Здесь и находились Синаньяны. Они сидели в креслах. Глаза их были открыты. И они не двигались.
На виске у Амоса Синаньяна зияла оставленная пулей рана. Глаза его выкатились. В руке он сжимал маленький пистолет.
На теле миссис Синаньян ран видно не было. Сердечный приступ? Какой бы смертью не умерла миссис Синаньян, смерть ее была мирной. Черты ее лица не были искажены, вся ее одежда была заботливо приведена в порядок. Она смотрела в пустой экран телевизора. Похоже, что она была мертва уже дня два — может быть больше. Кровь, вытекшая из головы Амоса, еще не совсем высохла. Его смерть наступила, самое раннее сегодня утром.
Никакой записки, объясняющей происшедшее, никакого намека. Не существовало человека, из-за которого Амосу стоило бы утруждать себя объяснениями, у Синаньянов никого не было. Амос выпустил кур и застрелился.
На то, чтобы осознать все это, у Гарри ушло много времени. Наконец, он вынул пистолет из руки Амоса. Рука была не такой окоченелой, как, казалось Гарри, она должна быть. Он опустил пистолет в свой карман и принялся за поиски. Наконец, он нашел коробку с патронами. Коробку эту он положил тоже в карман.
— Дело почты — доводить начатое до конца, черт возьми, — сказал он. В холодильнике он обнаружил жареное мясо. Все равно его долго не сохранишь, испортится, поэтому Гарри, не откладывая, съел его. Газовая плита была в порядке. Гарри не знал, сколько пропана осталось в баллоне, впрочем, это не имело никакого значения. Синаньяны этой плитой пользоваться больше не будут.
Он вытащил почту из сумки и осторожно положил на плиту — подсушить. Циркуляры и оповещения различных магазинов — вот проблема, что с ними делать? От заключенной в них информации пользы все равно теперь никакой не будет, но может быть людям пригодится бумага, на которой они напечатаны? Гарри пошел на компромисс: выкинул самые тощие брошюры, и те, что напечатаны на тонкой непрочной бумаге, и те, которые совсем уж промокли; остальные оставил.
На кухне он обнаружил запас пластиковых мешков и заботливо рассовал свою почту по мешкам: на каждое почтовое отправление — свой мешок. Последние пластиковые мешки на Земле, сказал ему чей-то тихий голос. «Да, это так», — продолжая рассовывать конверты по мешкам, ответил Гарри. «Нужно сохранить эти мешки. Люди получат свою почту, но мешки принадлежат Службе».
Покончив с почтой он начал думать, что делать дальше. «Этот дом может еще пригодиться. Отличный дом, построенный не из дерева, а из бетона и камня. Сарай тоже каменный. Земля здесь не слишком хороша (по крайней мере так утверждал Амос), но кому-нибудь могут понадобиться сами строения. Даже мне»— подумал Гарри. Ему понадобится какое-либо пристанище в промежутке между обходами.
А отсюда вывод: нужно что-то сделать с трупами. Гарри не воодушевляла перспектива рыть две могилы. И уж наверняка, черт возьми, он не собирался вытаскивать тела за ворота на поживу койотам и стервятникам. А имеющегося запаса сухого дерева не хватило бы и на кремацию мыши.
Наконец, он вышел из дома. Нашел старый грузовичок-пикап. Ключи торчали в замке зажигания, двигатель завелся мгновенно. Звук мотора — ровный, хороший. В сарае стояла цистерна с бензином. Гарри тщательно заполнил бак грузовичка, налил две канистры. Затем завалил цистерну всяким хламом: спрятал.
Он вернулся в дом и разыскал старые простыни, чтобы завернуть в них тела. Затем подогнал грузовичок к входной двери. Куры сновали вокруг его ног, пока он, напрягая все силы, выносил тела и укладывал их на днище грузовичка. Под конец Гарри нагнулся и быстро свернул шеи шести курам — прежде чем остальные куры поняли, что происходит. И закинул тушки в кузов рядом с Синаньянами. Он обошел вокруг дома, тщательно запирая окна и двери. Положил взятые у Амоса ключи в свой карман и поехал.
Ему еще надо закончить развозку почты. Но до этого он обязан сделать еще кое-что — в том числе и похоронить тела Синаньянов.
ТВЕРДЫНЯ: ОДИН
Безусловно, в грядущей темной эре для свободного
общества настанут тяжелые времена. Быстрый возврат к
всеобщей нищете будет сопровождаться взрывом насилия.
Человечество ждут такого рода жестокости, о которых уже
забыли. Мощь закона окажется резко ограниченной, либо
вообще исчезнет. Это произойдет либо вследствие
уничтожения (или исчезновения) всего государственного
механизма, либо вследствие тех трудностей, которые
возникнут в сфере коммуникаций и транспорта. Окажется
возможным лишь передать функции руководством и управления
местным властям, которые смогут поддерживать порядок
исключительно путем насилия…
В утро Падения Молота сенатор Артур Джеллисон пребывал в плохом настроении. Единственно с кем он смог связаться в ИРД, были сотрудники отдела по связям с общественностью. Но они не знали ничего, о чем бы уже не сообщалось по радио и телевидению. Не существовало никакой возможности добраться до Чарли Шарпса. Следовало бы как-то добиваться этого, но вообще-то у сенатора Джеллисона не было привычки отрывать людей от дела, которым они заняты, чтобы беседовать с ним. Наконец он решил подключить свой телефон в сеть переговоров космопорта. Чтобы услышать о чем сообщают космонавты.
Пользы это особой не принесло, все загружают атмосферные помехи. Прямая телевизионная передача видна была тоже очень плохо. Столкнется эта проклятая комета с Землей или нет?
Если столкнется — значит Джеллисон многое обязан был заранее сделать, но он этого — не сделал. Не сделал потому, что ему не хотелось выглядеть дураком в глазах своих избирателей. Он не мог позволить себе такого, даже в глазах избирателей этой долины, где он обычно собирал восемьдесят процентов голосов.
С собой сенатор прихватил сюда членов своей семьи, двух помощников… и столько всяческого оборудования и снаряжения, сколько он мог купить, не привлекая излишнего внимания. Это было все, что он мог сделать. Сейчас все, кто приехал с сенатором, находились в этом доме — в большинстве вместе с ним в этой комнате.
Подключенный к телефонной сети репродуктор заговорил. Голос Джона Бейкера и Маурин тут же чрезвычайно насторожилась. Джеллисон уже давно знал о ее взаимоотношениях с Джонни, но он не думал, что Маурин хоть подозревает о том, что он в курсе. Теперь Бейкер развелся, кроме того, именно он был назначен в полет на «Молотлаб». Может быть, когда он вернется из полета… Вот это было бы хорошо. Маурин нужен кто-нибудь. Мужчина.
И Шарлоте нужен кто-нибудь, только она думает, что он у нее уже есть. Джеллисону не нравился Джек Турнер. Его зять был слишком смазлив, слишком любил поговорить о своих наградах, завоеванных в соревнованиях по теннису, и не слишком любил отдавать взятые в долг деньги. «Займы» эти (и не малых размеров) он выпрашивал каждый раз, когда дела его шли не так хорошо, как хотелось бы. А они почти никогда не шли хорошо. Но, похоже, Шарлота счастлива, живя с ним, и дети у них растут хорошие, а Маурин старится — так что возможно, кроме детей Шарлоты других внуков у него не будет. Джеллисон все же продолжал надеяться, что появятся у него и внуки — дети Маурин.
— Ничего не разглядеть, — сказал Джек Турнер. — Ну и картинка:
— Дедуля, сделай нам хорошие картинки, — сказала своему отцу девятилетняя Дженнифер Турнер. Она уже знала, что ее дедушка умеет делать всякие фотографии и всякие прочие штуки, показывая которые можно произвести большое впечатление на своих одноклассников. Нужно отметить, что Дженнифер прочла все, что можно достать, о кометах.
— Молотлаб, говорит Хаустон. Мы не получили вашего сообщения, — сказал репродуктор.
— Дедуля…
— Тихо, Дженни, — сказала Маурин. Волнение, прозвучавшее в ее голосе, заставило всех притихнуть. Картинка на экране телевизора прыгала, кривилась самым невозможным образом, расплывалась. Потом изображение вдруг сделалось четче, и сидящие в комнате увидели множество каменных глыб, окутанных туманом и паром, несущихся с экрана прямо на них.
— Господи, ядро все приближается! — Это Джонни…
— Похоже, что оно столкнется с Землей…
Изображение на экране исчезло. Репродуктор, включенный в телевизионную линию продолжал передавать:
— Над нами шаровая молния!
— Хаустон! Хаустон, на Мексиканский залив пришелся сильный удар…
— Господи Боже!
— Заткнитесь, Джек, — тихо сказал Джеллисон.
— …Просим вас выслать вертолет за нашими семьями…
— …Молот падает.
— Ты не должен говорить с Джеком в таком тоне…
Джеллисон не обратил внимания на слова Шарлоты. — Эл! — крикнул он.
— Слушаю, сэр, — из соседней комнаты отозвался Харди. Быстро вошел в комнату, где находился сенатор.
— Зовите сюда всех работников фермы. Быстро. Пусть их привозят все, у кого есть машины. Доставить сюда винтовки. Действуйте.
— Хорошо, — и Харди исчез.
Все находившиеся в комнате были ошеломлены.
— Что случилось, дедушка? — тихо и протяжно спросила Дженнифер.
— Не знаю, — ответил Джеллисон. — Не знаю, насколько плохо то, что случилось. Чертов телевизор. Чертов телефон молчит. Маурин, попробуй, не сможешь ли ты дозвониться хоть как-нибудь, хоть до кого-нибудь в ИРД. Вот по этому телефону. Действуй.
— Хорошо.
Потом Джеллисон перевел взгляд на Джека Турнера. Турнера в долине не знают. Никто не будет выполнять его распоряжений. Как же его использовать?
— Джек, выводите какой-нибудь из «скаутов». Я поеду в город. Мне нужно увидеться с шерифом и с шефом полиции. И с мэром.
Турнер хотел было что-то сказать, но, увидев, лицо Джеллисона, не решился.
— Вообще не могу связаться с Лос-Анджелесом, папа, — сказала Маурин. — Телефон работает, но…
Слова ее были прерваны землетрясением. Оно было не очень сильным, поскольку большой калифорнийский разлом находился далеко отсюда. И все же оно было достаточно сильным, чтобы дом затрясся. Лица детей выражали испуг, и Шарлотта, тут же занявшись ими, отвела их в спальню.