ости, возле здания бывшего городского санатория.
Он начал вылезать из кабины, навстречу ему хлынули люди, толпившиеся возле дома Городского совета. Кто-то бежал, неуклюже раскачиваясь. Эйлин — это ее солнечная улыбка. Улыбка широкая и знакомая.
— Осторожнее! — закричал Тим, но было поздно. Она стремглав кинулась к нему, крепко обняла, смеясь. А он старался сохранить равновесие, чтобы оба они не упали. Боль скрежещуще заплясала в кости. — Осторожнее! Господи Иисусе. У меня в бедре кусок металла.
Она отскочила от него, будто ужаленная.
— Что случилось? — и увидела его лицо. Улыбка ее пропала. — Что случилось?
— Снаряд мортиры. Он разорвался как раз перед нами. Мы — с радиоаппаратурой — находились на верхушке башни охлаждения. Осколки разнесли радио на куски, а полицейского… э… да, его фамилия была Уингейт — тоже в клочки, а я, Эйлин, стоял как раз между ними. Как раз между ними. Но все, что досталось на мою долю — это горсть песка, выброшенного взрывом из мешка мне в лицо и осколок в бедре. У тебя все в порядке?
— О, конечно. И с тобой все в порядке, так ведь? Ты можешь ходить. Ты жив. Слава Богу, — и раньше, чем Тим успел прервать ее, Эйлин продолжала. — Тим, мы победили! Мы, должно быть, перебили половину людоедов, а те, кто уцелел, все еще удирают. Джордж Кристофер гнался за ними пятьдесят миль!
— Они никогда не полезут к нам снова, — хвастливо крикнул кто-то, и Тим понял, что вокруг него столпились. Мужчина, крикнувший это, выглядел странно. По виду похоже индеец. Он сунул Тиму бутылку:
— Последнее ирландское виски в мире.
— Хорошо бы поберечь его для кофе по-ирландски, — засмеялся кто-то, — но кофе больше не будет.
Бутылка была почти пуста. Тим не стал пить.
— В кузове раненые! — закричал он. — Нужны те, кто понесет носилки! — и повторил снова. — Кто понесет носилки. И сами носилки тоже нужны кстати. — Кое-кто из празднующих направились к больнице. Славно.
Эйлин нахмурилась — не столько горестно, сколько изумленно. Она все смотрела на Тима — чтобы до конца увериться, что он здесь. И что он жив.
— Мы знаем, что АЭС была атакована, — сказала она. — Но вы отбили нападение. Никто из наших не убит, не ранен…
— Это была первая атака, — сказал Тим. — Потом они напали снова. Сегодня днем.
— Сегодня днем? — недоверчиво переспросил индеец. — Но они же бегут. Мы их преследовали.
— Они уже не бегут, — сказал Тим. — Остановились.
Эйлин приблизила губы к его уху.
— Маурин захочет узнать, как дела у Джонни Бейкера?
— Он мертв.
Эйлин потрясенно смотрела на Тима.
Подошли люди с носилками. Раненые находились в кузове, — они были завернуты в одеяла — словно в коконы. Одним из них был Джек Росс. Мужчин, принесшие носилки, остановились в изумлении глядя на двух других: оба были чернокожими.
— Полицейские мэра Аллена, — объяснил Тим. Он захотел было помочь нести носилки. Но все, что ему кое-как удалось — это «нести» самого себя. Да и то пришлось сперва взять палку, которую вместо костыля дал ему один из рыболовов Харри Джексона. Ковыляя, Тим вошел в больницу.
Леонилла Малик распорядилась доставить раненых в гостиную. Здесь было тепло, комната обогревалась. И стоял огромный письменный стол, используемый в качестве хирургического. Носилки поставили на пол, и Леонилла быстро и внимательно осмотрела раненых. Сперва — Джек Росс. Леонилла приставила стетоскоп к его груди, нахмурилась, несколько передвинула стетоскоп. Подняла руку Джека и сильно надавила на ноготь большого пальца. Ноготь побелел и остался белым. Леонилла молча натянула одеяло на лицо Джека и подошла к следующим носилкам.
Полисмен был в сознании.
— Вы слышите меня? — спросила Малик.
— Да. Вы русская женщина — космонавт?
— Да. Сколько у вас ранений?
— Шесть. Шрапнель. Кишки как в огне горят.
Пока Леонилла прослушивала его пульс, Тим, ковыляя вышел из комнаты. Вслед за ним, крепко вцепившись в его руку — Эйлин.
— Ты ранен! Твое место здесь, — говорила Эйлин.
— Кровотечения нет. Мне нужно туда. Кто-то ведь должен сказать Джорджу о его зяте. И еще мне кое-что нужно сделать. Нам необходимы подкрепления. Как можно быстрее.
Поглядев в лицо Эйлин, Тим все понял. Никому здесь не захочется услышать такого рода известие. Люди сражались, победили, и никому не захочется узнать, что нужно снова сражаться.
— Врача на электростанции не было, — сказал Тим. — И никто не пожелал выковыривать из меня этот осколок.
— Немедленно возвращайся в операционную, — приказала Эйлин.
— Вернусь. Но сперва — полицейские. Они ранены более тяжело, чем я. На АЭС была санитарка, она залила мою рану сульфамидными препаратами и наложила стерильную марлевую повязку. Со мной пока что все в порядке. Мне нужно переговорить с Харди. — Было трудно заставить свои мысли не разбегаться. Бедро горело словно в огне, от боли в голове все путалось. Путь до здания городского совета был короток. Тим не мешал Эйлин поддерживать его, пока они шли. Черт, снова их окружили.
— Хамнер, что случилось? — спросил Стив Кокс, управляющий поместьем Джексона.
— Не приставайте к нему, сейчас он нам все расскажет, — промычал еще кто-то. И кто-то третий спросил:
— Хамнер, вы собираетесь выпить это?
Тим обнаружил, что в его руке еще зажата полупустая бутылка. Он сунул ее спросившему.
— Эй! — крикнул Стив Кокс. — Отдайте бутылку ему обратно. Ну же, дружище, выпейте с нами, мы победили!
— Не могу. Мне нужно поговорить с сенатором. И Харди. Нам нужна помощь, — он ощутил, как при этих словах Эйлин вся замерла, напрягшись. Людям ненавистны плохие новости. — Следующей атаки нам не выдержать, — сказал Тим. — Наши потери слишком велики.
— Нет. Война закончилась, — прошептала Эйлин.
— Это ты считаешь, что она кончилась, — сказал Тим.
— Все так считают, — на лице Эйлин появилось выражение невыносимого страдания. Это должно было размягчить сердце Тима Хамнера — но не размягчило. — Никому не хочется идти в бой снова, — сказала Эйлин.
— И не пойдем! — тонким пронзительным голосом выкрикнула Джоанна Макферсон. — Мы уже перебили этих сучьих детей, Тим! — она пододвинулась к нему, подставляя свое плечо ему подмышку, чтобы он мог опереться. — Их осталось слишком мало, чтобы опять воевать. Они разгромлены, и те, кто спаслись, будут утверждать, что никогда и не слышали о Братстве. И это тоже у них не получится. Мы их всегда узнаем, — Джоанна сделалась кровожадной, потом она вдруг спросила: — С Марком все в порядке?
— У Марка все хорошо, — лишь теперь Тим начал осознавать, какую гору пытается он свернуть. Невыполнимая задача. Но ведь нужно же это сделать, должны же его понять. И Тим добавил: — Он более здоров, более счастлив и чище телом, чем любой из вас. На АЭС имеются действующие душевые с горячей водой и стиральные машины.
Может быть, хоть это подействует.
В комнате, примыкающей к конференц-залу Городского совета Рик Деланти защищал свою честь, отбиваясь от Джинджер Доу. Джинджер вознамерилась увести Рика к себе. Ее несомненно забавляло происходящее — что было уж совсем неприлично.
— И знаете, вам совсем не обязательно жениться на мне.
Рик ничего не ответил, и она рассмеялась. Джинджер была крепкого телосложения матрона лет тридцати с лишним. Ее темные волосы были приглажены так, что даже чуть светились. Вероятно, она причесалась в первый раз со дня Падения Молота.
— Хотя, если вам все равно, можете ко мне совсем переехать. А не захотите, так утром уйдете. Никого это не взволнует. Сами понимаете, здесь не Миссисипи. На тысячу миль в округе вы не отыщете чернокожей женщины, разве что у людоедов.
— Ну, допустим, что от этого факта я могу почувствовать себя неуютно, — отбивался Рик. — Но все обстоит не так просто. У меня горе.
Он бы меньше нервничал, если бы ему и Джинджер не приходилось говорить так громко. Но нужно было перекрикивать пение, доносившееся из зала. Мелодии у песни, похоже, вовсе не было, этот недостаток восполнялся громкостью исполнения.
Он никогда не сбривал усов
Со своего лица.
И в пьяной драке всегда был готов
Насмерть стоять до конца.
Улыбка Джинджер несколько увяла.
— Все мы горюем по кому-нибудь, Рик. Но мы не должны поддаваться. Джил, мой муж, поехал в Портервилль, у него был намечен завтрак с его адвокатом. И больше я его не видела. Он уехал, а потом — бах! Я думаю, что оба они остались под рухнувшей плотиной.
Мой любимый идет, снег дробя плечом
Под очень опасным углом.
Но все преграды ему нипочем —
Он нервы связал узлом.
— Сейчас не время предаваться горю, — сказала Джинджер. — Сейчас время праздновать, — она недовольно скривила губы. — Мужчин у нас тут много. Гораздо больше, чем женщин. И никто никогда не говорил мне, что я урод.
— Вы не урод, — согласился Рик. Хочет ли она присоединить к своей коллекции скальп космонавта или ей нужен скальп чернокожего? Или это охота за мужем? Рик вдруг выяснил, что начинает гордиться. Но воспоминания о доме в Эль Лаго были слишком яркими и свежими. Он открыл дверь к соседям.
Крепчает ветер, на землю валя,
Мороз нагоняет страха.
При 100 градусах ниже нуля
Мой друг застегнул рубаху.
В здании Городского совета размещалась также городская библиотека, полицейский участок и тюрьма. Огромный — вдоль стен книжные полки — конференц-зал был украшен драпировками и картинами. Они в какой-то степени поглощали звук, но все равно празднование получалось чертовски шумным. В дальнем конце зала Рик наткнулся на Брэда Вагонера. Вагонер рассматривал что-то, находящееся с стеклянной витрине.
— Откуда это здесь взялось? — спросил Рик. — Кто-то коллекционирует стьюбеновский хрусталь?
Вагонер пожал плечами.
— Не знаю. Прямо настоящий кит, не правда ли? — Лоб Вагонера был замотан бинтом. Выглядела повязка очень внушительно — прямо сцена из «Красной повязки храбреца». О том, как она появилась Брэд, впрочем, никому не рассказывал. Швыряя термитную гранату, он переусердствовал, поскользнулся и, упав, покатился вниз по склону. Он уже думал, что попадет в газовое облако, но повезло — не отравился. Сейчас, кстати, он был вполне отравлен — «Бурбоном» с водой.