Она надавила на педаль газа, и внедорожник тронулся с места.
Марк с ревом перегнал его, что-то бормоча себе под нос. Фрэнк сказал, что надо отправиться в Мохаве. Стоунер знал все. Его слов Ческу было достаточно.
Позже они подумают, что делать дальше. Но хорошо бы все же добраться до Мохаве…
«Харви захочет разыскать сына. А эта Вэнс – найти своего парнишку. Странно, что она едва упомянула о муже. Похоже, они не ладят». Он вспомнил, какой перед ним предстала Мари, когда он впервые увидел ее. Да… Высокий класс. Пожалуй, дело принимает интересный оборот.
Они мчались под дождем по главной трассе Лос-Анджелеса. Ливень не давал им разглядеть, насколько велики разрушения в долине по сторонам дороги. Машин нигде не было. Там, где шоссе спускалось с гребня, внедорожник несся прямо через быстро растущие кучи грязи.
Марк был доволен.
Рэндолл проваливался в дрему. Он просыпался, снова засыпал и снова просыпался. Сиденье тряслось, дергалось, кренилось. Он слышал раскаты грома. В памяти постоянно всплывала страшная картина, и он вздрагивал. При вспышках молний Харви опять видел все как наяву: озаренная мелькающим светом гостиная, не тронутые грабителями серебро и хрусталь, на ковре – мертвые жена и собака… Иногда рядом раздавались чьи-то голоса, но ему казалось, что это отзвуки его собственных мыслей.
– Да, они очень любили друг друга… Она полностью от него зависела…
Голоса притихали, пропадали и возникали вновь. Один раз Рэндолл понял, что внедорожник затормозил. И тотчас зазвучали, перебивая друг друга, три голоса, но, возможно, они тоже были лишь порождением его мозга.
– Жена мертва… не было… да, она сказала, что хочет попросить его остаться дома… потерял работу и вообще все, что имел… да… теперь он человек без профессии. В ближайшую тысячу лет документальные телефильмы сниматься не будут. Господи, Марк, и вы тоже за бортом.
– Ага, но как-то… неожиданно… только съежиться и умереть…
«Верно», – подумал Рэндолл и еще больше съежился на сиденье.
Машина снова поехала. Трясло.
Харви всхлипывал.
Вечер Вторника
К сожалению, там, где дело касается таких важнейших вещей, как оборона своих границ, наши высшие мозговые центры подпадают под сильное влияние низших мозговых образований. Интеллектуальный контроль может помочь во многом, но далеко не во всем. В крайних случаях он ненадежен, и один-единственный беспричинно неразумный эмоциональный акт способен разрушить все хорошее, чего удалось достигнуть человеку.
Земля вращалась. Прошло два часа. За это время «Молотлэб» совершил чуть больше одного витка. Европа и Западная Африка уплыли из полосы заката в ночь.
Похоже, люди боялись заговорить. Деланти знал, что он – точно. Если он откроет рот, то, что скажет? Бывшая жена Джонни и его дети – не в Техасе. В душе Рика вспыхнула ненависть к напарнику. Позорный секрет!
Он молча смотрел в иллюминатор.
В «Молотлэбе» царила жара. В невесомости пот не стекает вниз. Капли остаются там, где выступили. Рик вспомнил об этом и вытер лоб мокрой тряпкой, которую сжимал в левой ладони. Выступающие слезы застилали глаза, как беспрерывно утолщающиеся линзы. Если моргать, становилось даже хуже. Их надо тоже вытереть. Он так и поступил. И тогда увидел.
На поверхности Земли пылали ярко-оранжевые пятна-дыры. Словно географическую карту проткнули с изнанки горящими сигаретами. И было непонятно, где конкретно образовалась та или иная сверкающая прореха. Огни европейских столиц исчезли, то ли скрытые облаками, то ли просто куда-то сгинули. Моря стали неотличимы от суши. Рик уже видел громадные участки тверди, превратившиеся в океаны: территории, тянущиеся вдоль Восточного побережья Штатов, вся Флорида, Техас…
Что? Способен ли армейский вертолет обогнать цунами? А как быть с ураганным ветром?
Нет, она мертва…
Но несколько часов назад он кое-что видел…
И астронавт начал вспоминать.
…огонь, вспыхнувший посреди Средиземного моря, угас. Удар меньшей силы пришелся на Балтийское: пламя потухло почти мгновенно. Гораздо более страшные столкновения пришлись на центральную область Атлантики – там зияли оранжевые кратеры, окутанные жемчужным заревом. Рик смотрел на них совсем недавно, а «Молотлэб» продолжал перемещаться по орбите. Затем перед экипажем открылся эпицентр чудовищного урагана: огромный столб перегретого пара, а внизу – ослепительное беловато-оранжевое сияние. Корабль прошел над тремя участками таких соударений, но сейчас их следы были куда менее заметны.
Океан возвращался обратно.
Судан – четыре маленьких ярких кратера. Европа – три и одна громадная вспышка близ Москвы. Сияние буквально выплескивалось в космическое пространство.
Бейкер вздохнул и, оттолкнувшись, поплыл прочь от иллюминатора.
– Ладно. Нам есть что обсудить, – произнес он, откашлявшись.
Остальные посмотрели на него так, будто он прервал хвалебную речь.
– «Аполлоном» мы воспользоваться не можем, – упрямо продолжал он. – То сильное соударение в Тихом океане фактически пришлось на наш флот сопровождения. «Аполлон» спроектирован так, что посадка возможна только на воду, а моря… океаны… черт…
– Попросите, чтобы вас доставили домой, – кивнул Петр Яков. – Да. У нас просторно. Воспользуйтесь нашим гостеприимством.
– У нас нет дома, – вымолвила Леонилла Малик. – Куда нам теперь?
– Москва – еще не весь Советский Союз, – с мягкой укоризной возразил Яков.
– Разве?
Рик ни на что не реагировал. Он приник к иллюминатору, и Джонни видел лишь его спину.
– Ледники, – сказал Бейкер, и космонавты оживились. – Те обломки, которые врезались в Россию…
– Что-то упало в Карское море. Слишком далеко к северу. Мы лишь вычислили вероятность, наблюдая за движением облаков к югу.
– Ясно. Значит, удар наверняка пришелся в океан. Облачный покров над всем Союзом будет перемещаться к югу до тех пор, пока жар в образовавшемся кратере не остынет. И тогда вашу страну завалит десятками миллионов тонн снега. Тучи и снегопады. В течение ближайшей пары столетий весь солнечный свет, падающий на Россию, будет отражаться обратно в космос. Я… – У Бейкера дернулась лицевая мышца. – Бог свидетель, мне бы не хотелось портить вам день, но ледники поползут прямо к Китаю. Я серьезно полагаю, что для посадки нам следует подыскать место с климатом потеплее.
Петр холодно посмотрел на него.
– Уж не Техас ли? – буркнул он.
Деланти вздрогнул, не отрываясь от иллюминатора.
– Весьма благодарен, – произнес Джонни.
– Моя семья находилась в Москве. Их убили взрыв и пламя. Ваших близких погубило наводнение. Я знаю, что вы сейчас чувствуете. Но Советскому Союзу уже случалось переживать различные бедствия, и наш народ всегда преодолевал их, а ледники движутся медленно.
– Но революция распространяется быстро, – парировала Леонилла.
– Что?
Женщина перешла на русский. Петр быстро ответил ей.
– Пусть обсудят, – понизив голос, проговорил Джонни, глядя в спину Рику. – Это ведь их корабль. Послушай, а ведь вертолет мог успеть! Как ты считаешь? Ведь могли же послать вертолет?
Но напарник не слушал, и Бейкер подлетел к соседнему иллюминатору.
Внизу проплывал темный массив Азии…
Леонилла заговорила по-английски. В ее голосе звучала горечь…
– Итак, ледники ползут медленно, но революции распространяются быстро. Большинство членов партии, члены правительства – все они были великими представителями русского народа, как Петр. А сейчас наша великая страна попала под удар. Что будет теперь, когда украинцы, грузины и остальные поймут, что Москва им больше не хозяйка? Я пыталась убедить товарища генерала Якова… Почему вы так на меня смотрите?
Деланти обернулся к ней, и Малик отшатнулась. В разных культурах переживания отражаются на лице по-разному, но Леонилла умела распознать убийственную ненависть. Мгновением позже Рик пошевелился. Но только чтобы уступить ей место у иллюминатора.
Над черным пологом туч, порожденным падением Молота, плясали десятки крошечных искр. Из облачного слоя появлялись новые всполохи.
Целое поле светлячков, летящих в боевом порядке.
Леонилла невольно выпустила поручень и поплыла через «Молотлэб», парализованная злостью в глазах Рика и не имея сил отвести взгляд.
Петр напрягся – одна рука крепко взялась за скобу, вторая сжалась в кулак. Он приготовился защитить женщину от непонятной опасности.
Бейкер описал дугу и очутился у консоли связи. Торопливыми, но четко контролируемыми движениями он установил частоту, нажал кнопки и заговорил:
– «Зеркало», вызывает «Белая птица». Советский Союз дал залп межконтинентальными баллистическими ракетами. Повторяю: советские ракеты в воздухе. Ошибка исключена. Они запускают все, что у них есть! Пятьсот «птичек»… как минимум!
К панели метнулся Яков. Резким ударом он отключил питание передатчика. Индикаторные огни на панели погасли.
Бейкер и Петр уставились друг на друга.
– Деланти!
– Сэр. – Рик, оттолкнувшись, кинулся на космонавта.
Деланти действовал стремительно. Леонилла что-то пронзительно закричала по-русски. Рик вцепился в Якова, но русский не сопротивлялся. На его лице застыла маска ненависти – точь-в-точь как у самого Деланти.
– Передавайте свое предупреждение, – процедил он. – Вы не сообщите им ничего нового.
– И как это вообще понимать? – заорал Деланти.
– Сами увидите, – произнес Яков.
Голос Леониллы стал странно безжизненным.
– Очередная вспышка над Москвой.
– Что? – Бейкер переводил взгляд с генерала на женщину и наконец приник к иллюминатору. У него сдавило грудь. Один раз он уже видел такое. Сбоку от оранжево-красного огненного пятна, пылающего на месте Москвы, вырос крошечный гриб, переливающийся красным и фиолетово-белым.
– Запоздалый уда