— Это меч рода Костровых. Он должен принадлежать тебе. — Катя заерзала за моей спиной — явно возилась со свертком с Разлучником. — Тебе, а не ему.
Чтобы понять, кого именно она имела в виду, можно было и не смотреть. Но дядя все-таки не поленился: развернулся на сиденье, смерил девчонку недобрым взглядом — и снова уставился на дорогу, так и не произнеся ни слова. Я последовал его примеру. С той лишь разницей, что не стал даже дергаться. Ее сиятельство вредина явно нарывалась, а вот у меня не было никакого желания участвовать в ее представлении — впрочем, как и всегда.
А вот вопросы — были. И когда через полчаса с небольшим машина выбралась из города на шоссе и неторопливо покатилась на север, а Катя задремала на заднем сидении, я все же решил начать их задавать.
— А ведь она права, — негромко проговорил я, усевшись вполоборота. — Почему Белозерский отдал Разлучника мне? Ведь я бастард, даже не Костров, а ты — глава рода и князь.
— Никакой я не князь, — буркнул дядя.
Без особого раздражения — но и следа привычного добродушия в его голосе почему-то больше не было. Будто я, сам того не желая, наступил бедняге на больную мозоль. И не только наступил, но и основательно потоптался, перед этим не поленившись надеть здоровенные здоровенные армейские ботинки.
Минуту или две мы ехали молча, однако потом дядя все-таки продолжил.
— Ладно, прости, Игорь, — вздохнул он. — Все время забываю, что ты половину не помнишь. А может, и не половину… Белозерский отдал меч тебе, потому что из нас двоих только ты сможешь им воспользоваться.
— Это почему же? — уточнил я. — Руки у тебя как будто на месте.
— Руки, может, и на месте. А Основы нет… В смысле — больше нет. Выгорела на государевой службе. — Дядя нахмурился и опустил голову. — А без нее Разлучником, считай, как обычной железкой махать — можно, но толку мало.
— Ты об этом предупреждал, да? — догадался я. — Когда мы хмырей этих у машины положили?
— Угу. Ты ж только на ноги встал. Чуть сильнее напряжешься, чем надо — и все. Будешь, как я. — Дядя шумно выдохнул через нос и закончил: — ни магии, ни службы. Даже титула — и того больше нет.
— Извини. — Я поморщился. — Не хотел…
Теперь понятно, почему дядя так быстро засобирался. Наверняка Белозерский помнил его еще в полной силе, и теперь показаться перед князем было…
Прямо как я в новом теле. С той только разницей, что у дяди это уже навсегда.
— Да ладно, чего там… Это лет двадцать как случилось. — Дядя махнул рукой и явно через силу заставил себя улыбнуться. — Я уже, считай, и забыл, как оно. Так что у нас теперь Катюшка с Полиной княжны, Анна Федоровна — княгиня. А я — просто Олег Михайлович.
— Ну, а я — просто Игорь, получается. — Я протянул руку и легонько потрепал дядю по плечу. — Но на что-то да пригожусь.
— Еще как пригодишься! — отозвался дядя, тут же повеселев. — А мне, получается, еще про Гром-камень все рассказать надо. Про Пограничье, про Неву, про Тайгу… И про отца тоже — ты ж, небось, ничего и помнишь толком.
— Не помню. Так что рассказывай. — Я сполз чуть ниже по сиденью, устраиваясь поудобнее. — Ехать нам еще долго.
Глава 4
— Ну вот. — Дядя легонько толкнул меня локтем. — Уже почти приехали.
Это «почти» продолжалось уже минут пятнадцать, не меньше. После того, как мы свернули с трассы, гладкий асфальт под колесами чуть ли не сразу сменился сначала разбитой дорогой, а потом и грунтом. Скользким, размытым и со здоровенными лужами, оставшимися после недавних дождей. Роскошное авто Белозерского здесь, пожалуй, село бы на брюхо, не проехав и километра, зато дядин «козлик» — так он почему-то называл внедорожник — справлялся на отлично.
Дергался, вилял на поворотах, натужно ревя мотором, но все же упрямо штурмовал горки и задорно прыгал через лужи. Правда, нас с Катей при этом трясло и швыряло, как гвозди в банке. Я еще кое-как держался, а ее сиятельство вредина, кажется, приложилась головой о крышу и теперь сердито пыхтела за спиной, явно желая мне чего-то подобного.
— Почти? — с улыбкой переспросил я. — Значит, уже ваши владения?
— Вотчина, — по привычке поправил дядя. — Ну да. Тут до Отрадного рукой подать.
— А это тебе тогда зачем? — Я указал на потертый приклад штуцера, торчавший между сиденьем и рычагами сбоку. — На нас могут напасть?
— Да не должны… Но на Пограничье всякое бывает. Здесь тебе не Москва и не Новгород. И даже не Тосна.
Я молча кивнул. Дядя явно что-то недоговаривал, однако допытываться сейчас, пожалуй, не было никакого толку — за три с лишним часа дороги он и так успел слегка охрипнуть. Так что оставалось только вернуться к разглядыванию пейзажа за стеклом.
В котором, наконец, появилось хоть какое-то разнообразие: среди деревьев по обеим сторонам и дело мелькали заборы и крыши хуторов, а где-то километра через полтора дома подобрались к дороге чуть ли вплотную, понемногу выстраиваясь вдоль нее в ряд.
— Вот оно — Отрадное. Дом родной. — На губах дяди чуть ли не в первый раз появилась улыбка. — Смотри — встречают.
Трое мальчишек лет по пять-восемь, до этого деловито ковырявшие что-то на обочине, дружно запрыгали, размахивая руками. Из-за забора за их спинами высунулось недовольное женское лицо, но тревога на нем тут же сменилась улыбкой. Машин на все Отрадное было от силы дюжины полторы штук, и дядиного «козлика» здесь явно знал каждый.
После восторженных и чуть ли не поэтичных дядиных рассказов я представлял себе все здесь несколько иначе, но и реальность, пожалуй, не разочаровала: виды вокруг не поражали роскошью, однако от них буквально веяло чем-то родным и теплым. Вотчина Костровых насчитывала несколько сотен домов, и современные — из бетона и хотя бы в три этажа высотой — стояли только в самом центре, под боком у станции одноколейной железной дороги.
Примерно там же, по словам дяди, расположились и школа с больницей. Их я разглядеть не смог, зато видел храм — его единственный купол возвышался над крышами среди сосен. Чуть дальше на север — там, где его и построили сотни лет назад. Уже из камня, чтобы ненароком не сгорел, как предыдущий.
— Самый древний на Пограничье, — с гордостью проговорил дядя, проследив мой взгляд. — Таких нигде не осталось… К нам даже туристы приезжают!
То ли большое село, то ли крохотный городок. Судя по количеству домов, когда-то в Отрадном проживало около пяти тысяч человек. Сейчас не осталось и трех с половиной — с работой здесь было туго, и молодежь наверняка норовила удрать в Москву или хотя бы в Новгород. А старики и взрослые жили точно так же, как их предки: или пахали землю, или валили лес, или шли на службу к князю.
Предки Костровых правили вотчиной уже тысячу с лишним лет. А может, и все полторы — чуть ли не с самых времен легендарного конунга Рерика, который привел варягов с моря сюда, когда на мир людей наступали ледяные великаны. Где-то здесь, на берегах Невы северяне бок о бок с местными сражались против страшных чудовищ, несущих с собой холод и смерть. И победили — все-таки остановили Тайгу.
Так появилось Пограничье.
В книгах я читал что-то про климатические зоны, катаклизмы и аномалии, но дядина версия мне нравилась больше. В том числе и потому, что правды в ней наверняка было примерно столько же, как и в самых современных научных трудах, посвященных местным феноменам.
— Храм вижу, — улыбнулся я. — А усадьба, значит, рядом?
— Чуть подальше. — Дядя вытянул руку, указывая куда-то вперед. — Во-о-он там, где сосны.
Стоило нам свернуть после храма направо, как дома почти сразу исчезли, к дороге с обеих сторон подобрались деревья, а сама она взмыла вверх. Так круто, что даже тяговитому и выносливому двигателю «козлика» пришлось постараться, поднимая машину в гору. Дядя лихо вращал рулем, вылавливая раскатанную колею, пока за очередным поворотом сосны не расступились, выпуская нас к бревенчатым постройками.
— Вот он, наш Гром-камень. — Дядя остановил машину в нескольких шагах от стены. — Давай-ка прогуляемся — хоть посмотришь, как тут и что.
Я выбрался наружу, откинул сиденье и протянул руку Кате. Та фыркнула, задрала нос, но отказываться от помощи не стала. Впрочем, никакой благодарности я, конечно же, не дождался: ее сиятельство вредина тут же упорхнула куда-то, оставляя нас с дядей одних у небольшого приземистого здания — то ли гаража, то ли сарая.
Из-за которого выглядывал здоровенный — чуть ли не в три моих роста — гранитный валун с неровными краями. Благодаря которому родовое поместье Костровых, собственно, и получила свое название — Гром-камень. Дядя рассказывал, что его когда-то забросил сюда один из великанов, с которыми сражалась дружина Рерика. И я, как ни старался, так и смог придумать другого объяснения, каким образом такая махина могла оказаться на вершине холма.
Но если кусок скалы и появился здесь случайно, то саму усадьбу явно строили с умыслом. Древние Костровы знали толк в фортификации — и выбрали место не просто так. Раньше, когда холм над Отрадным еще не успел зарасти вековыми соснами, с него наверняка просматривалась вся округа. Да и сейчас обзор был неплох: древесные великаны стояли друг от друга на почтительном расстоянии, и незамеченным между ними к усадьбе пробрался бы разве что кто-то размером не больше белки.
Всего я насчитал восемь зданий, хотя их, конечно же, могло быть и больше — если какие-то примостились на берегу реки с той стороны холма.
— Что, нравится? — усмехнулся дядя. — Пойдем дальше, от дома на Неву вид — закачаешься.
Я никогда не считал себя ценителем прекрасного, однако зрелище впечатляло: в полусотне шагов перед нами земля заканчивалась обрывом и, казалось, волны играют солнечными бликами совсем рядом, чуть ли не у самого подножья холма, на котором стоял Гром-камень. Прямо напротив усадьбы река была шириной чуть ли не в половину километра, но чуть дальше вниз по течению загибалась и суживалась примерно вдвое, будто полоска из темного камня каким-то образом стягивал два ее берега.