– Вы собираетесь заняться сельским хозяйством? – поинтересовался Джеллисон.
Гарри содрогнулся:
– Господи, нет! Но я решил, что неплохо было бы держать нескольких кур.
– Значит, вы намерены вернуться туда?
– Естественно, – кивнул Гарри. – И на обратном пути я буду наведываться в другие ранчо тоже.
– А потом? – осведомился Артур, хотя уже знал ответ.
– Буду развозить послания, разумеется. А что еще делать?
Резонно.
– Миссис Кокс, кого бы послать гонцом?
Женщина задержалась и слушала рассказ Гарри.
– Марка, – ответила она. В голосе ее звучало неодобрение. Она никак не могла преодолеть предубеждение против него.
– Пошлите его в город, пусть разведает насчет людей из «Мучос Номбрес». Они предположительно ищут меня.
– Хорошо, – проговорила жена смотрителя и покинула кабинет, что-то бормоча себе под нос.
«Только бы телефоны заработали снова. Прошлой ночью дочка толковала о телеграфе. В одной ее книжке нашлись чертежи, а телефонные кабели никуда не делись».
Отослав Марка, она приготовила ланч. Сейчас еды было много: то, что осталось от консервирования, и то, что насобирали по садам – падалицу. Впрочем, долго такое изобилие не продлится.
Ньюкомб успел побывать и за пределами долины. Он показал дорогу на карте.
– На моем маршруте и Дик Уилсон, – сказал парень. – Он организовал примерно то же, что и вы. Это примерно тридцать миль отсюда к юго-западу.
– Как вы вернулись? – спросил Джеллисон.
– По проселочной дороге…
– Она перекрыта.
– Ах да. Там побывал мистер Кристофер.
– И как вам удалось проехать мимо него? – воскликнул сенатор, хотя сейчас его уже ничто не могло удивить.
– Я помахал ему, а он мне, – пожал плечами почтальон. – А разве он не должен был пропустить меня?
– Должен.
«Вот не думал, что он такой умный».
– Вы и ему все рассказали?
– Пока нет, – ответил Ньюкомб. – Там какая-то компания пыталась переговорить с ним. А он не расставался со своей пушкой. Рядом с ним дежурили четверо громил. Мне показалось, момент не подходящий для дружеской болтовни.
Было и еще кое-что. Наводнение. Джеллисон погрузился в раздумья: долина Сан-Хоакин превратилась во внутреннее море. Кое-где глубина доходила до ста футов, волны разбивались о склоны холмов. Миндальные рощи в щепы разнесло ураганами. Повсюду – мертвые и умирающие. Наверняка, если не принять меры, вспыхнет эпидемия брюшного тифа. Но что можно предпринять?
Вошел Ческу.
– Да, сэр, вчера в городе появились ребята из «Мучос Номбрес». Пытались купить еду. Почти ничего не достали. Наверняка вернулись обратно.
– Где умрут с голоду, – констатировал Гарри.
– Пригласите их на общегородское собрание, – вымолвил Артур. – Они владеют землей…
– Но совершенно не разбираются в сельском хозяйстве, – добавил почтальон. – Я вроде бы упомянул об этом. Работать-то они хотят, но не понимают, что делать.
Джеллисон сделал в памяти очередную заметку. История Гарри, заполняла многие пробелы в имеющихся сведениях.
– Значит, Дик Уилсон восстановил порядок, – резюмировал сенатор. Тоже новость, причем из района за пределами долины. Джеллисон решил послать Харди повидаться с Уилсоном. С соседями лучше поддерживать добрые отношения. Эл и… да, Марк доберутся туда на мотоцикле.
Но существовал миллион дел, которыми требовалось заняться. Положа руку на сердце, сенатор должен был признать: он донельзя вымотан. Такого с ним не было даже в Вашингтоне.
«Не надо сильно переживать», – сказал он себе.
Кубические мили воды испарились, и дождевые тучи окутывают Землю. В районе цепи Гималаев формируются холодные погодные фронты. Чудовищные грозы проносятся над северо-восточной частью Индии, над севером Бирмы, и китайскими провинциями Юньнань и Сычуань. Великие реки восточной Азии – Брахмапутра, Иравади, Меконг, Янцзы и Желтая река – все берут начало у подножия Гималаев.
Плодородные долины Азии заливают паводки, а в предгорьях до сих пор льют дожди. Плотины, не выдержав, рушатся, и волны мчатся вперед, а потом сталкиваются с взбаламученными штормами солеными водами, занесенными в глубь материка цунами и торнадо.
Пока дожди заливают Землю, из кипящих морей – там, куда ударили обломки Молота, вздымается пар. Он уносит с собой соль, грязь, ил, каменную крошку и прочие частицы земной коры.
Вулканы выбрасывают в атмосферу миллионы тонн дыма и пылающих частиц, а те, в свою очередь, достигают стратосферы.
Комета Хамнера – Брауна улетает прочь. Земля теперь издали смахивает на ярко светящуюся мерцающую жемчужину. Ее альбедо изменилось: от планеты отражается больше солнечного тепла и света, чем раньше. Хамнер – Браун прошла мимо, но последствия столкновения никуда не делись (взять хотя бы цунами – они еще проносятся по океанам и многие уже трижды обошли вокруг планеты). Или ураганы и тайфуны, безжалостными бичами хлещущие по морям и по суше. Или льющие повсюду грозовые ливни.
Это временные последствия, а вот другие носят более постоянный характер.
Ту же Арктику засыпает снег, который не растает на протяжении столетий.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯПОСЛЕ СУДНОГО ДНЯ
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук,
и дан был ему венец; и вышел он как победоносный,
и чтобы победить…
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано
взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга;
и дан ему большой меч.
Неделя Первая: Принцесса
Сомневаться во всем, верить всему – вот два решения, одинаково удобные: и то и другое избавляет нас от необходимости размышлять.
Морин стояла на вершине скалы. С неба продолжал моросить теплый дождь. В тучах вспыхивали молнии. Девушка шагнула ближе к глубокой расселине в гранитной глыбе. Поверхность оказалась скользкой. Дочь сенатора едва заметно улыбнулась, вспомнив, как даже прежде отец предупреждал – не ходи туда одна…
Закончить мысль было трудно. Морин не могла подобрать названия тому, что произошло. «Конец света» звучало банально, и еще не стало окончательной правдой. Пока. Здесь, на ранчо, которое они теперь называли «Твердыней», мир все же устоял. Она не могла разглядеть долину из-за пелены дождя, но этого и не требовалось.
Там, внизу, кипит суматошная деятельность. Происходит учет всего: бензина, патронов, иголок и булавок, пластиковых пакетов, пищевых жиров, аспирина, огнестрельного оружия, бутылочек для детского питания, посуды, цемента – любых вещей, с помощью которых можно пережить грядущую зиму. Эта задача возложена на плечи Эла. Морин, Эйлин и Мари Вэнс присоединились к нему и вместе с ним обходили окрестные дома.
– Ищейки, вот мы кто! – крикнула Морин навстречу дождю и ветру и тихо добавила: – Все чертовски бесполезно.
Правда, то, что приходилось рыскать по чужим ранчо, ее совсем не обескураживало. Если что-то им крайне необходимо, если что-то может спасти их, почему бы не пополнить запасы? А Харди дотошен и кропотлив. Так что обшаривание чужих домов не являлось моральной дилеммой. Те же, кто пытался что-то прятать, были просто-напросто глупцами, и по их поводу Морин тоже не волновалась. Беспокоили ее другие, те, кто возлагал на нее надежды. Они верили. Они не сомневались, что сенатор Джеллисон спасет их, и трогательно радовались при виде его дочери. Их не тревожило, что она будет всюду совать свой нос и, вероятно, заберет их имущество. Они охотно предлагали ей то, чем владели, причем добровольно – в обмен на покровительство и защиту, которых, в принципе, не было и в помине.
Некоторые фермеры и ранчеры проявляли гордость и независимость. Они понимали необходимость организованности, но не желали раболепствовать. Но были и другие. Жалкие беженцы, каким-то образом просочившиеся мимо застав. Горожане, в свое время купившие здесь дома, и удравшие сюда в страхе перед падением Молота, а сейчас – абсолютно беспомощные. И сельские жители, чей образ жизни целиком и полностью зависел от грузовиков, доставляющих продовольствие, от вагонов-рефрижераторов и от погоды в Калифорнии. В общем, для всех этих людей Джеллисон являлся олицетворением высшего органа власти, тем правительством, которое возьмет на себя всю ответственность и укажем им, что делать.
Морин такое бремя казалось невыносимым. Она лгала людям. Она сулила им спасение и отводила взгляд. В нынешнем году урожая нигде не будет. А надолго ли хватит припасов, добытых из полузатопленных магазинов и складов? Достаточно ли провизии и одежды? Сколько еще беженцев скитается по Сан-Хоакину?
И какое право имеет Морин жить, когда мир умирает?
Поблизости сверкнула молния. Молодая женщина не шелохнулась. Она стояла на голом граните у края пропасти. «Я хотела, чтобы у меня появилась цель. Вот она и появилась. Но это уже чересчур».
Ее жизнь никогда не вращалась вокруг вашингтонских вечеринок и приемов, на которых вечно сплетничали. Нельзя сказать, что выжить, когда настал конец света, – вещь банальная. Но ведь так и есть. Если жизнь – всего лишь существование, то в чем разница?
Но в Вашингтоне было уютнее. Там легче скрыть, что тебе плохо.
Вот единственное отличие.
Она услышала за спиной шаги. Кто-то к ней подкрадывается? Оружия у Морин не имелось, и она вздрогнула. Смешно. Она застыла на самом краю, на вершине скалы, вокруг полыхают молнии – и струсила. Но она испугалась чужих шагов впервые за все время, проведенное в долине. И поняв это, ужаснулась еще больше. Молот разрушил и уничтожил мир. Даже ее любимое место перестало быть убежищем.
Она обернулась, взглянула на мужчину с винтовкой, который приближался к ней, и чуть переместила вес своего тела. Это же так легко…