ии самой звезды.
Те боевые сестры, что находились без шлемов или не успели вовремя спрятаться в укрытии, в одно мгновение ослепли навсегда. Они не видели, как пульсирующий шар энергии врезался в марево пустотного щита, и не видели, как произошел колоссальный выброс энергии.
Барьер, закрывавший крепость, упал с одного удара. Сильнейший обратный импульс прошел через генератор щита и привел ко взрыву в подвальных этажах, в результате чего погибли механики и охрана и вспыхнул пожар.
В полной тишине, не считая хруста песка и щебня под металлическими ступнями, некронская армия с оружием наготове двинулась к «голой», незащищенной цитадели. Боевые сестры открыли огонь, и из всех бойниц и решетчатых окон на сплошную стену стальных чужаков обрушились твердотелые снаряды, потоки огня и струи плазмы.
Хайгис безмятежно наблюдал. Через считаные минуты «Ковчег судного дня» вернется в активное состояние, а после снова накопит достаточно энергии для второго выстрела из главного калибра. Пока же немесор вычислял наилучшие точки для атаки. Орудие без труда откусит громадные куски от толстых каменных стен центрального донжона, чего, вероятно, даже хватит для полного обрушения здания. Он мог бы придержать своих пехотинцев, дать длинноствольным пушкам самим раз и навсегда покончить с людьми.
Но…
Но этого казалось почему-то недостаточно. Хайгис глубоко погрузился в себя, чтобы отыскать причину столь странной мысли, но безуспешно. И все же он не сомневался, что просто стоять в стороне и обстреливать оплот людей, пока от него не останутся одни развалины, было неправильным. Эти плотские создания должны были умирать со страхом в сердцах, видеть лики некронтир, когда испаряются.
Немесор не собирался допускать той же ошибки, что и криптек Оссуар, пустивший все на самотек. Людей следовало ликвидировать, всех до последнего, и он лично в этом убедится, смотря глазами своих солдат. А если потребуется, то убьет органиков собственными руками.
Передав команду уничтожить противника, Хайгис увидел, как его верные воины пробили стены крепости и устремились внутрь, чтобы быстро и эффективно повторить бойню, устроенную ими двенадцать лет назад.
«В какой момент я стал предателем? — крутился в голове Тегаса вопрос, пока автономные движители его паучьих ног следовали заданному им маршруту. — Предательство — лишь дело времени». Эта фраза поднялась из глубин банка памяти, в который квестор перекачал информацию из какого-то архива столетия назад. Источник и контекст высказывания были ему неизвестны.
На самом деле он не считал себя перебежчиком. Для этого ему надо было пойти против Адептус Механикус Марса и Омниссии, чего совершенно точно никогда не могло произойти, так как все сомнения и слабости на этот счет были вытравлены из него давным-давно.
Нет, его поступок никак не подходил под понятие «измена». Наоборот, он совершил деяние, подтверждавшее его абсолютную преданность. Он освободился от гнета и теперь мог возвратиться к Механикус в роли вестника и… героя.
Разумеется, без мерзких поступков было не обойтись. Так, например, ему пришлось избавиться от Сороритас, чтобы его план вошел в финальную стадию. Его поражало, как просто ему удалось вмешаться в управление представителями низших уровней иерархии некронов, послав сигналы в окружающую внешнюю сеть. Магоса воодушевлял тот факт, что у него все получилось, и сейчас резервные подсекции его модуля мыслительных процессов занимались оценкой значимости случившегося. Тегас послал сигнал тревоги скарабеям, разбудил их и перевел в режим нападения. «Значило ли это, что… Боже-Машина правый, а что, если я смогу командовать ими?»
Подобная вероятность вскружила ему голову, и на короткий миг он представил, как входит в Зал кузниц на горе Олимп в сопровождении фаланги некронов, ставших его рабами.
Но вскоре Тегас отбросил эту мысль. Сейчас он не мог позволить себе быть рассеянным. Он находился на территории чужаков, к тому же время поджимало. Тегас приободрил себя и направил все усилия на то, чтобы отыскать реликвию Сороритас. Когда он найдет ее, то получит все, что ему необходимо для восхождения к славе.
Лаборатория оказалась в точности такой, как ее описала госпитальерка в разговоре с канониссой Сефериной. Тегас замедлился и пошел так тихо, как только мог. Выдвинув антенны и зонды через прорези в одежде, он стал передавать низкоуровневую электромагнитную сигнатуру, подражая той, что засек у некронов-воинов, и начал молиться, чтобы датчики инопланетного комплекса оказались не слишком умными и пропустили его цифровой маскарад.
Он приблизился к шестиугольной двери, и она разошлась на отдельные сегменты, впуская его внутрь. Тегас оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что его никто не преследует, и только потом вошел. В какой-то момент одной из женщин — сестре Мирии — почти удалось его нагнать, но в итоге ей устроил засаду патруль из некронских воинов, успешно обойденный Тегасом.
Решив, что с ней покончено, он ступил во тьму помещения.
Благодаря улучшенному зрению, показывавшему темный камень и резко очерченные стены в белых и бледно-зеленых тонах, Тегас обнаружил на полу сенсорную полосу и с предвкушением — точнее, эмуляцией этого чувства — позволил камере включить освещение.
Тегас переключился на режим сбора информации и стал жадно впитывать ее, сотнями глазков разглядывая фрагменты прозрачных шаров. Рядом с ними располагались голографические панели с сопроводительным текстом на инопланетном языке. Заметив вокруг следы недавних повреждений, техножрец неодобрительно фыркнул. Несомненно, это постарались боевые сестры, орудовавшие здесь, как тупые неуклюжие дети.
В одном из углов валялись сломанные детали доспехов и огнестрельного оружия, а среди них — отвергнутый и проигнорированный, запыленный металлический барабан серого цвета с выгравированной на нем геральдической лилией.
Тегас пробежал руками по цилиндру, обследуя его на предмет микротрещин, утечек энергии, механизмов ловушек и других неприятных сюрпризов. Когда же сенсоры в кончиках его пальцев ничего не обнаружили, он бережно взял капсулу и перевернул.
Он увидел замок, открывающийся по анализу крови, и личный знак прежней канониссы Святилища-101, вдавленный в печать, которую не срывали более десятилетия. Сомнений быть не могло: это оно. Тегас взвесил футляр и задумался, что он найдет, если откроет его.
Ранее он уже просматривал файлы, касающиеся артефакта под названием «Молот и Наковальня». Информации было катастрофически мало. Сестры Битвы тщательно и ревностно хранили свои секреты, и правда об этой реликвии была одной из самых драгоценных их тайн. Общепризнанным считалось, что она датируется тридцать шестым тысячелетием, а именно эпохой Отступничества, когда полоумный Верховный лорд, Гог Вандир, погрузил Империум в так называемое Кровавое правление. Были те, кто утверждал, будто артефакт старше Адепта Сороритас, якобы его преподнесли в дар предшественницам боевых сестер, называвшимся тогда Дочерями Императора. Поговаривали, что это некий инструмент, мощное оружие, подаренное Сороритас Верховными лордами Терры в период Великой Реформации, после того как были безжалостно стерты с лица галактики последние остатки вандировских культов. Многие записи о той эпохе предлагали лишь обрывочные хроники, но у Адептус Механикус сохранились отчеты, где указывалось, что целые миры «сгорали дотла от одного прикосновения Молота» и «раскалывались на Наковальне» ярости сестринства. Если те строки имели не только фигуральное значение… Эта мысль так и застыла в голове Тегаса.
Однако истинная природа реликвии, как и тысячи лет назад, до сих пор оставалась неизвестна остальной галактике, за исключением самых высокопоставленных Сороритас. Тегас взглянул на капсулу и почувствовал голод. Он не нуждался в еде, так как его внутренние системы заряжались от микротермоядерного реактора и ежемесячных приемов внутрь полимерного биогенного геля, обогащенного металлами и протеинами, но это ощущение он тем не менее не забыл с тех времен, когда еще был полностью человеком. Уже ставя барабан на каменную напольную плитку, он понимал, что поступает неосмотрительно. Логика подсказывала квестору — нет, кричала! — взять капсулу и бежать, найти укромное место и только тогда сделать то, что он собирался провернуть сейчас.
И все-таки он не смог перебороть себя. Жажда узнать, что внутри, перевесила осторожность. Затуманила рассудок. «Только одним глазком, — уверял он себя, — всего одним глазком». Ему не давала покоя мысль, что, спасаясь отсюда, он может погибнуть — а шансы были весьма высоки, — так и не раскрыв тайну Сороритас. Информация предполагала ее изучение, изучение теми, у кого хватало ума применить ее с пользой. Таким был Тегас, такими были Адептус Механикус. Это было его право. Даже более того, его обязанность.
С помощью лазерного резака в кончике своей сервоконечности он аккуратно удалил замок безопасности. У кого-то другого непременно возникли бы с этим трудности, но не у квестора. Сестринство забыло, что их системы защиты и сейфы делали Механикус. Любой замок можно было обойти, если знать, как.
Мгновение минуло. Верхняя крышка снялась и с лязгом упала на пол; затхлый воздух попал в холодную атмосферу лаборатории некронов. Тегас зафиксировал мигание отключаемого стазис-поля; что бы то ни было, оно пребывало в состоянии безвременья.
Манипуляторы квестора слабо затряслись, когда он потянулся внутрь и схватил объект. «Толстый и тяжелый прямоугольник». Он различил металлы и пластмассу, смесь химических поверхностно-активных агентов и отвердевшей органической материи. Кожа. «Реликвия обернута в дубленую кожу».
Тегас ожидал увидеть пистолет, череп, золотую сферу, корону из кристалла. Ожидал чего-то инородного и нечеловеческого или даже демонического и нечестивого. Сотни вариантов. Но явно не это.
В руках он держал большую книгу в твердом переплете и с защелкой. На обложке золотистыми буквами было написано: «Молот и Наковальня».