Он уже собрался объяснить необходимость этого, повиниться и посулить светлое будущее, но она обогнала его.
– Отворяй, – бросила Годива Квикке, после чего взялась за измазанный край телеги и нырнула в тошнотворную темноту. – Теперь поезжай, – донесся ее голос. – Здесь пахнет свежестью по сравнению с двором короля Бургреда.
Телега медленно заскрипела, покатив через двор, и Шеф с копьем наперевес поспешил вперед.
Глава 6
Шеф оглядел шеренгу лиц, на которых были написаны враждебность и осуждение.
– Долго же тебя не было, – буркнул Альфред.
– Надеюсь, она того стоила, – сказал Бранд, изумленно глядя на измученную и жалкую Годиву, которая подъехала вслед за Шефом на лошади.
– Такой поступок недостоин предводителя воинов, – подал голос Торвин. – Ты бросил войско, зажатое с двух сторон, и уехал по какому-то личному делу. Я знаю, что в свое время ты и пришел к нам, чтобы спасти девушку, но отлучиться сейчас… Разве не могла она подождать?
– Она уже прождала слишком долго, – отрезал Шеф.
Он соскочил с коня и поморщился от боли в бедрах. Позади остались сутки езды. Утешало то, что, даже если бы Бургред мчался во весь опор, подгоняемый бешенством Вульфгара и епископов, он все равно сейчас находился бы в двух днях пути от лагеря Шефа.
Шеф повернулся к бригаде Квикки.
– Разойтись по местам, – скомандовал он. – И помните, что мы сделали великое дело. Со временем поймете: оно было куда важнее, чем кажется нынче. Я не забуду вознаградить вас всех.
Когда помощники затрусили прочь вместе с Хундом, Шеф снова обратился к своим советникам.
– Теперь, – сказал он, – нам известно, где находится Бургред. Он доберется до нас за два дня, если поторопится. Мы можем рассчитывать, что он достигнет границы лагеря на вторую ночь, считая от нынешней.
– Но где же Ивар?
– С ним хуже, – коротко ответил Бранд. – Два дня назад он привел в устье Уза сорок кораблей. Это норфолкский Уз, конечно, а не йоркширский. Там Бескостный мигом напал на Линн. Жители пытались сопротивляться. Ивар за несколько минут снес палисад и прошелся по городу огнем и мечом. Никто не выжил, чтобы рассказать, но догадаться, как все было, нетрудно.
– Устье Уза, – пробормотал Шеф. – В двадцати милях отсюда. Примерно столько же и до Бургреда.
Не дожидаясь приказа, отец Бонифаций расстелил огромную карту Норфолка и его окрестностей, которую составил Шеф. Тот склонился над ней, бегая взглядом и прикидывая.
– Нам нужно сделать вот что… – начал он.
– Прежде чем что-то делать, – перебил его Бранд, – необходимо обсудить, достоин ли ты нашего доверия как ярл!
Шеф надолго впился в него взором – одним глазом против двух. Наконец Бранд потупился.
– Ладно, ладно, – проворчал он. – Ясно, ты что-то задумал и когда-нибудь удосужишься поделиться с нами.
– Пока же, – вставил Альфред, – будет простой учтивостью подумать о леди, коль скоро ты пустился ради нее на такие ухищрения. Нельзя же бросить ее, чтобы так и стояла возле палаток.
Шеф снова оглядел враждебные лица и сосредоточился на Годиве, глаза которой опять наполнились слезами.
«Нет времени на эту чепуху! – возопил внутренний голос. – Убеждать людей, нянчиться с ними. Прикидываться, будто они важные птицы. Все они колесики в машине, и я не лучше! Но если они поймут это, то, не ровен час, не захотят и вращаться».
– Прости, – сказал он. – Прости меня, Годива. Я так уверился в нашем спасении, что задумался о посторонних вещах. Позволь представить тебе моих друзей…
Сорок драккаров растянулись в цепочку, идя по Грейт-Узу – мелкой и мутной реке, служившей западным рубежом ярлства Пути: страны, которую викинги прибыли уничтожить. С иных ладей горланили песни, покуда захватчики пересекали сельскую глушь, расцветшую летней зеленью. Их продвижение выдавали мачты и свернутые паруса, отлично видимые с равнины. Люди Бескостного не шумели, они отмеряли время и мили без помощи запевал. Везде, где появлялся Ивар Рагнарссон, воцарялась напряженная тишина и умолкали даже бывалые пираты, любившие побахвалиться и показать, что никого не боятся.
С шести же первых кораблей, каждый из которых вез по машине Ивара, кормчие, свободная смена гребцов и состоявшие при катапультах затравленные рабы уже видели деревянный мост – не то чтобы даже мост и не часть города, а просто участок, где дороге случилось пересечь русло. Там не могло быть никакой засады. Но повидавшие виды пираты не стали бы таковыми, если бы допускали малейший ненужный риск. Даже Ивар, вообще не заботившийся о личной безопасности, всегда оправдывал ожидания подчиненных и делал то, чего от него хотели. Когда до моста остался фарлонг, стоявшая на носу драккара ослепительная фигура в алом плаще и травянисто-зеленых штанах повернулась и гаркнула.
Гребцы на миг замерли, развернули лопасти весел и вновь погрузили их в воду. Ладья замедлила ход до полной остановки, прочий флот выстроился в сплошную линию. Ивар махнул конным отрядам на обоих берегах, отчетливо видным среди лугов. Всадники двинулись рысцой проверить мост. Экипажи привычно начали убирать мачты.
Ни малейшего сопротивления. Ни души, сколько хватает глаз. Однако, как только разведчики спешились и двинулись по деревянному тележному мосту навстречу друг другу, они поняли, что люди там все-таки побывали. Посреди моста, на самом виду, стоял ящик.
Дольгфинн, возглавлявший конный отряд, мрачно уставился на него. Ящик ему не понравился. Его неспроста принесли и оставили те, кто отлично знал о приближении флота викингов. В таких посылках обязательно содержится некое уведомление или вызов. Возможно, там голова. И нет сомнений в том, что посылка предназначается для Ивара.
Эту догадку подтверждал грубый рисунок на ящике, изображавший высокого человека в алом плаще, зеленых штанах и посеребренном шлеме.
Дольгфинн не особенно боялся за себя – он был приемным отцом самого Сигурда Змеиного Глаза, который отправил его присматривать за безумным родственником; если Ивару и стоило тревожиться о чужом мнении, то это было мнение его старшего брата. Но Дольгфинна не радовала буря, которая грозила разразиться. Кому-то уж точно придется несладко. Дольгфинн вспомнил события многомесячной давности, когда Вига-Бранд осмелился дразнить сразу всех Рагнарссонов, рассказав о гибели их отца. «Хорошая вышла бы сага», – подумал он. Однако впоследствии дела пошли отнюдь не гладко. Предвидел ли это Бранд, хотя и выглядел простаком? И если да, то что это значило?
Дольгфинн выкинул подозрения из головы. Возможно, это ловушка. В этом случае ему ничего не остается, как только проверить ее. Он поднял ящик, – по крайней мере, в нем не было головы, слишком легкий, – сошел к воде там, где приткнулся драккар, перескочил на весло, взбежал по нему на борт и направился к Ивару, который стоял на носовой деке возле огромной полуторатонной машины. Дольгфинн молча поставил ящик, показал на рисунок, выхватил из-за пояса нож и протянул рукояткой Ивару, чтобы тот снял прибитую гвоздями крышку.
Английский король поручил бы эту черную работу слуге. Пиратские воеводы не отличались такой спесью. Ивар выдернул гвозди в четыре приема. Он поднял свои светлые глаза на Дольгфинна, тогда как по лицу расползлась улыбка, выдавшая предвкушение. Ему нравилась сама идея возмездия.
– Посмотрим, что нам прислали идущие Путем, – сказал он.
Отбросив крышку, Ивар запустил руку внутрь.
– Первое оскорбление. Каплун. – Он извлек мертвую птицу и погладил перья. – Оскопленный петушок. Интересно, на кого намек?
Ивар держал паузу, пока не стало ясно, что окружающие не нашлись с ответом. Тогда он снова полез в ящик.
– Второе оскорбление. К каплуну привязаны какие-то соломинки. Стебельки.
– Это не стебельки, – возразил Дольгфинн. – Это сноп. Надо ли объяснять, что он значит? Несколько недель назад ты часто о нем говорил.
– Спасибо за напоминание, – кивнул Ивар. – Дольгфинн, известна ли тебе поговорка: раб мстит немедленно, а трус – никогда?
«Я и не счел тебя трусом», – подумал тот, но вслух не сказал. Это было бы слишком похоже на извинение. Если Ивару хотелось оскорбиться, то так бы и вышло.
– А слышал ли ты другую поговорку, Ивар Рагнарссон? – осведомился он. – Жди подвоха от поганой сумы. Давай-ка обыщем эту суму до дна.
Ивар вынул третий и последний предмет. Теперь он испытал искреннее недоумение. Это был угорь – болотная рыбина, похожая на змею.
– Что это?
Молчание.
– Кто-нибудь знает?
Собравшиеся вокруг воины лишь помотали головами. Йоркский раб, присевший возле машины, чуть шевельнулся. Ничто не могло укрыться от внимания Ивара.
– Дарую милость на выбор тому, кто скажет, какой в этом смысл.
Раб неуверенно выпрямился, понимая, что все взоры обращены на него:
– Одну милость, господин? Можно выбрать?
Ивар кивнул.
– Господин, по-английски «угорь» произносится как «ил». По-моему, речь идет о месте. Это Или, и до него всего несколько миль по Узу. Остров Угрей. Наверное, это значит, что он – то бишь Шиф – будет ждать тебя там.
– Потому что я каплун? – спросил Ивар.
Раб судорожно сглотнул:
– Ты обещал милость, господин, любому, кто скажет. Я выбираю свободу.
– Можешь идти, – сказал Ивар, отступив от корабельной банки.
Раб снова сглотнул и оглядел бесстрастные бородатые лица. Он медленно шагнул вперед. Никто не удержал его, и он, обретя уверенность, подскочил к борту и перепрыгнул сперва на весло, а потом на речной берег – и поскакал, как жаба, к ближайшему укрытию.
– Восемь, девять, десять, – сказал себе Ивар.
В руке у него была сулица с серебряным наконечником. Он замахнулся и сделал два шага вдоль борта. Листовидное острие швырнуло раба вперед, вонзившись аккурат между плечами и шеей.
– Кто-нибудь еще хочет назвать меня каплуном? – осведомился Ивар, обращаясь ко всем.
«Кое-кто уже назвал», – подумал Дольгфинн.
Позднее вечером, когда викинги осторожно пришвартовались на две мили севернее того места, откуда им бросили вызов, несколько старейших шкиперов завели тихий, очень тихий разговор вокруг костра в немалом отдалении от палатки Ивара.