– На такой высоте опасно стоять и даже молиться, – сказал отец Браун. – Высокие места созданы для того, чтобы на них смотреть, а не для того, чтобы смотреть с них.
– Вы хотите сказать, можно свалиться вниз? – поинтересовался Уилфред.
– Я хочу сказать, что душа может пасть вниз, даже если тело останется наверху, – ответил священник.
– Что-то я плохо понимаю вас, – неразборчиво пробормотал Уилфред.
– Возьмем, к примеру, этого кузнеца, – спокойно продолжал отец Браун. – Он хороший человек, но не христианин: жесткий, властный, неумолимый. Его шотландская религия была создана людьми, молившимися на вершинах холмов и высоких утесов, где человек приучался смотреть на мир сверху вниз, вместо того чтобы смотреть на небо снизу вверх. Смирение – мать величия. Из долины можно увидеть великие вещи, а с вершины – только малые вещи.
– Но ведь он… он не убивал, – дрожащим голосом произнес Боуэн.
– Да, – странным тоном отозвался его собеседник. – Мы знаем, что он этого не делал.
Спустя мгновение он возобновил разговор, безмятежно глядя на равнину своими бледно-серыми глазами.
– Я знал одного человека, – сказал он, – который сначала молился с другими перед алтарем, а потом возлюбил высокие и уединенные места для молитвы, углы и ниши в башнях или на колокольне. И однажды в одном из этих возвышенных мест, где весь мир вращался под ним, как колесо, его разум тоже повернулся, и он возомнил себя богом. Так что, хотя он был хороший человек, но совершил тяжкий грех.
Уилфред отвернулся, но его костлявые пальцы, вцепившиеся в каменный парапет, побелели от напряжения.
– Он думал, что ему дано судить этот мир и карать за грехи. Если бы он преклонял колени на полу вместе с другими людьми, ему никогда не пришла бы в голову подобная мысль. Но он видел, как люди снуют внизу, словно насекомые. Он заметил среди них одно особенно суетливое, бесстыдное и ядовитое насекомое, заметное по ярко-зеленой шляпе.
Над колокольней разносились лишь крики грачей, но не последовало никакого другого звука, пока отец Браун не продолжил:
– Во искушение этому человеку, он имел под рукой одно из самых ужасных орудий природы. Я имею в виду силу тяготения – неодолимую и невидимую силу, притягивающую к центру Земли все сущее на ней. Смотрите, вон инспектор расхаживает внизу во дворе кузницы. Если я брошу камешек через этот парапет, он наберет скорость пули, когда попадет в человека. Если же я брошу молот или даже простой молоток…
Уилфред Боуэн перекинул ногу через парапет, но отец Браун тут же схватил его за воротник.
– Только не через эту дверь, – мягко сказал он. – Эта дверь ведет в ад.
Боуэн откинулся к стене и испуганно посмотрел на собеседника.
– Откуда вы все это знаете? – воскликнул он. – Вы дьявол?
– Я человек, поэтому все дьяволы живут в моем сердце, – серьезно ответил отец Браун. – Послушайте меня, – добавил он после небольшой паузы, – я знаю, что вы сделали; по крайней мере, могу догадаться. Когда вы расстались с братом, то были охвачены гневом, и не скажу, что это был неправедный гнев. Вы даже схватили молоток, едва не решившись убить его за гнусности, исходившие из его уст. Но вы отпрянули в страхе перед убийством, сунули молоток за пазуху и бросились в церковь. Вы страстно молились во многих местах, под окном с ангелом, на галерее и на высокой площадке, откуда вы могли видеть восточную шляпу полковника, словно спинку зеленого жука, ползающего вокруг. Тогда что-то надломилось в вашей душе, и вы обрушили на него гром и молнию.
Уилфред поднес слабую руку ко лбу и тихо спросил:
– Откуда вы знаете, что его шляпа была похожа на зеленого жука?
– Ах это, – с легкой улыбкой отозвался священник. – Это всего лишь здравый смысл. Но послушайте дальше. Я сказал, что все знаю, но больше никто не узнает об этом. Следующий шаг за вами; я свой шаг уже сделал. Я скрою это за тайной исповеди. Если вы спросите почему, я отвечу, что есть много причин и лишь одна имеет отношение к вам. Я оставляю конец на ваше усмотрение, потому что вы еще не зашли слишком далеко по той дороге, по которой ходят убийцы. Вы не стали взваливать вину на кузнеца или его жену, когда это было легче всего сделать. Вы попытались взвалить ее на слабоумного, так как знали, что он не пострадает. Это один из проблесков, которые я обязательно ищу в душе убийцы. А теперь спустимся в деревню, и идите своей дорогой, свободный как ветер, потому что я все сказал.
Они в полном молчании спустились по винтовой лестнице и вышли на солнечный свет во дворе кузницы. Уилфред Боуэн аккуратно отпер деревянную калитку, подошел к инспектору и сказал:
– Я хочу сознаться в убийстве моего брата.