На улице вопило множество людей. Кто-то просто истошно орал. До Эйлин донесся нестройный шум. К возгласам примешивался грохот, будто рушились дома. Гудели автомобили (два, не меньше), то тише, то громче, дрожа в механической агонии. Никто бы не услышал, как она зовет на помощь.
Она посмотрела на Корригана, взяла за руку. Пульса не было. Пощупала на шее с другой стороны. Нет. Эйлин выдрала из ковра пучок ворсинок и поднесла к ноздрям Джо. Ни одна пушинка не шелохнулась. «Что за чушь, – подумала она, – человек не может умереть от раны на шее! Но он мертв. Сердечный приступ?»
Она медленно поднялась. По ее щекам катились соленые слезы с привкусом пыли. Прежде чем выйти наружу, она машинально причесалась и огладила юбку. Ей захотелось расхохотаться. Она подавила это желание. Если она засмеется, то уже не остановится.
Крики усиливались. Ей стало страшно, но она поняла, что должна покинуть контору поскорее. Там полиция и Эрик Ларсен. Вот и он! Она едва не окликнула его по имени, но увидела, что происходит, и застыла в разбитом дверном проеме.
Патрульный Ларсен родился в Канзасе. Землетрясения оказались для него чем-то совершенно незнакомым и жутким. Сейчас ему хотелось бегать кругами, всплескивая руками и скуля. Но он не мог даже подняться на ноги. Он пробовал – и каждый раз его бросало обратно на землю, поэтому в итоге решил оставить все как есть. Он уткнул лицо в сгиб руки и зажмурился. Эрик пытался думать о сценарии для телевидения, который напишет, когда этот кошмар закончится, но не мог сосредоточиться.
Дикие вопли не стихали.
«Земля ревет, как разъяренный бык. Поэтический образ, где я мог его услышать?» Но к реву примешивались иные звуки – грохот сталкивающихся автомобилей и скрежет рушащихся зданий, шум падения бетонных плит, и всюду – людской пронзительный визг: одни голосили в страхе, другие – в ярости, третьи кричали просто потому, что не могли остановиться.
Но вот толчки прекратились. Ларсен открыл глаза.
Привычный ему мир исчез. Кое-какие здания рухнули, кое-какие покосились, автомобили разбились вдребезги. Мостовая перекручена, смята. Парковка превратилась в головоломку из кусков асфальта, торчащих под самыми невероятными углами. Супермаркет на противоположной стороне улицы обвалился внутрь, стены осыпались, крыша слетела. Из развалин выползали люди. Эрик выжидал: пусть поведение местных жителей подскажет ему, как действовать дальше. В Канзасе – торнадо, в Калифорнии – землетрясения. Горожане должны знать, что делать.
Но нет. Те немногие, кто уцелел, стояли и моргали, глядя в ясное безоблачное летнее небо. Или лежали в лужах крови. Или кричали и носились вокруг как безумные.
Ларсен поискал глазами напарника. Форменные синие брюки и черные ботинки торчали из-под груды чугунных труб и прочего водопроводного оборудования, высыпавшегося из грузовика. Там, где полагалось быть голове Гарриса, громоздился ящик с этикеткой «Бесшумный слив». Картонка оказалась весьма плотно прижата к земле. Эрик содрогнулся и вскочил на ноги. Он не мог подойти ближе. Пока. И потому он поплелся к супермаркету, гадая, когда примчатся кареты «Скорой помощи», высматривая, где же старший по чину коп, который скажет ему, что делать.
Рядом с «универсалом» стояли трое здоровяков во фланелевых рубашках. Один обошел вокруг автомобиля, осматривая, нет ли повреждений. Машина была тяжело нагружена. Багажник раздавило крыльцо с перилами, украшенными чугунными финтифлюшками.
Мужчины громко ругались. Кто-то из них наконец распахнул заднюю дверцу, нырнул в салон и вылез оттуда с ружьями. Он раздал их товарищам.
– Мы не уедем отсюда из-за этих ублюдков. – Он говорил очень тихо и со странным спокойствием.
Эрик едва его слышал.
Двое других кивнули и начали заряжать оружие. Они не обращали внимания на Ларсена. Затем все трое уперли приклады в плечи и прицелились в Стражей Кометы (некоторые из них были в наручниках, а некоторые скованы общей цепью). «Балахоны» завизжали, задергались. Прогремел выстрел.
Ларсен сунул руку к кобуре и выхватил пистолет. Черт возьми! На трясущихся ногах он шагнул к стрелкам. Те уже перезаряжали пушки.
– Не надо, – сказал Эрик.
Мужчины вздрогнули, услышав его голос. Обернулись и увидели синюю полицейскую форму. Здоровяки нахмурились, глаза их округлились, на лицах проступила неуверенность. Патрульный тоже оглянулся. Он уже раньше заметил на бампере их автомобиля надпись: «Помогайте местной полиции».
Старший из троицы злобно фыркнул:
– Все кончено. Неужто непонятно, что вы сейчас видите гибель цивилизации?
Внезапно Ларсена осенило. Никакие машины «Скорой помощи» не появятся, не повезут пострадавших в больницы. Он в ужасе посмотрел вдоль Аламеды – туда, где возвышался собор Святого Иосифа. И растерянно уставился на искореженную мостовую и разрушенные дома.
А был ли вообще отсюда виден собор? Эрик никак не мог вспомнить.
– Ублюдки не дали нам уехать в горы! – заорал главный. – Кому они нужны? – Он покосился на свой разряженный дробовик с открытыми патронниками. В левой руке он сжимал два патрона, и, похоже, уже собирался вложить их в каморы.
– Я не знаю, – ответил Ларсен. – Намереваетесь стать тем, кто первый откроет стрельбу по полицейским? – Он демонстративно уперся взглядом в наклейку на бампере.
Мужчина последовал его примеру, но тотчас отвел глаза.
– Ну что? – повторил Эрик.
– Нет.
– Хорошо. Отдайте мне дробовик.
– Он мне понадобится, чтобы…
– Мне он тоже понадобится, – прервал его Ларсен. – У ваших друзей есть оружие.
– Я арестован?
– Куда бы я вас отвел? Просто отдайте мне дробовик.
Здоровяк кивнул.
– Ладно.
– И патроны, – с настойчивостью добавил Эрик.
– Вот.
– А теперь уходите отсюда, – произнес патрульный.
Он держал дробовик, не заряжая его. Стражи – двое или трое уцелевших – глазели на Эрика и мужчин в немом ужасе.
– Спасибо, – вымолвил Ларсен и сам потащился прочь, нимало не заботясь о том, куда направятся громилы.
«На моих глазах произошло умышленное убийство, а я ничего не предпринял», – подумал он и резко ускорил шаг. Как будто его разум утратил связь с телом, а организм сам знал, куда ему следует идти.
Небо на юго-западе выглядело причудливо. Тучи куда-то плыли, клубились и внезапно исчезали, будто снятые в технике «таймлапс». Впрочем, это была знакомая ему картинка. И не только Ларсену – любому, кто родом из Топики. Грядет торнадо. Когда небосвод выглядит именно так, надо побыстрее спрятаться в ближайший подвал, прихватив с собой радиоприемник и флягу с водой.
«До городской тюрьмы отсюда добрая миля», – сказал себе Эрик и придирчиво осмотрел небо.
«Успею».
И он продолжил свой путь. Ларсен еще оставался цивилизованным человеком.
Эйлин молча наблюдала за происходящим. О чем говорили, она не слышала, но кое-что ей стало ясно. Полиция… нет больше никаких копов.
Двое Стражей уже стали трупами. Еще пятеро корчились в агонии, получив смертельные раны. Остальные старались освободиться от наручников или от общей цепи.
Кто-то из «балахонов» использовал болторез. Эйлин узнала инструмент. Несколько минут назад – или бесконечно давно – Джо Корриган вручил ножовку полицейским. То, что видела Эйлин, было непостижимо. Люди лежали мешками или выползали из развалин. Какой-то мужчина взобрался на разбитый грузовик. Он сидел на кабине, свесив ноги на ветровое стекло, и большими глотками пил виски прямо из бутылки. А потом поднимал голову, пялился на небо и смеялся.
А уцелевшим «балахонам» грозила опасность. Для Стражей начался настоящий кошмар. Сотни доведенных до белого каления водителей и пассажиров, пешеходы, спасавшиеся бегством из города (не то чтобы они ожидали падения Молота, но удирали – просто на всякий случай)… и всем им преградили дорогу Стражи Кометы. Многие еще не пришли в себя: они лежали навзничь или бесцельно куда-то брели, но хватало и других. А вот эти мужчины и женщины смыкали кольцо вокруг проповедников. И у каждого было в руках что-либо тяжелое – монтировки, цепи, рукоятки домкратов, бейсбольные биты.
Хэнкок застыла в дверях. Она оглянулась на тело Корригана. Две глубокие морщинки прорезали ее лоб, когда она увидела уходящего прочь патрульного Ларсена. На улицах вспыхнули беспорядки, а единственный оказавшийся тут служитель закона сбегал с места преступления. А ведь он преспокойно взирал на убийство… Мир, понятный Эйлин, перестал существовать.
Но что же вообще случилось? Осторожно ступая по осколкам стекла, она вернулась в офис.
«Слава богу, что люди придумали обувь на низком каблуке», – подумала она. Под ногами все время хрустело. Теперь она шла быстро, не глядя на разломанные вещи, обрушившиеся полки и просевшие стены.
Отрезок трубы, пробившей потолок, наполовину разломал ее письменный стол, разбив вдребезги столешницу. Труба оказалась невероятно тяжелой. Эйлин закряхтела от усилий – и сдвинула ее. Она вынула из-под нее сумочку и разыскала переносной радиоприемник. Тот выглядел неповрежденным.
Из него донесся треск разрядов. Эйлин показалось, что сквозь статику можно расслышать какие-то слова. Кто-то кричал: «Падение Молота!» – повторяя это снова и снова. Или ей только почудился возглас? Неважно. Во фразе не было никакой полезной информации.
Впрочем, определенная информация имелась – сам факт того, что комета задела Землю. Значит, то, что творилось здесь, не являлось локальным бедствием. Сан-Андреас накрылся. Ладно. Но в Южной Калифорнии – сотни радиостанций, и далеко не все они расположены рядом с зоной бедствия. Хоть одна, а то и полдюжины должны продолжать вещание… кроме того, Эйлин знала, что никакое землетрясение не может создать столько «белого шума» в эфире.
Статика. Атмосферные помехи. Хэнкок прошла в глубину склада и обнаружила тело какого-то работника. Она поняла это по комбинезону. Незачем было смотреть в лицо погибшему. Или на его грудь, превратившуюся в месиво. Дверь в переулок заклинило. Эйлин потянула, створка скрипнула, и женщина предприняла вторую попытку. Упираясь порезанным коленом в стену, она тянула изо всех сил. И дверь открылась – ровно настолько, чтобы протиснуться.