— Вы знаете сколько ведьм было сожжено в нашей стране?
На вопрос ответил Фелпс.
— Кажется, двадцать?
— Думаю, вы говорите об охоте на Салемских ведьм?
— Да. Именно.
— Ни одна из ведьм Салема не была сожжена. Девятнадцать человек повесили, одного раздавили камнями. Эта позорная история имеет мало общего с церковными преследованиями. Судебный процесс инициировали светские власти. Разгадка проста и банальна — борьба за земли. На основании видений несмышлёных детей, обвинили тех, кто был неугоден властям.
Фелпс смотрел на чётки аббата, Джессика разглядывала огромный зал.
— Здесь хранятся архивы дел, где виновность преступников не подвергалась сомнениям. Воры, казнокрады, предатели, содомиты, педофилы, убийцы. Сбежавшие и вновь задержанные каторжане, мздоимцы, разбойники и даже пираты. Ну и конечно — настоящие ведьмы.
— Настоящие? А разве были настоящие ведьмы?
— Разумеется, были. И ваш визит сюда — доказательство моим словам. Что такое ведьма? Колдунья? Женщина, разложившая на платке карты? Цыганка с шаром? Рыжая красавица? Увы, в своё время церковь отправила на костёр, предала пыткам и уничтожила тысячи ни в чём не повинных людей. И, поэтому, многие уверены, что настоящих ведьм вроде как и не существует.
Он подошёл к столу в дальнем конце зала. Там стоял вполне современный компьютер, покрытый лаком, маскирующим пластик под благородный палисандр.
— Прошу.
Он указал им на два табурета, сам уселся за клавиатуру.
— 1624 год. Колония Виргиния. Некая Элен Фукс отравляла колодцы, наводила порчу на скот, посыпала солью поля. В преступлениях призналась. Казнена по приговору суда через повешение. Мотив — ненависть к действующему правительству.
— 1715 год. Провинция Пенсильвания. Бродяжка по имени Марта заманивала детей в лес, истязала злодейскими способами, своих жертв убивала. В преступлениях не призналась, несмотря на то, что была схвачена прямо за своими кровавыми деяниями. Казнена по приговору суда через повешение. Мотив — сексуальные отклонения. Некросадизм.
— 1820 год. Территория Арканзас. Аристократка Элис Блюбёрд наводила порчу на мужчин, колдовала и прелюбодействовала. В преступлениях призналась. Отправлена на каторгу, где и скончалась через пять лет. Мотив — обогащение путём заключения фиктивных браков, шантаж женатых мужчин, вступавших с ней в половую связь.
— Но ведь это же не настоящие ведьмы. Всё объяснилось со временем.
— Никто не знает. Здесь собрана коллекция тех, кого в той или иной мере постигла справедливая кара.
Джессика привстала с табурета.
— Ну а как же мужчины, разве они…?
— Дитя. Наша задача — отсеять зёрна от плевел, реабилитировать невиновных и исследовать дела истинных преступников.
— Но Розалин Макбрайт…
— Её дело было пересмотрено ещё в пятидесятых годах прошлого века. В нём слишком много богохульной ереси, откровенной лжи и грязных инсинуаций. ДКР признала приговор справедливым и обоснованным.
— Что такое ДКР?
— Духовная комиссия по реабилитации жертв инквизиции, состоящая из монахов, историков, филологов и прочих специалистов, способных помочь в расследовании. ДКР даёт своё заключение — правильно ли было учинено следствие, справедлив ли приговор. Если выясняется, что осужденному был вынесен справедливый приговор — дело остаётся у нас. Если же нет — материалы отправляются обратно адресату с пометкой innocenter condemnatum.[32]
— А кто заказчики?
— Историки, биографы, независимые исследователи. Иногда ДКР пересматривает дела по своему усмотрению.
— Могу я получить обещанные материалы?
— Разумеется. И ещё раз — большое спасибо за бесценный дар нашему монастырю.
Фелпс ничего не понимал. Отец Корнелий, подозвав двух служек, отправился в потайную комнату, спрятавшуюся за неприметной дверцей.
— О каком даре он говорит?
— Directorium Inquisitorum.
Фелпс посмотрел на Джессику, — что ещё за Инквизиторум?
— Руководство Инквизитора. Трактат Николаса Эймерика. Пособие для инквизиторов по охоте на ведьм и еретиков.
Вернулся отец Корнелий.
— Мисс Пирсон, материалы вскоре будут готовы. Ларец долгое время стоял замурованным в нише. Последний раз его доставали для дежурной консервации полвека назад, а внутрь не заглядывали уже лет сто. Подождёте немного? Сейчас как раз время трапезы. Прошу к столу.
— Разумеется, святой отец.
Они проследовали в столовую, где за длинными чёрными столами на узких скамьях восседали монахи. После молитвы все принялись за еду. Главным блюдом была утка с красной капустой, на закуску подавали хрустящий хлеб, только что из печи, разнообразные сыры и паштеты. Кто-то пил вишнёвый сок, кто-то минеральную воду. Служка предложил Фелпсу вина, но тот, вспомнив что им ещё ехать назад, отказался. Джессика всё же выпила стакан, вино оказалось восхитительным.
Ларец был вынут из ниши. Завёрнутый в рогожу, он насквозь пропитался вековой пылью, монахи долго чистили его утиными крыльями, щётками и тряпками. Аббат вскрыл печать, служка откинул крышку. Пахнуло затхлым воздухом, ладаном. Джессика, вдохнув поглубже, уловила едва-слышный аромат фиалок. Внутри, под сгнившим шёлковым покрывалом лежала стопка исписанных бумаг, кожаный мешок, письменный набор, состоящий из чернильницы, перьев и похожей на солонку песочницы. Отдельно, в мешке из овечьей шерсти, покоилась какая-то рукопись. Когда монахи извлекли на свет золотисто-зелёную Magna Venari, Джессика не сдержалась и рванула вперёд. Словно жаждущий, завидевший кувшин с водой, она едва не вырвала книжку из рук отца Корнелия. Лишь получив ларец в руки, Джессика немного успокоилась.
— Благодарю, святой отец. Как мы и договаривались, все материалы будут возвращены в целости и сохранности. Теперь мой черёд.
Они вышли из монастыря. Джессика раскрыла багажник арендованного кадиллака. Внутри находился внушительных размеров футляр из каталокса[33]. Щёлкнув замочком, она откинула крышку футляра. Там, на синем бархате, лежал замусоленный тёмно-красный том размером с ноутбук. Служка утащил футляр в библиотеку. Отец Корнелий, нацепив крохотные очки, принялся пристально, но в то же время осторожно изучать книгу.
— Вы не наденете архивных перчаток, святой отец?
Аббат Корнелий внимательно посмотрел на Джессику.
— Дочь моя. У меня тут четыре тысячи рукописей, редких книг и исторических документов. Архивные перчатки предохраняют артефакты от жира, загрязнений, грибков и плесени. Я сорок лет работаю с древностями. И сделал важный вывод. От перчаток больше вреда, чем пользы. Пальцы человека очень чувствительны. Достаточно тщательно вымыть руки и обработать их нейтральным дезинфицирующим раствором. Чувствуя книгу, ты никогда не повредишь ветхие листы. Если хотите поработать с Magna Venari прямо сейчас, моя библиотека к вашим услугам, перчатки у нас тоже имеются.
— Увы, нам пора, святой отец. Спасибо за оказанное гостеприимство.
— Храни вас господь.
Глава 43
Джессика и Фелпс прибыли в Мидоу-Гарден около девяти вечера. Дождь, начавшийся несколько часов назад, перешёл в мокрый снег, а потом они и вовсе попали в такую метель, что ехать дальше стало просто невозможно. «Дворники» еле справлялись с крупными липкими хлопьями. Джессика сбавила скорость, видимость была почти нулевая. Они долго ехали молча. Пару раз огибали опасные участки, на которых уже случились аварии. Полиция и дорожные службы подсвечивали их красными фейерверками. Задолго до выезда на трассу, ведущую в Спенсервиль, они вынуждены были остановиться, поскольку дорога была плотно забита машинами всех цветов и размеров. Полицейские останавливались у каждой машины, беседуя с водителями. Многие разворачивали свои машины и, пересекая двойную сплошную, возвращались в город. Молодой коп постучался фонарём в стекло. Джессика опустила окно, несколько снежинок ворвались в салон вместе с колючим ледяным ветром.
— Куда направляетесь, мэм?
— Мы едем в Спенсервиль.
— Мэм, дорога на Спенсервиль завалена. Цистерна с удобрениями перевернулась почти посередине трассы, пробка в оба конца. Наши люди разворачивают машины и отправляют назад. У нас приказ — никого не пропускать. Рекомендую вернуться в город. Вы нашли место, где будете ночевать?
Джессика долго спорила с полицейским, а Фелпс даже показал жетон. Но блюститель порядка стоял на своём. В конце концов, позвонив кому-то он ответил:
— Хорошо, агента мы пропустим, а вам придётся вернуться в город.
Джессика посмотрела на Фелпса, чертыхнувшись, он сел в машину. Подошёл полицейский сержант в меховой шапке. Стараясь переговорить вьюгу, просунул голову в окно кадиллака и прокричал Джессике прямо в ухо:
— Мэм, трассу очистят лишь завтра к обеду. Дорога на Спенсервиль — сплошная пробка. Люди бросают машины и на попутках возвращаются в Мидоу-Гарден. Ночью ожидается аномально холодная температура. Я приказал собрать всех бомжей и доставить в участок, так хоть не перемрут, ночуя на улице.
Фелпс и Джессика переглянулись. Сержант, словно читая их мысли, продолжил:
— Аэропорт закрыт — нелётная погода. Вокзал не работает, заносы на путях.
Джессика, подняв окно, посмотрела на своего спутника.
— Фелпс, что нам делать?
Он ухмыльнулся, — Будем искать гостиницу.
Снег валил всё сильнее. Джессика нервничала.
— Не волнуйся. На крайний случай заночуем в каталажке с бомжами.
Но Джессику шутка Фелпса не развеселила. Поволноваться всё же пришлось. Места нашлись лишь в третьем по счёту мотеле. Им с трудом выдали один номер на двоих. Вредная старушенция за стойкой злобно посмотрев на Джессику, протрещала свирепой скороговоркой:
— Мест нет и не предвидится. У меня ещё восемнадцать человек на «брони».
— Мы можем здесь хотя бы перекусить?
— Здесь нет. Закусочная за углом.
Снег валил всё сильнее, машины превратились в диковинных снежных чудищ. Закусочная уже закрывалась, они взяли с собой еды, в соседнем магазине купили бутылку джина. Метель засыпала их с ног до головы, а Джессика ещё и умудрилась провалиться ногой в канаву. Теперь она, словно утопленница, оставляла за собой мокрые следы. Старушенция долго и сурово смотрела на них, многозначительно бросая беспощадные взгляды на левый сапог Джессики. Наконец, она швырнула им ключ с тяжёлым, деревянным брелоком, напоминавшим грушу. Чёртова парочка, припёрлись на ночь глядя, загадили ковёр, теперь будут охать и стонать до утра, кувыркаясь на новом матрасе. А парочка, войдя в холодный номер — никак не могла сообразить, что делать с промокшей обувью Джессики и одной кроватью на двоих.