, а потом потребуешь, чтобы мы сделали носилки и отнесли тебя домой. Ты ведь такой красавец, а до сих пор не женат, а почему?
— Потому что я не хочу!
— Скорее, тебя никто не хочет. Ты не мужик.
— Дай мне ключ! — сверкнул глазами Миллер.
— А у тебя разве нет?
— От коттеджа два ключа! Один у тебя, второй у Протопопова! А у меня ключа нет!
— На! — Бобров достал из кармана ключ и швырнул Олегу. Тот неловко подставил лодочкой руку, и ключ от коттеджа шмякнулся на землю. — Даже ключ поймать не можешь, безрукий, — покачал головой Бобров. — И безмозглый, и безрукий. Да, дела…
— Ты тоже много чего не можешь, — обиженно сказал Миллер, нагибаясь, и поднимая ключ. — Я найду аптечку, забинтую ногу, надену удобную обувь и вернусь. Вы где будете?
— Где-нибудь. Прояви хоть раз сообразительность, найди нас.
Вконец обиженный Миллер заковылял обратно, на опушку леса, а компания двинулась к озеру, продолжать поиски. Гольдман осуждающе молчал, Кася убежала вперед, ей надоело слушать, как взрослые ругаются.
— Андрей, ты жесток, — попеняла Боброву Бетси, не выдержав напряженного молчания. — Я без симпатии отношусь к Олегу, но разве он виноват в том, что глуп? Может, у него и в самом деле была родовая травма? Что мы вообще про него знаем? Кроме того, что он играет на гитаре и у него прекрасный голос?
— Да, что мы вообще про него знаем? — скептически спросил Бобров. И внезапно встал. — Гитара, господи!
— Что такое? — остановился и Гольдман.
— Так, ничего, — пробормотал Бобров. — Да, нет, не может быть… Я сейчас проверю.
— Что проверишь? — остановилась и Бетси.
— Вы, ребята, идите к озеру, а я вернусь в домик.
— Зачем? — хором спросили Осип и Бетси.
— Извинюсь перед Олегом. Я и в самом деле, был груб. Я его догоню.
И Бобров рванул по узкой тропинке на опушку. Он рассчитывал, что поскольку Олег хромает, то догнать его не трудно. Но ошибся.
Когда Бобров выскочил на опушку, Олега там уже не было. Бобров, прищурившись, посмотрел на ближайший к лесу коттедж. Ему показалось, что дверь еще вибрирует, будто ее только что закрыли. А лучше сказать, захлопнули с силой.
— Быстро же он бегает для человека со сломанным пальцем, — пробормотал Бобров, холодея.
Этот синий капроновый шнурок не давал ему покоя. Которым задушили Липкину, и который показал Боброву следователь во время допроса. Руки, затягивающие шнурок. Длинные, гибкие, музыкальные пальцы…
Бобров, задыхаясь, взлетел по ступенькам крыльца и рванул на себя дверь. Он вдруг испугался, что она заперта изнутри. Но Миллер торопился. Бобров услышал его шаги наверху, в мансарде и заорал:
— Миллер! Ты кое-что забыл!
Шаги наверху замерли. Бобров оглядел комнату. Вещи валялись в беспорядке, только гитара Миллера аккуратно стояла у стены, в новеньком черном чехле. «Вот что я искал», — подумал Бобров. «И если бы я обратил на нее внимание ночью, когда пришел спать, ничего бы этого не случилось».
Потом он спохватился: Мартин! И вновь заорал:
— Миллер! Иди сюда! У меня к тебе вопрос!
Поскольку Олег не отвечал, Бобров понесся наверх. Он даже не успел испугаться. Но на верхней ступеньке споткнулся впопыхах, и чуть не загремел на пол. Зато и Миллер потерял равновесие. Он хотел ударить, и уже занес руку, но когда кулак просвистел мимо, упал, сбив и Боброва, они покатились по узкой лестнице, наползая друг на друга, как костяшки домино. Миллер беспорядочно замахал руками, и даже лягнул Боброва ногой. На что был достойный ответ, Бобров его боднул, целясь в живот, и получил передышку.
В конце концов, бодаясь и лягаясь, они сползли вниз, в комнату. Оба тяжело дышали. Бобров едва успел отползти от вновь занесенного кулака. И тут он увидел глаза Олега. И устало подумал: «Да какой же он тупой».