Форрестер пыхтел, пытаясь что-то сказать, но не мог. Он слишком запыхался. В конце концов он поднял руку и сделал пригласительный жест: мол, присаживайся.
Поздно! Земля уже заплясала. Шарпс тяжело плюхнулся на асфальт и понял, что катится к лестнице. Раздался звон бьющегося стекла, но когда ученый изловчился и оглянулся на ЛРД, то не увидел никаких явных повреждений. Внизу – из отделения Центра фон Кармана начали выбегать репортеры, но после первого более-менее слабого толчка многие остановились, а кое-кто вернулся в здание.
– Скажите им… уф… пусть выходят наружу, – выдохнул Форрестер. – Худшее впереди…
– Будет сильный толчок! – крикнул Чарльз. – Все быстро – наружу! – Он узнал сотрудника «Нью-Йорк таймса». – Выведите людей наружу! – добавил он.
Обернувшись, он увидел, что Форрестер уже поднялся и торопливо уходит в глубину стоянки, подальше от автомобилей. Никогда еще Шарпс не видел, чтобы он шел так быстро.
– Скорее! – крикнул планетолог остальным.
Из ЛРД хлынул поток – мужчины, женщины. Одни бежали к ученому и парковке. Другие бестолково закружились между зданиями, не зная, куда двигаться дальше. Чарльз яростно жестикулировал. Потом кинул взгляд на Форрестера. Тот выбрался на открытое пространство и опять плюхнулся на асфальт…
Шарпс ринулся к другу. Добежал и улегся рядом. Мгновение ничего не происходило.
– Первый толчок… до нас добралась волна… от столкновения в Долине Смерти, – пропыхтел Форрестер. – И… волна от удара в Тихий океан. Не знаю, сколько еще ждать…
Земля застонала. Птицы поднялись в воздух. Повеяло неминуемой гибелью. На краю парковки показалась группа людей, они только что поднялись по лестнице и направлялись к ученым.
Твердь снова застонала. И зарычала.
– Сан-Андреас, – выдохнул Форрестер. – Там сейчас начнется такое… Но с большим опозданием. Мощность – сто мегатонн. Или больше.
По лестнице поднялись с полдюжины человек. Двое направились к Дэну и Чарльзу. Другие разыскивали свои машины.
– Пусть уходят оттуда, – проговорил Форрестер.
– Эй вы, все… живо – на открытый участок! – закричал Шарпс. – И подальше от лестницы!
На верхней ступеньке появился парень с телекамерой. За ним – какая-то женщина. Сзади напирала толпа. Телевизионщики двинулись через автостоянку…
Здания закачались. За те две или три секунды, в которые толчки набирали силу, люди успели свернуться калачиком на земле, обхватив колени руками. Но земля взревела, и послышались новые звуки: крики, звон бьющегося стекла, треск разламывающегося бетона, после чего они потеряли всякую определенность и слились в какофонию кошмара. Шарпс попробовал сесть и оглянуться на здание ЛРД, но в этом мире уже не осталось ничего прочного. Асфальт зыбился и рвался. Горячая мостовая со скрежетом сползала куда-то в сторону, отправив Чарльза крутить двойное сальто, затем – опять вспучилась и вздыбилась. Теперь все вокруг трещало по швам.
Неожиданно наступило затишье. Шарпс попытался сфокусировать зрение. Ландшафт стал другим. Чарльз посмотрел на высокие горы и обнаружил, что их очертания неуловимо изменились. Рассмотреть подробности он не успел. У него за спиной раздался скрежет: ученый оглянулся и понял, что парковка исчезла, а небольшой ее участок накренился под странным углом. Многие машины поглотила пропасть, разверзшаяся как раз между планетологом и лестницей… хотя никакой лестницы уже не было и в помине. Она обрушилась. Несколько автомобилей наезжали друг на друга, как дерущиеся жуки. Воздух оглашал механический лязг, который смешивался с грохотом падающих перекрытий.
На Шарпса, точно стальное перекати-поле, тяжело катился «фольксваген»: он приближался и становился все больше и больше… Ученый издал вопль и хотел было бежать, но ноги Чарльза подкосились. Он упал, пополз и увидел, как машина, кувыркаясь, пролетела на волосок от него – гора выкрашенного металла. Автомобиль наехал на «линкольн», расплющился и встал как вкопанный.
Другая маленькая машинка опрокинулась: под ней лежал кто-то, сбитый ею же. «Господи, да ведь это Шарлин, и нет никакой возможности добраться до нее!»
Внезапно женщина перестала шевелиться. Земля снова застонала: по ней как будто прошла судорога. Остаток парковки медленно обрушился, унося с собой Шарлин и убивший ее автомобиль. Шарпс не слышал рева. Он оглох. Он плашмя лежал на асфальте и ждал конца.
Башня, центральный корпус ЛРД, сгинула. На ее месте поблескивала лишь гора стекла, бетона, кусков перекрученного металла и обломков лабораторной техники. Отделение Центра фон Кармана превратилось в руины. Несущая стена рухнула, и Чарльз увидел беспилотный луноход: металлического паука, который когда-то исследовал поверхность спутника. Он казался совершенно беспомощным, а над ним угрожающе нависла кровля. Она накренилась и рухнула на него, а потом схлопнулись и остальные стены, похоронив под собой и космический аппарат, и научный пресс-центр.
– Когда же это кончится?! Когда?! – донеслось до Чарльза.
Постепенно толчки начали стихать. Планетолог не поднимался, не желая искушать судьбу. То, что совсем недавно было парковкой, теперь смахивало на крутой откос с горбом посередине. Сейчас Шарпс мог подумать о том, кто стоял на лестнице за спинами телевизионщиков. Впрочем, разве это имело какое-то значение? Эти люди наверняка погибли. Всех, кто находился в радиусе пятидесяти футов, накрыло оползнем и обломками автомобилей.
Свет начал резко меркнуть.
Чарльз посмотрел на небо.
Черная завеса, крутясь, затягивала горизонт. В клубящихся тучах полыхали молнии – десятки, сотни.
Вспыхнувшая молния расколола дерево справа от них. Немедленно загремел оглушительный гром, запахло озоном. Холмы впереди тоже озарились зигзагообразными всполохами.
– Ты хоть знаешь маршрут? – спросил Тим.
– Толком нет. – Эйлин гнала машину по пустым, залитым дождем улицам. – Где-то там должна быть дорога, ведущая в горы. Я ездила по ней пару раз.
Слева и позади были коттеджи: причем некоторые даже устояли и не обрушились. Справа уже нависали горы Вердаго. Узкие улочки, ведущие к предгорьям, заканчивались тупиками. Если бы не стихия, окрестности бы выглядели совершенно обыденно. Ливень скрывал общую картину, и на домах, в основном старых, оштукатуренных, построенных в испанском стиле, повреждения оказались незаметны.
– Ага! – воскликнула Эйлин и вырулила направо.
Извилистая асфальтовая дорога вилась у подножия утеса и вершин Вердаго, озаренных светом молний. Они продолжали ехать вперед, и вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, кроме холмов, смутных очертаний гор и поля для игры в гольф.
Не было ни людей ни машин.
Поворот, еще поворот, и Эйлин ударила по тормозам. «Крайслер» занесло, и он остановился. Путь преградил оползень, десять с лишним футов стены из камней и грязи.
– Дальше пешком, – пробормотал Хамнер.
Раздался раскат грома, и Тим поежился.
– Дорога отсюда уходит далеко, – произнесла Эйлин. – Тянется до самых гор. – Она показала влево, на проволочную ограду вокруг поля для гольфа. – Проделай там дыру.
– Чем? – спросил он, однако вылез наружу.
Он мгновенно вымок до нитки. Тим беспомощно застыл. Эйлин подошла к нему, в ее руке позвякивали ключи от багажника.
Они нашли в отделении несколько сигнальных факелов, домкрат и помятый дождевик, весь в масле, будто им вытирали двигатель. Эйлин отсоединила рукоятку домкрата.
– Попробуй. Тим, у нас мало времени…
– Знаю.
Хамнер взял тонкий металлический стержень, направился к ограде и застыл, постукивая рукояткой по ладони. Задача казалась невыполнимой. Он услышал, как захлопнулся багажник, затем дверца. Заурчал мотор.
Тим испуганно обернулся, но «крайслер» не двигался. Он не мог разглядеть лица Эйлин: мешали дождь и залитое водой ветровое стекло. Неужели она решила бросить его?
Он на пробу просунул рукоятку домкрата между проволокой и столбом сетчатого забора. Нажал, качнул. Ничего. Тим напрягся, навалился на рычаг всем своим весом – и что-то подалось. Он поскользнулся, упал прямо на ограду и почувствовал, как отогнувшаяся острая проволока рвет мокрые пиджак и рубашку. Она оцарапала и кожу: соль с одежды попала в ранку. Хамнер сгорбился от боли и безнадежности. Он опять чувствовал себя беспомощным.
– Как дела?
Он хотел обернуться и крикнуть в ответ, что все бесполезно, а он – ничтожество, он порвал костюм и…
Но вместо этого он, нагнувшись, снова сунул рукоятку домкрата между оградой и столбом. Он раскачивал ее из стороны в сторону, орудуя ею как рычагом – и в конце концов оторвал сетку от столба. Еще несколько попыток – и вдруг Тим обнаружил, что сетка здесь уже полностью оторвана.
Он перешел к следующему столбу и возобновил работу.
Эйлин тронула машину с места. Посигналила и крикнула:
– В сторону!
Съехав с дороги, «крайслер» подкатил к отверстию и протаранил ограду. Проволочная сетка оторвалась от столба, шмякнулась на траву, и машина проехала прямо по ней. Мотор работал на больших оборотах.
– Залезай! – крикнула Хэнкок.
Тим понесся к автомобилю. Эйлин ехала очень медленно, но похоже, что она не собиралась тормозить.
Хамнер добежал, распахнул дверцу и забрался в салон. Эйлин помчалась по открывшемуся проезду. Колеса оставляли глубокие борозды в земле.
«Крайслер» выехал на лужайку – комья земли полетели во все стороны.
Тим истерически расхохотался.
– Что? – спросила Эйлин, не поворачивая голову.
– Вспомнилось, как одна дама прошлась по лужайке лос-анджелесского «Кантри-клуба» на шпильках, – сказал Тим. – Распорядитель чуть не умер! Я думал, что понимаю, что такое «Падение Молота»… и что это означает. Но, выходит, не понимал. Пока ты не покатила прямо по траве.
Она ничего не ответила, и Хамнер угрюмо уставился в ветровое стекло. Сколько человеко-часов ушло на то, чтобы создать идеальный газон? Станет ли когда-нибудь кто-нибудь опять его создавать? Тиму снова ужасно захотелось рассмеяться. Будь здесь снаряжение для гольфа, он бы вышел и ударил клюшкой по мячу…