Тот указал на арбалетчиков, которые все отчетливее проступали в рассветных лучах.
– Ты ничего не сказал о таких сюрпризах. Небось, снова заладишь, что их нет и не может быть. Если я переживу сегодняшний день, то вырежу у тебя сердце и спалю твой Минстер дотла.
Рабам же он крикнул:
– Хватит толкать! Бросайте якорь! Ставьте сходни!
Когда ничего не понимающие рабы спустили с планшира на берег тяжелую доску двухфутовой ширины, Ивар прислонился спиной к прочной раме катапульты, сжал запястье Эркенберта и приготовился наблюдать гибель своего войска. Не ведая страха, он думал лишь об одном: как бы испортить неприятелю праздник и превратить его победу в поражение.
Шеф, плотно окруженный свитой, шагал через воцарившийся в лагере хаос. Он был в шлеме, с алебардой через плечо. Ему так и не пришлось ни рубануть, ни увернуться от удара. Армия Ивара перестала существовать. Воины Пути сгоняли пленных, а несколько уцелевших по двое-трое бежали к реке и вдоль берега – кто куда, лишь бы скрыться. Таких было мало, и они не представляли ни малейшей угрозы.
Шеф твердил себе, что битва выиграна и победа далась без труда, в полном согласии с замыслом. Но что-то точило его изнутри: все получилось слишком легко. Неправдоподобно легко. Богам нужна плата за услуги. Чего они захотят?
Он перешел на бег, ориентируясь на шлем Бранда, который виднелся теперь во главе авангарда Пути, спешившего к реке и ладьям. В ту же секунду на мачте драккара, который виднелся всего в нескольких ярдах, возникло красочное пятно, в лучах восходившего солнца заиграло золото. Это был Кольчатый Гад. Ивар выставил свое знамя.
Бранд укоротил шаг при виде Ивара, который стоял, попирая ногой планшир «Линдорма», отделенный от берега шестью футами воды. Бескостный был при полном параде – в травянисто-зеленых штанах и котте, в кольчуге и посеребренном шлеме. Он отшвырнул алый плащ, зато надраенный умбон щита пылал кровавым отсветом зари. Рядом, с выражением ужаса на лице, томился человечек в черной рясе служителя христианской Церкви.
Бойцы опустили оружие, увидев, какая наметилась схватка. Викинги с обеих сторон, идущие Путем и воины Рагнарссона, взглянули друг на друга и кивнули, признав кто победу, кто поражение. Как только приблизились английские алебардщики, которые не были столь прагматичны в своем подходе к делу, те мелкие отряды Рагнарссона, что еще продолжали сопротивляться, принялись бросать оружие и переходить под опеку недавних врагов. Затем все вместе – англичане и норманны, идущие Путем и пираты – образовали круг, желая взглянуть на действия своих вожаков. Шеф, страшно бранясь, протискивался сквозь толпу зрителей.
Бранд постоял, переводя дыхание после отчаянной десятиминутной борьбы. Затем устремился к сходням и вскинул правую руку, рассеченную промеж пальцев в прошлогоднем бою с отрядом короля Эдмунда. Он пошевелил ими, показывая, как хорошо зажили.
– Помнишь ли ты, Ивар, наш разговор? – сказал Бранд. – Я посоветовал лучше заботиться о твоих женщинах. Ты не послушал. Может, просто не знал, как это делается. Но ты пообещал припомнить мои слова, когда твое плечо заживет. А я сказал, что не дам тебе забыть, когда заживет моя рука. Что ж, я свое слово сдержал. А ты свое сдержишь? У тебя такой вид, будто подумываешь об отплытии.
Ивар ухмыльнулся, показав ровные зубы. Он демонстративно обнажил меч и бросил в Уз расписные ножны.
– Иди и попробуй сразить меня, – пригласил он.
– Почему ты не хочешь драться на твердой земле? Никто не кинется мне на помощь. Если победишь, то сможешь спокойно вернуться на место.
Ивар покачал головой:
– Раз ты настолько смел, дерись на моей территории. Вот здесь. – Он запрыгнул на планшир и сделал два шага по сходням. – У меня не будет преимуществ. Мы оба встанем на одну доску, и все увидят, кто запросит пощады.
Зрители оценили ситуацию и возбужденно загудели. На первый взгляд исход поединка был очевиден. Бранд весил как минимум на семьдесят фунтов больше, был выше на полторы головы, а опытом и умением не уступал противнику. Однако ни от кого не укрылось, как прогибается доска даже под тяжестью одного человека. Удобно ли будет драться двоим, один из которых так дороден? Оба ли будут действовать неуклюже?
Ивар ждал, расставив ноги, насколько позволяла доска, и вытянув меч, как фехтовальщик, а не прикрываясь щитом, как делали викинги.
Бранд медленно подошел к доске. В одной руке он держал свой огромный боевой топор, к предплечью был пришнурован небольшой круглый щит. Великан неторопливо отвязал его, бросил на землю и взял топор в обе руки. Когда запыхавшийся Шеф ужом проскользнул к берегу, Бранд прыгнул на доску, дважды шагнул и вдруг нанес слева и снизу широкий удар, метя Ивару в лицо.
Ивар с легкостью увернулся, сместившись всего на шесть дюймов – ровно настолько, чтобы избегнуть топора. Он моментально поднырнул и рубанул по бедру. Атака была отбита окованным древком, а лезвие топора немедля полетело к запястью. В течение десяти секунд мужи осыпали друг друга градом ударов, и лезвия мелькали быстрее, чем удавалось проследить зрителям; бойцы разили, приседали, бросались корпусом, делали выпад или увертывались. Ни тот ни другой так и не сошли с места.
Затем Бранд решился. Отразив удар Ивара вверх, он сделал полшага вперед, подпрыгнул и приземлился всей тяжестью в самый центр доски. Та прогнулась, спружинила, и оба взмыли в воздух. В полете Бранд обрушил на голову Ивара железный конец топорного древка, и тот с неимоверной силой лязгнул о боковую пластину шлема. Ивар в тот же миг сноровисто вогнал клинок в живот Бранда, пробив кольчугу и кожаную одежду.
Бранд приземлился и зашатался, Ивар моментально обрел равновесие. Секунду они стояли неподвижно, соединенные железом. Когда же Ивар сжал рукоять, готовый со всей свирепостью провернуть лезвие, чтобы рассечь артерии и кишки, Бранд резко отпрянул и снялся с меча. Он замер в конце доски, зажимая левой ладонью пробитую кольчугу, откуда хлынула кровь.
Шеф ухватил его за ворот и пояс, сдернул с доски и оттолкнул, шатающегося, назад. В реве зрителей слились осуждение, негодование и ободрение. Взявшись обеими руками за алебарду, Шеф двинулся вперед. Впервые с того момента, как был ослеплен, он глянул Ивару в глаза, но быстро и резко отвел взор. Если Ивар дракон, как в том видении, где Шефу явился Фафнир, то может и наложить драконово заклятье, сковав противника ужасом. Такие чары не разобьешь сталью.
Лицо Ивара расплылось в победной и презрительной усмешке.
– Ты припозднился, малыш, – заметил он. – Неужели надеешься преуспеть там, где проиграли лучшие из лучших?
Шеф вновь поднял глаз и стоически выдержал взгляд Ивара. При этом он заставил себя подумать о Годиве и представить, что собиралась учинить над ней эта тварь. То же самое, что проделала над многими рабами и пленными. Если и существует средство от Иваровых чар, то оно называется правосудием.
– Я уже преуспел там, где ты проиграл, – сказал он. – Большинство мужчин умеет делать то, что тебе не под силу. Потому-то я и послал тебе каплуна.
Оскал Ивара застыл, словно схваченный судорогой, и уподобился зубастой улыбке голого черепа. Бескостный чуть качнул острием меча.
– Иди же, – шепнул Ивар. – Иди сюда.
Шеф уже решил, как действовать. У него нет шансов в ближнем бою. Он должен воспользоваться иным оружием. Стащить Ивара вниз. Обратить против врага его откровенную спесь.
Осторожно ступая по сходням, Шеф сделал неловкий выпад пикой. Ивар отбил его, не дрогнув ни телом, ни взором и дожидаясь, когда его неумелый противник подойдет ближе или раскроется.
Взметнув алебарду над головой, Шеф изготовился к мощному удару, который разрубил бы Рагнарссона от макушки до чресел. При виде этого Ивар улыбнулся шире и уловил недоверчивый гул, донесшийся с берега. Это был не хольмганг, где противники обязаны стоять на месте. От такого широкого маха увернется и старый дед, а после, когда нападающий утратит равновесие, шагнет и пронзит ему горло. На подобное мог отважиться только глупый трэлл, которым Сигвардссон и являлся.
Шеф рубанул со всей силы, но не по Ивару, а по доске. Огромное лезвие без всяких помех рассекло дерево. Как только изумленный и потерявший равновесие Ивар попытался отпрыгнуть на два шага к своему кораблю, Шеф уронил алебарду, метнулся вперед и обхватил его руками. И оба рухнули в холодные и мутные воды Уза.
Шеф сделал непроизвольный вдох, его рот и трахея мгновенно наполнились водой. Задыхаясь и кашляя, он было вынырнул, но его удержали и потянули на дно. Алебарду он бросил, однако в просторный шлем натекла вода, и голова отяжелела. Чужая рука, похожая на извивающуюся змею, схватила его за горло; другая, свободная, сжимала потрошильный нож и пыталась ударить в живот. Шеф отчаянно вцепился левой рукой в правое запястье Ивара.
На миг они вынырнули, и Шеф успел прочистить легкие. Затем Ивар снова потащил его вниз.
Внезапно леденящее отвращение и страх перед драконом, державшие Шефа с начала схватки в состоянии полупаралича, отступили. Нет ни чешуи, ни брони, ни ужасных глаз – всего-навсего человек. «Даже не мужчина», – возликовала какая-то часть сознания Шефа.
Извиваясь, как угорь, он притянул к себе противника. Пригнул голову, ударил ободом шлема, который был наточен до бритвенной остроты. Что-то хрустнуло и подалось, а Ивар впервые сделал попытку вырваться. С берега донесся оглушительный рев, когда вытягивавшие шеи зрители увидели, что вода обагрилась кровью. Шеф боднул еще и еще, но вдруг осознал, что Ивар изменил захват и подмял его под себя, а сам очутился сверху, выставил на воздух лицо и с отчаянным упорством удерживает врага под водой. И он был слишком силен, с каждым вздохом становился сильнее.
Шеф резко вытянул правую руку, поймал Ивара за колено. «В этом нет дренгскарпа, – пронеслось у него в голове. – Бранду было бы стыдно за меня. Но Ивар заберет Годиву и выпотрошит, как кролика».
Он уверенно сунул руку Ивару под котту и схватил за мошонку. Пальцы судорожно сомкнулись на мужском достоинстве Рагнарссона, сжались и рванули со всей силой, приобретенной за годы работы в кузнице. Откуда-то сверху донесся приглушенный смертный вопль. Но он захлебнулся, потопленный Узом, и мутные воды запечатали горло. Когда изнемогшие легкие Шефа тоже сдались и впустили холодную напористую влагу, готовую