Некоторые люди затравленно переглядывались.
– Никуда я не поеду, – вдруг выпалил Дэн. – Надо обязательно выждать.
Остальные кивнули. Все всё понимали.
– Четыреста миль в час, – сказал Хэл Крейн: еще совсем недавно он был геологом.
– Больше, – возразил Форрестер. – Цунами появится примерно через пятьдесят минут после падения Молота. Ага… значит, срок таков… меньше получаса.
– Нельзя просто стоять здесь! – надсадно закричал Крейн.
Ему вторили остальные. Они уже не слышали собственных голосов.
Начался дождь. Хотя нет… Шарпсу сделалось страшно, когда он увидел запрыгавшие по асфальту шарики – твердые и сухие снаружи, с размягченной сердцевиной! Они громко барабанили по искореженным крышам автомобилей. Грязевой град. Люди кинулись искать себе убежище – в неповрежденных машинах, под капотами, в развалинах…
– Тина? – воскликнул Чарльз.
– Да. Мне следовало догадаться, – буркнул Форрестер. – И соленая грязь. С морского дна. Ее выбросило в атмосферу и…
Необычный град утих, и все стали покидать убежища. Шарпс почувствовал себя лучше.
– Те, кто живет слишком далеко, пусть спустятся вниз и помогут раненым. Остальные поедут за своими семьями. Караваном. Мы вернемся сюда, если у нас получится. Дэн, куда нам следует отправиться?
Астрофизик с несчастным видом пожал плечами.
– На север. Где нет низменностей. А такой вот дождь… он может лить месяцами. Речные долины, наверное, заполнятся водой. В бассейне реки Лос-Анджелес будет небезопасно. Будут и другие толчки… после первого землетрясения…
– А сейчас куда? – настаивал планетолог.
– Конечный пункт – Мохаве. – Форрестер не позволял себя торопить. – Но не надо ехать туда сразу. Сейчас в пустыне ничего не растет. Со временем…
– Ясно, а сейчас куда? – повторил Шарпс.
– В предгорья Сьерры, – ответил друг. – Поднимемся над долиной Сан-Хоакин.
– К Портервиллу? – уточнил Чарльз.
– Не представляю, где это…
Мастерсон нырнул в пикап и порылся в бардачке автомобиля. Дождь усилился, поэтому он не вылезал из салона.
Люди столпились снаружи, глядя на Джун и притихших, испуганных детей.
– Вот, – наконец произнес Эл, ткнув куда-то пальцем.
Форрестер изучил карту. Он никогда не бывал в тех местах прежде, но без труда запомнил, куда ехать.
– Подходящее место.
– Это же ранчо Джеллисона! – вырвалось у Чарльза. – Он знаком со мной и примет нас. Отлично. Если потеряем друг друга, встречаемся там! В общем, по пути спрашивайте, где живет сенатор! Те, кто не отправляется с нами сию минуту, спускайтесь вниз и помогите остальным. Эл, вы можете привести машины в рабочее состояние?
– Да, сэр. – И Мастерсон с облегчением вздохнул.
Многие приободрились. На протяжении долгих лет они привыкли получать приказы от Шарпса, и им казалось правильным, что он опять начал распоряжаться. Конечно, они не собирались повиноваться его приказам, как солдаты, но им требовалось, чтобы кто-нибудь велел им делать то, что они уже намеревались предпринять.
– Дэн, вы поедете с нами в караване, – сказал планетолог. – Внизу от вас пока будет немного пользы.
– Нет, – отрезал астрофизик.
– Что? – переспросил Шарпс в полной уверенности, что не расслышал.
Непрерывно гремел гром, а теперь еще выл усиливающийся ветер.
– Не могу, – сказал Форрестер. – Мне необходим инсулин.
Лишь тогда Шарпс вспомнил, что Дэн – диабетик.
– Мы заедем к вам домой и…
– Нет! – крикнул тот. – У меня много дел. Я буду обузой!
– Но…
– Я буду в полном порядке, – проворчал Форрестер и направился прочь.
– Ну и черт с тобой! – взвизгнул Шарпс, глядя ему вслед. – Ты даже не сможешь завести тачку, когда сядут аккумуляторы!
Дэн не обернулся. Чарльз понял, что никогда больше не увидит его. На него наседали люди. Им хотелось получить совет, обрести чувство твердой почвы под ногами, и они ожидали, что бремя ответственности взвалит на свои плечи Шарпс.
– Увидимся на ранчо! – крикнул он.
Форрестер чуть обернулся и помахал.
– Пора, – произнес Чарльз. – Эл, вы будете в середине. – Он оглядел свою крошечную команду. – Престон, вы – со мной, в головной машине. Прихватите ружье и проверьте его. Пусть будет заряжено.
Спустя пару минут они тронулись, осторожно огибая самые крупные разломы и трещины.
Кстати, машина астрофизика не пострадала. Хозяин припарковал ее на самой верхней точке – на приличном расстоянии от других автомобилей, от деревьев и от обрыва. Она стояла возле склона холма, а в салоне уже сидел Дэн.
Караван покатил по улице, Шарпс уставился в зеркало заднего обзора и ахнул от изумления. Форрестер ехал позади! У планетолога мелькнула надежда, что друг передумал и решил присоединиться к ним, но, когда они вырулили на шоссе, он увидел, что Дэн свернул на Туджангу.
Грунтовка, специально созданная для пожарных и полицейских машин, сузилась и превратилась в две колеи, задранные под диким углом. Справа был крутой обрыв футов в пятьдесят, а то и больше. Эйлин пыталась справиться с управлением, потом затормозила.
– Отсюда придется идти пешком.
Но она не спешила покинуть салон. Дождь стих, сильно похолодало, а в небе по-прежнему беспрерывно вспыхивали молнии. Пахло озоном.
– Вылезаем, – сказал Тим.
– Зачем торопиться?
– Не знаю, но давай все-таки прогуляемся. – Он не мог объяснить, почему чувствует, что нельзя медлить.
Он не был уверен, что и сам это понимает. Для Хамнера жизнь была пронизана логикой. Следовало держаться подальше от тех районов города, где деньги или социальное положение не имели значения, а в других – безопасных – местах, ты просто нанимал людей, чтобы они делали то, что тебе нужно. Или приобретал оборудование и технику, чтобы с их помощью сделать необходимое.
Умом Тим понимал, что с прошлым покончено раз и навсегда. Но сердцем… Не может быть такого апокалипсиса! Когда он наступит, люди погибнут! Но мир никуда не делся, и Хамнер жаждал помощи. Ему хотелось, чтобы вокруг оказались вежливые полицейские, предупредительные немногословные продавцы, учтивые чиновники. Короче говоря, он тосковал по цивилизации.
Гигантская стена воды мчится на восток по южной части Атлантического океана. Левый край захлестывает мыс Доброй Надежды, опустошая земли, которыми поочередно владели готтентоты, голландцы, англичане и африканеры, она бурлит у подножия Столовой горы, вскипая пеной, заливая широкую долину до Паарля и Стелленбоша.
Своим правым краем волна ударяет в Антарктиду, откалывая от ледников куски длиной десять и шириной пять миль. Она проносится между Африкой и Антарктидой. Вырвавшись на просторы Индийского океана, она уже потеряла половину своей мощи: теперь ее высота составляет четыреста футов. И со скоростью четыреста пятьдесят миль в час она мчится к островам Индонезии и к Австралии.
Она прокатывается по низменностям Южной Индии, а затем, стиснутая берегами сужающегося Бенгальского залива, вновь обретает почти всю свою прежнюю мощь и высоту – и обрушивается на болота Бангладеш. Сметая все, мчится на север через Калькутту и Дакку. Наконец задерживает свой бег у подножия Гималаев, где встречается с потоком, схлынувшим из долины Ганга.
Все русло священного Ганга забито трупами.
Они тащились по грязи, упорно взбираясь выше и выше. Грунтовка вела к вершине. Перевал лежал ниже верхней точки горы, но достаточно далеко. В небе вспыхивали молнии.
На обувь налипли комья грязи, и вскоре она стала весить в три-четыре раза больше, чем положено. Они падали и вновь вставали, помогали друг другу, как могли, шатаясь, взбирались наверх и спускались по противоположным склонам. Мир сузился, превратился в последовательность шагов: один, второй, третий – и нет места, чтобы остановиться и передохнуть. Тим представлял себе лежащий впереди город: никаких руин, мотели, и горячая вода, электрическое освещение, бар, где продают «Чивас» и «Микелоб»…
Они вышли к асфальтированной дороге. Стало немного легче.
– Который час? – спросила Эйлин.
Он нажал кнопку на электронных часах.
– Около полудня.
– Как темно! – Девушка поскользнулась на мокрых листьях и шлепнулась на мостовую.
– Эйлин! – Хамнер подошел к ней.
Она села, как будто невредимая, но не пыталась подняться. Внезапно она еле слышно заплакала.
– Ты должна встать.
– Зачем?
– Потому что на руках я не унесу тебя далеко.
Она чуть не рассмеялась. Но тотчас спрятала лицо в ладонях. Скорчилась под дождем.
– Пойдем, – произнес Тим. – Все не слишком плохо. Может, все в порядке. Там Национальная гвардия, Красный Крест. Палатки спасателей. – И он сразу же ощутил, как тают последние надежды: все перечисленное было из области грез. Но он в отчаянии продолжал: – Мы купим машину. Там наверняка продают автомобили. Мы поедем в мою обсерваторию. И между нами будет стоять громадное ведро с жареными куриными крылышками. Веришь?
Замотав головой, она расхохоталась каким-то странным смехом и не встала. Он нагнулся и взял ее за плечи. Она не сопротивлялась, но и не помогала. Подхватив Эйлин одной рукой под колени, Тим поднял ее. И, пошатываясь, поплелся по дороге.
– Это глупо, – сказала Эйлин.
– Чертовски глупо.
– Я могу идти сама.
– Хорошо. – Он отпустил ее.
Она встала. Прильнула к Тиму, положив голову ему на плечо. И отстранилась.
– Я рада, что разыскала тебя.
– По порядку номеров – рассчитайсь, – приказал Горди.
– Первый, – произнес Энди Рэндолл.
Остальные подхватили по очереди: «Второй, третий, четвертый».
– Пятый, – сказал Берт Вэнс. Он запоздал с выкриком, и вид у него был испуганный, но его отец, казалось, ничего не заметил.
– Плюс я, – отчеканил Гордон. – Энди, ты в голове группы. Я буду замыкающим.
Они потащились по тропе. До утеса отсюда было меньше мили, минут двадцать пешком.
За поворотом открывался великолепный вид: за верхушками сосен тянулась к востоку прекрасная страна. Утренний воздух кристально чист. А свет… он был какой-то диковинный