Не просто броня, а целый боевой комплекс, почти неуязвимый для стрел и любого обычного оружия. Впрочем, от магии волот был защищен немногим хуже: кресбулат не только прикрывал голову, плечи, грудь и колени великана, но и даже сейчас хранил могучие чары, способные остановить и Лед, и Огонь, и другие аспекты.
Когда-то мои пра-пра-прадеды облачались в эти доспехи и вели за собой дружину, и одно только появление на поле боя такой машины зачастую решало исход сражения. Сотни лет назад волоты вполне могли считаться абсолютным оружиям, уступая разве что магии высших рангов.
Да и сейчас… В схватке пары современных броневиков и стального гиганта я бы, пожалуй, поставил на второго. Единственным серьезным преимуществом военного автомобиля была бы способность удрать от тяжелого и наверняка не слишком проворного противника.
— Я такие только в кино видел, — улыбнулся я.
— У каждого свое имя, — тихо проговорил дядя, проводя ладонью по рунам на кирасе. — Это тебе не серийное производство — двух одинаковых не найдешь, даже похожих.
— Их вообще, наверное, мало осталось, — кивнул я. — А как нашего зовут?
— Святогор. — В голосе дяди прорезалась гордость. — У Горчакова вроде еще сохранился, ну и в Орешке пара штук на казенном довольствии. Все-таки машина полезная — в Тайге пройдет там, где любой вездеход встанет.
— А он… работает? — поинтересовался я.
Волот даже без пластин брони слишком велик и тяжел, чтобы человек — будь он хоть тысячу раз Одаренным — мог бы управлять им одной лишь мышечной силой. Сам вид гиганта подразумевал наличие в его броне магии или каких-нибудь хитрых механизмов, а скорее всего — и того, и другого вместе.
— Да куда там. — Дядя тоскливо поморщился. — Его не трогали-то уже лет двести. И жив-камень волоту нужен большой, мощный, а такой стоит, как все Отрадное.
Я вздохнул. Пожалуй, даже с некоторым разочарованием, хотя умом понимал, что по нынешним временам содержать такую игрушку почти бессмысленно. Любой разумный человек для вылазки в Тайгу предпочел бы внедорожник.
А я… Я еще не успел забыть собственные доспехи и оружие Стражей. Громоздкое и архаичное, но могучее. И в правильных руках способное нанести куда больше урона, чем самые совершенные боевые системы, от появление которых меня теперь отделяли тысячелетия.
Для такого, как я, волот мог стать куда большим, чем бездушная машина. И поэтому даже сейчас он казался не мертвым, а просто крепко спящим. Неподвижным — но все еще готовым пробудиться, когда придет время встать и снова шагать перед строем.
— Отдыхай. — Я с улыбкой коснулся сонной головы Святогора, прощаясь. — Еще увидимся.
— Что, понравился? — Дядя усмехнулся, но как-то натянуто. Будто всем видом пытался показать, что его самого нисколько не проняло. — Ладно, пойдем дальше. Тут, кстати, не только оружейная.
После волота я ожидал еще чего-нибудь этакого, и дверь за его металлическим плечом — самая обычная, деревянная, даже без замка — изрядно разочаровала. Дядя просто толкнул ее, и мы оказались в небольшом помещении, которое освещало единственное оконце с треснувшим наискосок стеклом. Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядел сначала наковальню, за ней верстак с инструментами и чуть дальше — горн.
— Кузница, — пояснил дядя. — Тут уже лет двадцать никто не работает.
Этого он мог бы и не говорить: судя по слою пыли на полу и подоконнике, помещением давным-давно не пользовались. Однако сохранилось оно отлично: и кувалда, и молотки, и клещи выглядели разве что слегка заржавевшими — но вполне исправными.
Настолько, что их прямо-таки хотелось взять в руки. Хотя куда больше меня заинтересовало само место, которое явно годилось не только для развлечений с железными болванками, но и я для кое-чего другого.
Подойдя к горну, я присел на корточки и заглянул внутрь.
Сыро. И тесновато… Но, пожалуй, сойдет.
— Слушай, — Я повернулся к дяде, — я, пожалуй, тут задержусь. Экскурсия ведь подождет?
— Да куда денется. Там и смотреть-то уже, считай, нечего. Как поленница с гаражом выглядят, ты, полагаю, и так знаешь, — усмехнулся дядя. И вдруг нахмурился, прищуриваясь. — А тебе зачем?..
— Да так. — Я махнул рукой. — Еще в кадетском в кузне баловались. Может, и тут чего получится.
— А-а-а… Ну давай, давай. Дело хорошее. Мастер нам пригодится. — Дядя одобрительно закивал. — Сейчас Жихаря тебе в помощь пришлю — пусть свои повинности отрабатывает.
Я вполне мог бы натаскать дров и сам, однако отказываться, конечно же, не стал. И пока мой товарищ по несчастью носился туда-сюда со здоровенными поленьями, отыскал на одной из полок масленку и кое-как привел в порядок кузнечные меха. Скрипучие, рассохшиеся, но все же вполне пригодные к работе.
— Чего это ваше сиятельство задумали? — осторожно поинтересовался Жихарь, сбрасывая на пол охапку дров. — Ковать собираетесь?
— Вроде того… Но потом, — улыбнулся я. — Пока разжечь надо. И оставить на пару дней — пусть пропечет тут все как следует.
— На два дня? — Жихарь нагнулся и с явным сомнением заглянул в очаг горна. — Так потухнет ведь…
— Не переживай, — усмехнулся я. — У меня — не потухнет.
Я вполне мог поискать спички, но из чистого упрямства воспользовался магией. Вышло не сразу, и все же куда легче, чем вчера со свечкой: крохотный язычок пламени с едва слышным щелчком появился на моей ладони и скользнул по коже, спеша поскорее добраться до бересты. Она с шипением загорелась, а когда я добавил еще маны, вспыхнули и дрова — все разом, будто их облили бензином.
— Ловко вы. Раз — и готово. — Жихарь цокнул языком. — А дальше что?
— А дальше — берись за меха, — ответил я. — И поддай как следует.
Я не собирался развлекаться со стальными заготовками — во всяком случае, пока. Но и для моей задумки нужны были угли, как следует прогоревшие и раскаленные до предела. Жихарь явно не понимал, что именно я затеял, однако больше вопросов задавать не собирался: сбросил куртку, закатал рукава рубашки по локоть, взялся за меха…
И поддал. Да так, что и без того горячее пламя тут же загудело, вырываясь в трубу. Через пару минут я собрался было его сменить, но Жихарь только помотал головой, вытер ладонью пот со лба и принялся раздувать дальше, пока все кирпичное нутро горна не превратилось в один сплошной жар.
— Спасибо. — Я кивнул. — Дальше я сам.
Жихарь немного помялся на пороге кузницы, но уже скоро смотреть на меня, сидящего скрестив ноги прямо напротив огня, ему надоело. Оставшись один, я еще несколько мгновений вглядывался в языки пламени, а потом потянулся к нему.
Сначала магией, а потом и обеими руками. И жар, способный расплавить железо, показался лишь теплом. Мягким и согревающим, не способным причинить никакого вреда.
Пламя признало своего господина.
Но моя работа только начиналась. Стащив через голову насквозь мокрую от пота рубаху, я снова сконцентрировал поток, собирая всю доступную мне мощь в одной точке. Резерва хватило ненадолго, и где-то через полминуты в глазах начало стремительно темнеть.
— Давай… — прошептал я. — Еще немножко…
Виски запульсировали болью, но я все равно держался — уже без всякой маны, на чистом упрямстве выжимая силы из души и тела. И все-таки справился: на моей ладони снова появилось пламя. Но не обычное, а ослепительно-белое. И настолько яркое, что в кузнице вдруг стало так светло, что я без труда смог бы рассмотреть даже крохотную паутину в углу под потолком.
Будь у меня желание заниматься подобной ерундой. Первородное пламя невозможно задуть, однако крохотная его искра почти не обладает собственной силой — а мои и так уже были на пределе. Я осторожно наклонил ладонь, и горячий кусочек света упал на раскаленные угли, как зернышко падает в благодатную почву.
И всходы появились сразу же, без промедления. Языки огня в горне почтительно расступились перед старшим братом, но уже через несколько мгновений обняли его, сливаясь воедино и меняя цвет.
Есть!
Я только сейчас понял, что даже не надеялся сделать подобное с первой попытки — однако сила Стража не подвела, и обычное пламя в очаге сменилось тем, что я носил в себе столетиями.
Первородный огонь. Друг, защитник и оружие. Воитель и лекарь. Тепло и мощь, способные позаботиться о дяде, Катюшке, Полине и Анне Федоровне — даже когда меня не будет рядом. Пожалуй, камин в доме тоже был бы для него неплохим местом, но кузница все-таки лучше: больше жара, металл, оружие по соседству…
А остальное можно поправить и вручную.
Прикрыв глаза, я снова потянулся к Основе. И она тут же отозвалась раскручивая вокруг меня почти осязаемые отражения аспектов. Может, опытные маги и умели видеть их в иной проекции, но я лишь усилием воли смог отделить Огонь от Жизни. И заметил, что искрящихся алых ниточек стало больше — тридцать четыре вместо тридцати двух. Сила подстреленного на охоте оленя не просто наполнила резерв, но и соединилась с моей.
Отлично. Так даже лучше. Собрав нити в тугой пучок, я оставил один его конец в очаге горна, а вторым потянулся из кузницы к дому. Прямо сквозь бревна стены — теперь это уже не имело никакого значения. Прямо сквозь толщу земли и пропитанные магией древние камни в подземелье — туда, где скрывался раненый жив-камень родового алтаря.
Теперь я видел его перед собой, буквально касался руками — и без труда соединил невидимые огненные нити с гладкой поверхностью. Снова вытянул на себя — и бросил обратно в первородное пламя, замыкая цикл.
Магия вздохнула, оживая — и потекла через меня к раскаленному жару горна. От него к жив-камню на алтаре, и уже оттуда — обратно ко мне.
По кругу.
Вот теперь — все. Я вздохнул и поднялся на ноги. Окружавшие меня нити бытия растворились в полумраке кузницы, но я все равно чувствовал, как они продолжают работать, понемногу наполняя мощью огня сердце Гром-камня.
Усадьба встретила меня неожиданной прохладой. Мне казалось, что времени прошло совсем немного, но солнце уже клонилось к закату. А значит, я просидел в кузнице не меньше шести часов — чуть ли не до самого ужина, пропустив заодно и обед.