И пока местные чинуши мурыжили Боровика с Рамилем, примчался сюда. С целой машиной дружинников — из внедорожника выбралось где-то полдюжины здоровяков в боевой броне из кресбулата, надетой поверх камуфляжа.
Так себе расклад. Но делать нечего.
— Пойдем. — Я поправил кобуру на поясе. — Поздороваемся с его сиятельством.
Дядя протяжно вздохнул и, подхватив стоявший у машины штуцер, направился за мной. Жихарь шагал чуть в стороне. Нарочито-расслабленно и глядя в другую сторону, однако я успел заметить, как он подвинул ножны на поясе поближе под левую руку.
Пробиваясь через толпу вольников, я на мгновение пожалел, что не прихватил с собой всю дружину… Или даже Горчакова — после драки с огневолками старик наверняка не отказался бы прикрыть мне спину. А возможности напару сцепиться с зубовскими, пожалуй, даже обрадовался.
Но пока соотношение сил было явно не в нашу пользу: изварский князь взял с собой вдвое больше бойцов, не считая водителя, да и вольники вполне могли припомнить мне побоище в Тосне — так что поворачиваться к ним спиной не хотелось.
И все же пришлось — чтобы встать лицом к лицу с Зубовым.
— О, вижу, вы тоже здесь, — ехидно оскалился тот. — А я как раз хотел задать несколько вопросов этим господам.
Рамиль с Боровиком переглянулись и, растолкав плечами вольников, пробились к Жихарю. И если первый смотрел только на дружинников в броне, то второй на всякий случай поглядывал еще и назад, не убирая руки с увесистой дубинки на поясе. Силы у старика были уже не те, зато опыта в уличных потасовках наверняка хватало на троих.
Я молча взглянул на тех, кого взял с собой Зубов. Все шестеро оставили штуцера за спиной, но будто бы невзначай держали пальцы на рукоятках топоров и коротких мечей.
Плохо… И это не считая самого князя, который хоть наверняка был и не самым сильным из сыновей Николая Платоновича, все же владел Даром.
— Любые вопросы к моим людям следует задавать мне, — тихо проговорил я. — Хоть я, признаться, и не понимаю…
— До меня дошли слухи, что дружинники из Отрадного сдают в приказ краденое золото. — Зубов сразу рванул с места в карьер, не утруждая себя ненужными расшаркиваниями. — Вам что-нибудь об этом известно?
— Нет, конечно же. — Я пожал плечами. — И как вообще золото может быть краденым? Согласно закону его величества императора, все, что находят в Тайге, принадлежит короне.
— Давайте обойдемся без этих витиеватостей. — Разумеется, мои познания Зубова ничуть не смутили. — Нас еще не представили друг другу, однако…
— Мне и так прекрасно известно, кто вы, князь. — Я сложил руки на груди. — И кем вы приходитесь его сиятельству Николаю Платоновичу.
— А мне известно кто вы, Игорь Данилович.
Прозвучало двусмысленно. Зубов явно не постеснялся бы заодно вспомнить и про не самое законное происхождение, но, встретив мой взгляд, поумерил прыть. Соотношение сил было явно не в нашу с дядей пользу, но стоять глаза в глаза с Одаренным неизвестного ранга, который не так давно пробил кинжалом череп, как картонку, похоже, оказалось не слишком приятно.
— Весьма прискорбно, что мы встречаемся при таких обстоятельствах. Однако долг аристократа и доброго соседа просто обязывает меня предупредить. — Зубов на всякий случай отступил на шаг и закончил. — О том, что князю негоже начинать правление вотчиной со скупки чужой добычи.
— Если вы желаете в чем-то обвинить меня, Константин Николаевич — будьте любезны для начала привести доказательства! — Я возвысил голос. — Я не потерплю оскорблений ни от вас, ни от кого-либо другого. И если уж вы говорите о скупке — потрудитесь вспомнить еще кое-что!
За спиной послышался сдавленный смешок — кто-то из вольников не сдержался. О том, что Зубовы нечисты на руку, здесь наверняка знал чуть ли каждый, однако говорить о подобном вслух стал бы разве что самоубийца.
Или тот, кто по каким-то причинам ничуть не боялся грозного гатчинского князя и его сыновей.
— Это вам лучше потрудиться объяснить, — Голос Зубова едва не сорвался на визг, — где ваши люди взяли столько золота!
— В Тайге, где же еще. — Я невозмутимо пожал плечами. — Впрочем, если пожелаете — мы можем прямо сейчас вернуться в Таежный приказ. И если мои люди не сдали туда слитки с клеймом в виде герба вашего почтенного батюшки — клянусь Матерью, обратно вы спуститесь кубарем по лестнице!
На этот раз смешков было куда больше. Кто-то из вольников заржал в голос, и даже у пары зубовских дружинников на лицах мелькнуло что-то вроде улыбки — похоже, его сиятельство Константина Николаевича недолюбливали и в собственной вотчине.
В глазах напротив мелькнул… нет, еще не страх, но уверенности во взгляде не осталось совсем. Даже если он сам придумал подкараулить неведомых злодеев у Таежного приказал, даже если ожидал встретить меня лично — подробного плана у Зубова явно не было. Наверняка в его фантазиях я трясся, как осиновый лист, и тут же выкладывал всю правду. Или даже падал на колени и умолял пощадить.
Однако ничего из этого на самом деле не случилось. Бастард покойного князя оказался куда крепче, чем можно было ожидать от выпускника кадетского корпуса. И не только держался с достоинством, но и ничуть не испугался вооруженных до зубов дружинников, а толпу искателей вокруг и вовсе обратил на свою сторону парой слов.
Когда я оскалился в улыбке, Зубов дернулся, как от удара. На мгновение показалось, что он сейчас сорвется. Нападет, врежет магией или прикажет своим людям взяться за оружие.
И на помощь рассчитывать не стоило: местные вояки без труда держали в узде заезжих вольников, однако в разборку сиятельных князей лезть не спешили. Я краем глаза увидел, как двое мужчин в форме — офицеры, судя по погонам и двум рядам золотых пуговиц — остановились чуть в стороне. Будто ждали, что случится дальше.
Но страха не было. Его вдруг сменила спокойная уверенность. Основа неторопливо оживала и скручивалась в тугую пружину, готовясь в один момент выдать всю доступную мне мощь Стража. Лишь крохи прежней силы — однако достаточно, чтобы пробить защиту Одаренного. Или превратить в пепел его людей. Нескольких — или даже всех сразу. Этих недомерков, жалких клопов, посмевших бросить вызов воителю…
Окажись на месте Зубова кто-то из старших братьев или сам Николай Платонович, все, пожалуй, и правда могло бы закончиться дракой. Но младший из князей не был бойцом ни по специализации, ни по своей натуре. И встретив упрямого и опасного противника, тут же поджал хвост. И начал делать то, что, похоже, умел куда лучше, чем вести бой.
Торговаться.
— Послушайте, Игорь Данилович, — тихо произнес он, подходя ко мне ближе, почти вплотную — так, что теперь его могли бы услышать разве что Жихарь с дядей. — Нам нет никакой нужды устраивать здесь погром. Мы оба знаем, что золото и все остальное в Отрадное принесли вольные искатели. И я готов закрыть глаза на это маленькое недоразумение, если вы скажете, где я могу найти этих людей.
Я снова улыбнулся. Мы с Полиной не ошиблись — Зубовы так и не догадались, что это я побывал в их лесном форте, и теперь искали свой кресбулат, Седого с сыновьями и какого-то безымянного вольника. И, разумеется, не спешили оповещать об этом людей государя.
Его сиятельство сам закопал себя окончательно — и я уже не стеснялся.
— Род Костровых не выдает тех, кто ему служит, — проговорил я. Тихо, но так, чтобы услышали все вокруг. И уже во весь голос добавил: — А вам, Константин Николаевич, могу посоветовать лучше следить за своим добром.
Щеки Зубова вспыхнули. Он отступил на шаг, сжал кулаки, и на мгновение у Таежного приказа стало так тихо, что я услышал, как звякнул карабин на дядином штуцере.
А потом откуда-то слева зазвучал негромкий спокойный голос.
— Доброго дня, милостивые судари. — Дверь негромко скрипнула, и по крыльцу неторопливо спустилась высокая темная фигура. — Позвольте полюбопытствовать — что здесь такое происходит?
Глава 23
Павел Валентинович Орлов — тот самый столичный граф, с которым я имел сомнительное удовольствие познакомиться несколько дней назад — шагнул на тротуар, и вольники тут же расступились, освобождая ему дорогу. Некоторые даже поспешили к машинам, явно не собираясь дожидаться окончания представления. А парочку нерешительных местных вояк и вовсе как ветром сдуло — видимо, им особенно не хотелось попадаться на глаза высокопоставленному канцеляристу.
Вряд ли кто-то из здешних чинов — за исключением разве что коменданта крепости и самого градоначальника — пользовался хоть третью подобного уважения. Дружинники, вольные искатели, лесорубы и прочий лихой люд Пограничья плевать хотел на урядников и участковых приставов, однако блеск золотых погон статского советника внушал если не трепет, то по меньшей мере желание вести себя прилично.
Тайная канцелярия его величества была той силой, с которой приходилось считаться. А сам Орлов — представителем императора, возможно, даже наделенным особыми полномочиями. Живым напоминанием, что помимо сурового местного уклада есть еще и закон, которому следует подчиняться. И что руки этого самого закона, хоть и не нечасто дотягиваются до Пограничья, все же достаточно длинные.
Впрочем, дело было не только в положении, чине и черном мундире канцеляриста. Орлов являлся силой сам по себе. Именно исходящая от него мощь Одаренного разогнала вольников, превратила бывалых вояк-дружинников в неподвижные изваяния и даже меня заставила поморщиться.
Аспект Ветра я распознал не сразу — слишком уж он отличался от того, которым владела Елена. Был куда глубже, плотнее и, пожалуй, тяжеловеснее — если так вообще можно сказать про самый легкий и подвижный из всех видов местной магии. Разумный выбор для сыскаря, которому куда чаще приходится догонять, искать и вынюхивать, чем сражаться. Сила Тайной канцелярии императора всегда была скорее в скрытности.
Впрочем, и в схватке Орлов наверняка не сильно уступил бы Одаренному с боевой специализацией — наверняка он дополнил свой арсенал еще одной стихией или прошел подготовку, которая вполне позволяла в одиночку заменить целый отряд