Шеф положил руку на плечо Годивы. Та взглянула в его усталое лицо и не стала противиться.
Король Карл, не прекращавший движения к горбу Колбек-Хилла, где время от времени сквозь дождь различал дразнящее вражеское знамя, в двадцатый раз вскинул руку, приказывая основному отряду остановиться. К нему подъехал начальник легкой конницы, успевший промокнуть насквозь.
– Что скажешь, Роже?
Хобилар брезгливо покачал головой:
– Это похоже на пятьдесят собачьих свар зараз! Никто и не думает против нас выдвигаться. Мы знай гоняем их, а когда перестраиваемся и отходим, они возвращаются и норовят цапнуть за пятку!
– А если мы просто сосредоточим все силы и двинемся вперед, вон туда? – Король показал на знамя, до которого была добрая миля пути.
– Нас всю дорогу будут расстреливать.
– Это же от силы миля! Ладно, Роже, застращай по возможности эту чернь с луками, но не увлекайся и прикажи своим людям присоединиться к основному отряду. Мы сначала разгромим неприятеля в центре, а потом разберемся с флангами.
Король обернулся и махнул пикой в сторону холма. Всадники хрипло взревели и пустили коней рысью.
– Идут, – сказал Шеф Альфреду, стоявшему рядом с Годивой. – Но земля раскисла, им придется беречь силы для последнего рывка.
С тремя военачальниками на холме было не больше пятидесяти человек – в основном конные и пешие гонцы. Но Шеф оставил при себе громоздкий, неуклюжий камнемет с обслугой.
– Заряжай «лебедем», – скомандовал он.
Обрадованный возможностью размяться после многочасового безделья, расчет катапульты, в котором были и женщины и мужчины, разбежался по боевым постам. Ему предстояло выполнить всего одну задачу. Еще на заре своего обучения английские механики Шефа обнаружили, что камень с выточенными на нем бороздками в полете издает странный звук, похожий на лебединое курлыканье. Забавы ради они устроили состязание: кто сделает самый голосистый снаряд. Сейчас Шеф хотел подать своим разбросанным по местности отрядам хорошо знакомый сигнал.
Катапультисты зарядили машину, и глыба, улетая к неприятелю во фланг, спела свою леденящую песнь. Разворот машины, новый выстрел.
Расчеты стрелометов и конные арбалетчики, скрывавшиеся впереди франкского авангарда, услышали сигнал, тронули коней, отступили и развернулись, чтобы впервые за день присоединиться к своим полководцам.
Когда появились эти отряды, Шеф передвинул крестьянские телеги, которые выстроил на гребне холма, установил в образовавшихся проемах машины, а на повозках разместил арбалетчиков. Ездовые, держа под уздцы лошадей, стали не далее чем в пяти ярдах от своего расчета.
Шеф обошел строй, повторяя распоряжение:
– Каждая катапульта стреляет не больше трех раз! Начинать с предельного расстояния. Арбалеты бьют единожды и только по команде!
Достигнув подножия холма, Карл Лысый приободрился; ему теперь и дождь не досаждал. Неприятель попытался смутить и задержать его, а после измотать подъемом по раскисшему склону. Но хобилары сделали свое дело и нанесли противнику должный урон. А англичане еще не испробовали на своей шкуре élan – знаменитый натиск франков. Пришпоренный конь взял с места в карьер, а через несколько мгновений монарха догнала и окружила охрана.
Гнусаво пропели катапульты, и воздух прорезали черные молнии. Железная масса, вползавшая на холм, зарябила воронками и прорехами, но продолжила путь, и катапультисты за крестьянскими повозками снова взялись за рычаги. Вновь провыли снаряды, завопили раненые люди, заржали лошади; замыкающие двинулись по телам соратников, вминая их в грязь.
«Странно, – подумал Карл, когда развиднелось и впереди показалось заграждение, где не было ни воинов, ни щитов. – Неужели меня надеются остановить какими-то бревнами и досками?»
– Стреляйте! – скомандовал Шеф, когда авангард достиг белых кольев, которые он поставил с утра. И тут же взревел не хуже Бранда, перекрыв дружный звон арбалетных тетив: – Теперь бегите! По коням – и прочь!
Противоположный склон в мгновение ока покрылся всадниками и телегами. Впереди мчались арбалетчики; на возню с катапультами ушло какое-то время. Командир одного расчета злобно проклинал застрявший рычаг. Но вот и он ретировался со своими людьми.
Годива, бежавшая в числе последних, внезапно повернула назад, сорвала с рамы знамя с молотом и крестом, взобралась на своего мерина и погнала его вскачь; стяг влачился за ней, как шлейф благородной дамы.
Сверкая глазами и щетинясь пиками, кавалерия франков взлетела на холм, готовая рассчитаться с обидчиками. Отдельные всадники въехали прямо в бреши, оставленные в линии вражеских укреплений, и развернулись, чтобы обрушиться коваными копытами на пехотинцев, которые, по их ожиданиям, засели внутри.
Ни души. Повозки. Следы копыт. Одинокая осадная машина – брошенный Шефом камнемет. Все новые конники въезжали в проемы между телегами; иные решились спешиться и принялись расчищать дорогу. Король, разинув рот, уставился на деревянную раму, с которой Годива сорвала стяг. И в ту же секунду Молот с Крестом издевательски взмыли вновь, но уже в полумиле, над лесом и овражком.
Какие-то горячие головы, которым так и не довелось выплеснуть ярость, загалдели и направили туда скакунов. Отрывистый приказ заставил их вернуться.
– Я прибыл с ножом для мяса, – бросил король своему коннетаблю Годфруа, – а мне подают похлебку, причем очень жидкую. Мы вернемся в Гастингс и все обдумаем заново. – Его взгляд упал на Альфгара. – Не ты ли говорил, что этот ваш дождь скоро кончится?
Альфгар молча уставился в землю. Карл снова посмотрел на повозку с крепким деревянном каркасом, что еще недавно удерживал вражеское знамя. Король ткнул в него большим пальцем.
– Вздернуть предателя-англичанина, – распорядился он.
– Я же предупреждал о машинах! – взвыл Альфгар, когда его схватили.
– Что он говорит? – спросил один из рыцарей.
– Не знаю. Лопочет какую-то белиберду по-английски.
Торвин, Гейрульф и Фарман устроили совещание на небольшом бугре подальше от выбранного франками пути.
– Что скажете? – спросил Торвин.
Гейрульф, служитель Тира и летописец сражений, покачал головой:
– Это что-то новое. Совершенно новое. Я никогда о таком не слышал. Поэтому ломаю голову: кто его надоумил? Кто, если не Отец Воинов? Он сын Одина, а такие люди опасны.
– Я думаю иначе, – возразил Торвин. – И я поговорил с его матерью.
– Мы слышали твой рассказ, – сказал Фарман. – Да только не знаем, как его понимать. Если у тебя нет объяснения получше, то я буду вынужден согласиться с Гейрульфом.
– Сейчас не время объяснять, – ответил Торвин. – Смотрите, снова движение. Франки отступают.
Шеф видел, как тяжелая конница повернула и двинулась вниз по склону. У него было дурное предчувствие. Он надеялся, что неприятель возобновит наступление, понесет новые потери, загонит лошадей и вымотается сам. Но если франки отступят сейчас, то слишком велика вероятность, что они доберутся до своей крепости и попытают счастья в другой раз, когда им будет удобно и со свежими силами. Инстинктивно он понимал, что нерегулярная армия не способна удерживать территорию. Сегодня он и не ставил перед собой такой задачи, а франкский король не пытался втянуть его в бой, поскольку не сомневался, что противник сам, как и захватчики, стремится к традиционной решающей схватке. Но способ навязать Шефу сражение обязательно найдется. Под гнетом короля оказалось беззащитное население всей Южной Англии.
А коли так, победить франков необходимо сегодня же. Это означает огромный риск в надежде на огромный же выигрыш. К счастью, отходящее войско более уязвимо, чем наступающее. До сих пор Шеф использовал едва ли половину своих сил; настало время бросить в бой остальных. Созвав порученцев, Шеф начал отдавать приказы.
А франкские хобилары, уходя с раскисших холмов, которые высились от моря и до равнин, постепенно усваивали урок. Они передвигались уже не большими сплоченными отрядами, представляющими собой легкие мишени. Теперь кавалеристы тоже задерживались в укрытиях, а путь преодолевали малыми отрезками, предпочитая при этом галоп. Один такой отряд очутился в сырой рощице и изготовился к бою, услышав топот бегущих ног. Когда появился босоногий парнишка, думавший только о своем донесении, какой-то всадник налетел на него и свирепо рубанул мечом.
– Он был безоружен, – сказал другой франк, глядя, как кровавая лужа сливается с дождевой.
– В башке у него было оружие, – буркнул первый. – Шевелись, едем дальше.
Брат мальчика, бежавший в пятидесяти шагах позади, затаился, как мышь, за рябиновым кустом. Когда враги исчезли, он кинулся на поиски мстителей.
Франкским лучникам было нечем заняться – поначалу они довольствовались случайными целями, а потом их тетивы промокли и сделались бесполезными. Командиры выставили стрелков на опасных направлениях, прикрывать отходившее войско. Эти воины тоже постепенно осваивались в лесу.
– Смотрите!
Один из них указал на отряд отступавших хобиларов. Вот всадник схватился за бок и рухнул с лошади. Лучники, засевшие за полуразвалившимся амбаром, увидели, как из живой изгороди выскользнул человек, залез на лошаденку и умчался, так и не замеченный товарищами сраженного франка. Но его понесло прямо на засаду. Когда он на полном скаку поравнялся с амбаром, два воина пронзили лошади грудь короткими мечами и схватили стрелка.
– Что за дьявольская штуковина? – спросил один, схватив арбалет. – Гляди-ка, лук и стрела! А что у него на ремне?
– Гийом, оставь в покое ремень! – крикнул его приятель. – Это же девка!
Мужчины уставились на хрупкую фигуру в короткой юбчонке.
– Бабы исподтишка стреляют в мужчин, – буркнул Гийом. – Ладно! У нас найдется время проучить мерзавку. Будет ей что вспомнить в преисподней.
Пока воины возились с извивающейся, распластанной девицей, десяток керлов из кентского фирда подкрался с топорами и секачами. Они бы не справились с конными латниками, зато могли потягаться с простыми разбойниками и мародерами.