осенний ветер ласкал кожу, охлаждая пылающие щеки. Ректор прав. Я и сама не ожидала от себя таких бестактных вопросов.
— Вы замерзли, — констатировал он, внимательно глядя на меня.
На лице его мелькнуло отражение того, что у нормального человека можно было бы назвать полноценным закатыванием глаз. Теплая шерстяная мантия приятной тяжестью легла на мои плечи.
— Спасибо.
Он промолчал. Я была благодарна за это, потому что прекрасно представляла, что ректор Корвус может сказать о моей манере вылетать на ранние утренние прогулки без верхней одежды и в каких именно выражениях он мог бы расписать мою неподражаемую глупость.Мантия пахла приятно. Такой мерзкий человек, а одежда так приятно пахнет. Несправедливо и даже немного обидно.
— Вы считаете, что я угрожал тому человеку? — вдруг спросил он, и я поняла, что он совсем не обидится, если услышит, что я подозревала его в чем-либо, включая зверское убийство с расчленением. Ему лишь любопытно, что я думаю, но мое мнение не играет для этого человека роли.
— Не думаю, что ваши с ним отношения как-то меня касаются, — дипломатично ответила я.
Ректор жестом предложил мне продолжить прогулку, и я зашагала рядом с ним. Мы молча шли, не прикасаясь друг к другу и не говоря ни слова, постепенно приближаясь к академии, где вот-вот забурлит и закипит жизнь. Проснутся студенты, начнутся занятия, новый день и новые хлопоты.
— Вы ошибаетесь, — низкий голос прервал мои размышления. — Вас это касается.
Как неизвестные подозрительные личности, с которыми по ночам шушукается в коридорах ректор, могут быть связаны со мной? Что именно он имеет в виду? Что он вообще пытается этим сказать? Лицо незнакомца, увиденного мною вчера, было незнакомым. В конце концов, иначе он не был бы незнакомцем, ведь слова чего-то да стоят и что-то да значат в устах преподавателя ритуалистики и заклинаний. Кому как не мне знать, чего стоит каждое отдельно взятое слово и какой ущерб можно им нанести? Пожалуй, получше меня в этом разбираются лишь журналисты и несчастные повешенные, в приговоре которых не на том месте поставили запятую. Казнить нельзя помиловать. И кому вообще пришло в голову сочинять подобные формулировки?
Итак, незнакомец из коридора мне не знаком. Так что имел в виду ректор Корвус, говоря, что меня это касается? Может, Эхои права? Магия ведет себя странно, камни в лесу парят, а я не могу понять, кто бы это мог сделать, но что если это не магическое существо? Что если это чей-то ритуал? Например, ректора Корвуса, который пытается… Подчинить себе природную магию? Но ведь это попросту нелепо. А если это правда? Ректор Корвус темная лошадка в академии. Он мог летом готовить почву для ритуала, а во время осеннего равноденствия что-то произошло, повернулся невидимый рычаг и… А тот тип в черном его сообщник! Возможно ли это или я просто перечитала детективов и сейчас вижу теории заговоров там, где их нет?
— Вот как? — ровно поинтересовалась я.
— Именно так.
— И? — нетерпеливые нотки прорезались в моем голосе. Стоит ли давить и требовать ответа или я целее буду, если промолчу и сделаю вид, что ничего не замечаю и ни в чем его не подозреваю?
— И у меня не так уж много близких родственников. Есть две сестры, но обе они живут далеко, так что видимся редко.
— Ректор Корвус, вы знаете, что я не об этом, — все же рискнула я.
Я резко дернула спрятанными под мантией крыльями, чувствуя закипающее раздражение. Ну что за несносный человек?! Сказал «а», но не сказал «б». Определенно, он надо мной издевается! Кто бы мог подумать, что у ледяного поганца ректора есть свое, извращенное чувство юмора. И, разумеется, его жертвой должна была стать именно я. К счастью, пока лишь жертвой сомнительного юмора, а не самого Корвуса. Впрочем, еще не вечер.
Ректор Корвус никак не показал, что заметил мое раздражение. Даже бровью не повел.
— Значит, легкая беседа о моей родне это не то, чего вы добивались? — невинно спросил он. Бросил взгляд на карманные часы. — Кажется, нам стоит поторопиться. В конце концов, не могу же я позволить вам остаться без завтрака, профессор Маккой. Вам ведь нужны силы, чтобы достойно преподавать сегодня.
— И вы упустите возможность пройтись по моему образованию? — изумилась я, ускоряя шаг, чтобы поспеть за ректором. Пора было возвращать разговор в легкое русло. В конце концов, я ведь не хочу, чтобы ректор подумал, что я его подозреваю.
— Возможно, не хотел повторяться.
— Вы? — не стала скрывать скептицизм я.
Ректор даже остановился и взглянул на меня с веселым изумлением.
— Профессор Маккой, вы действительно недовольны тем, что я слишком мягко к вам отнесся?
А в голове у меня лихорадочно сменяли друг друга бесконечные «за» и «против». Может ректор быть замешан в чем-то неприемлемом? Замешан ли? На Эхои напали, у Остерандо похитили растение… В лесу воспарили камни. Корвуса я встретила этим утром на опушке леса. Откуда он шел? Где он был так рано? Что делал? Слишком много вопросов и слишком мало ответов.
Глава 17.
— Профессор Маккой, если вам действительно хочется поговорить о моем вчерашнем знакомом, зайдите после занятий в мой кабинет, — сказал ректор, пожелал хорошего дня и ускорил шаг, бормоча что-то вроде «возможно, от этого будет какой-то прок».
Ректор Корвус быстро скрылся из виду, истаяв в остатках утреннего тумана. Я задумчиво глядела ему вслед. Все страньше и страньше. Басовито зазвонил колокол, возвещая начало завтрака. Я поспешно стряхнула с себя морок и, сбросив ректорскую мантию (надо не забыть вернуть ему ее), взмыла в небо. Все быстрее, чем пешком.
День шел своим чередом. О странностях ректора мне задумываться было некогда. Магическая академия это место, где вечно что-то случается. То одно, то другое. За обедом я осторожно поинтересовалась у коллег, не видели ли они новых лиц в стенах замка, но поймала только недоуменные взгляды. Ну, разумеется, откуда здесь новые лица.
Как в воду опущенный профессор Остерандо вяло ковырял мясную запеканку, вздыхая по судьбе несчастного гравилата. На бедолаге практически лица не было, совсем как у жертв проклятья обезличенных. Впрочем, нет, до них профессору еще далеко, но все же дела у него явно не очень.
— Профессор Остерандо, я ведь совсем забыла вам рассказать, что мы со студентами на днях видели в лесу Циталиус Фортиус. Кажется, он совсем поспел.
Разумеется, Остерандо в курсе, но я надеялась, что эта невинная реплика вернет его ненадолго в мир живых людей.
— Возможно, вам нужна помощь с уходом за ним. Могу посоветовать взять в помощники дона Никотича. Он аккуратен и дотошен, так что не повредит ни листочка на вашей драгоценности.
— Ах, не стоит. Пусть же Циталиус Фортиус умрет, как погибнем мы все, выдернутые безжалостной рукой бога. Жизнь бессмысленна и скоротечна, моя рыжеволосая коллега, вам стоит это запомнить. Любовь приходит и уходит, предмет вашей нежной привязанности обернется в прах быстрее, чем вы успеете понять, что это происходит. Оставьте эту суету, профессор Маккой. Плывите по течению и помните, что впереди вас ждет водопад, на дне которого уже подготовлены специально для вас острые камни.
— Профессор Остерандо, не падайте духом, уверена, все образуется, — неуклюже пробормотала я. Утешать людей я никогда не умела. — Мы восстановим вашу потерю. Может, написать в Центральный Ботанический сад и попросить пару ростков гравилата?
— Восстановим, — горько повторил профессор Остерандо. — Разве живые существа взаимозаменяемы? Это растение было выращено мной, мои руки привели его в этот свет. И вот теперь он где-то там… — профессор вздохнул с такой тоской, что, казалось, солнечный свет в столовой померк из уважения к горю этого человека. — Едва ли вы способны понять мое горе, профессор Маккой. Оставьте свои попытки и бегите прочь. Я приношу окружающим лишь печали и лишения.
Он бросил взгляд на пустое место рядом с собой:
— Даже профессор Мирскен не вынес моего ядовитого присутствия и пренебрег сегодня обедом. Я белый олеандр, коллега. Прекрасен, но токсичен.
Низенький полный профессор Остерандо с его длинным носом, бесцветными бледно-голубыми глазами навыкате и седыми волосами, образующими круглую лысинку на макушке, едва ли считался красивым по человеческим канонам красоты, но, видимо, среди растений, с которыми он и проводил большую часть времени, наружность профессора пользовалась небывалой славой.
Я возвращалась в аудиторию, когда ко мне подбежал взмыленный практикант дон Крашер и, бешено сверкая глазами, затрещал:
— Профессор! Профессор, пойдемте! Там, там…
Вопросы задавать было некогда. Наверняка кого-то убивают. Или уже убили. Грабят? Насилуют? Судя по ошеломленному виду Крашера «там» происходило что-то поистине страшное. Версии лихорадочно сменяли одна другую в моей голове, пока я мчалась в указанном направлении, а за мной, задыхаясь, спешил Крашер. Спираль в лесу сработала! Наверняка в ее основе лежит чей-то мощный артефакт, способный на клочки разнести всю академию. Или еще одно похищение какого-нибудь драгоценного растения из теплиц профессора Остерандо? Еще одного удара бедолага просто не перенесет!
Торопясь скорее добраться до места происшествия, я сбросила опостылевшую мантию и слегка вспархивала, не имея возможности расправить крылья для настоящего полета в тесном коридоре. С трудом притормозив на повороте, я завернула за угол и увидела там…
Глава 18.
Разнимать хулиганов я бы предпочла чарами, но они сцепились в такой крепкий клубок, что целиться в кого-то одного оказалось совершенно невозможно, а палить наугад не решился бы в такой ситуации даже знаменитый лучник Телли Вельгим. Отчаянно дерущиеся молодые петушки категорически не желали разжимать хватку и отпускать друг друга из крепкого удушающего захвата.
— Гаредос, немедленно отпустите Кензари. Кензари, разожмите зубы немедленно! Родители Мезенгарда едва ли обрадуются, получив ухо своего чада отдельно от него самого. Мезенгард, если вы сию же секунду не прекратите выдергивать волосы Гаредосу, все свободное время до конца учебного года будете проводить, заполняя карточки в архиве.